Выгодная позиция (ЛП) - Каффери Ребекка Дж.

Киан прижимается к моему боку. Не знаю, чего он ожидал, но уверен, что не этого.

Он обнимает меня и прижимает к себе так, будто от этого зависит его жизнь. Или как будто зависит моя.

«За следующие восемь лет я побывал в девяти разных приемных семьях, и ни одна из них не хотела меня - не настолько, чтобы оставить у себя. Другие дети, которых я знал, были взяты под опеку и больше не возвращались. Их усыновили, а меня нет, и это, думаю, закрепило за мной решение».

«Я не знал...» - начинает он, но я качаю головой, прерывая его. Очевидно, он не знал. Это не то, о чем я когда-либо говорил публично.

«Не пойми меня неправильно, большинство семей были добры ко мне. Последняя семья действительно старалась - они оплачивали мой картинг, пытались отправить меня на терапию, пытались дать мне почувствовать, что я принадлежу им, но, думаю, к тому моменту все мои стены уже были подняты. Ущерб был нанесен.

Легче постоянно находиться в обороне. Никто не сможет причинить тебе боль, если ты не дашь им шанс».

«Господи, Харпер! Если раньше это не имело смысла, то теперь имеет. Я знаю, что ты хочешь этого, потому что я это вижу - все видят, - но ты пиздишь, потому что хочешь убедиться, что у тебя в рукаве припрятано множество причин, чтобы объяснить, почему тебя выгнали, чтобы это никогда не было потому, что ты недостаточно хорош».

«Господи. Может, тебе стоит заняться терапией, когда выйдешь на пенсию?»

Он застонал. «Только не ты опять с этим словом».

«Почему оно тебя так злит?»

Я вижу, как разочарование отражается на его лице каждый раз, когда репортер спрашивает о его планах после окончания этого сезона.

«Я не злюсь. Просто мне кажется, что это уже решенный вопрос для всех, кроме меня. Я не буду думать об этом, пока не закончится этот сезон. Я здесь и хочу удержать свой титул, и это все, что имеет значение. Я не уверен, будет ли он последним или у меня будет еще пять».

«У тебя отличный сезон, но иногда кажется, что ты не очень хорошо проводишь время. Как будто ты больше не любишь это. Как будто ты не хочешь быть здесь».

Я заметил это, теперь я понимаю. Он по-прежнему радуется каждой победе, но в то же время отстранен от осознания того, насколько он велик, и не способен наслаждаться происходящим.

«Я не всегда хочу быть здесь, вот почему». Его слова так просты, и я знаю, что он говорит серьезно.

«Из-за меня?» Я почти боюсь спросить, но это может быть моим единственным шансом.

«Ты ведь знаешь о моей маме?»

Я киваю. Конечно, знаю. Вся Великобритания была потрясена, когда стало известно, что у Честити Уокер диагностировали раннюю стадию болезни

Паркинсона.

«Она сильно сдала, и теперь моя сестра ухаживает за ней в основном. Элиза от многого отказалась, чтобы заботиться о ней, а тут еще я, галдящий по всему миру, как будто это не моя обязанность».

«Я не заметил, чтобы твоя мама не одобряла, что ты живешь своей мечтой. Разве она не так поступала? Кажется, я читал статью о том, что она брала тебя и твою сестру в турне, когда вы были младше».

Я не собираюсь признаваться, что прочитал все статьи о Тайлере Хите и Честити

Уокер.

«Разница в том, что никто из нас не болел. Она не бросила нас ради своей мечты.

Она позаботилась о том, чтобы у нас была лучшая жизнь, даже когда мы жили в гастрольном автобусе».

«Но у вас не было нормальной жизни. Детство не могло быть легким, и вы заплатили цену за то, что она осуществила свою мечту. Это доказывает, что она была готова на все ради своей поп-карьеры. Чем это отличается от того, что делаешь ты?»

Это ставит его в тупик на некоторое время, как будто он пытается доказать, что я не прав. Но он не может, и это должно быть хорошо, но это явно не так. Он выглядит таким же разбитым, как и я.

Мы оба все еще пахнем трассой, но, к сожалению, не как гонщики, которых опрыскали победным шампанским - то, что определенно должно было произойти в

Австрии. Мы были фаворитами на победу в P1 и P2, а мы все бросили. Ну, по крайней мере, я.

Может, мы и команда, но сейчас я не чувствую, что мы можем что-то сделать, чтобы исправить ситуацию друг для друга. И я обнаружил, что на самом деле хочу исправить ситуацию для Киана. Не потому, что его отец - Тайлер Хит, и не потому, что он когда-то был моим кумиром. А потому, что сегодня он пытался сделать все лучше для меня.

Поэтому я делаю единственное, что у меня получается помимо гонок. Я наклоняюсь к его личному пространству, ища глазами любые признаки того, что он этого не хочет.

Когда таких признаков нет, я захватываю его губы своими и безмолвно умоляю его открыться мне еще больше. Когда он это делает, я сразу же чувствую это и не колеблюсь. Проходит всего несколько секунд, и я оказываюсь на нем, наши языки связаны вместе, руки обхватывают лица друг друга в момент, который кажется сладким и чувственным. Это не тот сексуальный взрыв, который я тысячу раз представляла себе с Кианом, когда лежал в постели один, гадая, думает ли он обо мне тоже. Почему-то я знаю, что на этот раз он не отстранится, поэтому я замедляюсь и не тороплюсь, уже не отчаянно стремясь войти и выйти, пока меня не отвергли.

В результате все происходящее становится совершенно другим. Начиная с того, как неторопливо мы двигаемся вместе, и заканчивая тем, что у нас обоих твердая эрекция, но никто из нас не спешит раздеваться или переходить к следующему этапу.

Даже этот поцелуй не кажется предвестником секса, хотя я надеюсь, что в конце концов мы до него доберемся. Как будто мы наконец-то получаем то, что хотим друг от друга, то, что мне было нужно от него с той самой секунды, когда он поставил меня на место в самолете, летящем в Бахрейн.

Я словно поглощаю его, пробую все, что он может предложить, и наслаждаюсь этим, как будто достаточно просто делать это. Но вот, наконец, руки блуждают, и я нахожу подол его футболки. Я играю с ним до тех пор, пока он не понимает, о чем идет речь, и не разрывает поцелуй, чтобы стянуть ее через голову.

Киан - прекрасный экземпляр. У него широкая, подтянутая грудь с пробивающимися темными волосами и V-образный разрез, который, как я знаю, является результатом впечатляющих занятий в спортзале и йогой. Ему нужно поскорее сделать эпиляцию всего тела, чтобы костюм не натирал сумрачные розовые соски, с которыми я так хочу поиграть. Я планирую поклоняться им, дарить им обожание, которого они, несомненно, заслуживают.

Вот только он берет все в свои руки. Не знаю, почему я удивлен, ведь он лучше всего работает, когда командует, и, честно говоря, я рада сидеть сложа руки и позволять ему это делать. Когда все идет медленно, кажется, что на все найдется время. Это новый опыт для меня.

Он покусывает и посасывает мою обнаженную грудь, а другой рукой расстегивает завязки моих тренировочных штанов, чтобы спустить их по изгибу моей задницы и вниз по бедрам. Его спортивные штаны быстро следуют примеру, пока на пути не остаются только боксеры. Мои совсем не справляются с задачей сдерживания тяжелой выпуклости между ног, и я надеюсь, он знает, что это все для него.

Он просовывает руку внутрь и обхватывает пальцами мой член, поглаживая головку вверх-вниз. Я издаю шипение - не знаю, почему все так чувствительно, но мне это нравится. Он начинает двигаться вверх-вниз, и я тоже тянусь к нему, прежде чем окончательно потерять рассудок. Он такой же твердый, как и я, и ему так чертовски приятно в моей руке.

В этот момент все унции терпения улетучиваются, и мы внезапно превращаемся в потное, бешеное месиво, бьющееся друг о друга. Мы сбрасываем боксеры, чтобы наши эрекции могли скользить друг по другу, создавая то восхитительное трение, которого мы оба, кажется, жаждем. Я хватаю его за задницу, о которой фантазировал уже несколько недель - нет, месяцев - и сильно притягиваю его к себе. Он снова закрывает мое лицо поцелуем, и мне кажется, что в этом моменте есть такая сладость, какой я никогда раньше не знал. Между действиями достаточно пространства, чтобы я тоже мог чувствовать, и я обнаруживаю, что не боюсь этого.