Кофе, кот, мужчины и я (СИ) - Жилло Анна

— Сонечка, ну извини! — Она сморщилась, как щенок шарпея. — Я правда больше не буду.

Угу-угу, я прямо взяла и поверила.

— А еще могу водить тебя в школу. До самого крыльца. И встречать. И отводить в художку. Хочешь?

— Нет! — Ее глаза мгновенно набухли слезами. — Не надо, пожалуйста.

— Значит, так. Будить по утрам я тебя буду. Но только один раз. Поняла? — Мика судорожно закивала. — Из школы — сразу домой или в художку. Если задерживаешься — звонишь или пишешь. Приходишь в художку — звонишь или пишешь. Что пришла. Один залет — и ты под арестом. Можешь жаловаться маме, классной, в ювенальную юстицию, в ООН и в спортлото. Мне пофигу. Я не твоя мама и даже не опекун. Мне ничего не будет, если что, а ты отправишься в детдом.

Тут у меня четкой уверенности не было, но звучало страшно.

— Да, поняла, поняла. — Мика то краснела, то зеленела, почти под цвет своих волос.

— Ну и отлично. До семи часов свободна. В семь придешь ужинать. Настоятельно рекомендую не рыдать под попсу, а делать уроки.

Я вышла, чуть притормозила на площадке, подумала и закрыла на ключ дверь тамбура.

На всякий случай.

Глава 52

Ну что, Сонька, построила девчонку? Навела шороху?

— Посмотрим. Во всяком случае, попыталась.

Я накидала в миску кусочки кролика в желе и поставила Пиксу под нос. Он принюхался брезгливо: что, кролик?! Почему не утка?! Вздохнул и принялся за еду, всем своим видом показывая, что делает мне одолжение. Хотя я подозревала, что все эти пакетики фасуют из одной бочки с требухой.

С ужином мудрить особо не стала: пожарила картошки с магазинными куриными котлетами, открыла банку маминых маринованных огурцов.

Вот, кстати, прикол. Я не любила маринованные и просила маму делать соленые, но она словно не слышала, а потом жаловалась: вот, стараюсь, и никто не ест. Поэтому просить перестала. Раздавала знакомым и держала для гостей.

Мика явилась минута в минуту и начала с претензии:

— Соня, а ты всегда так поздно ешь?

— В семь часов — это поздно? — Я приказала себе не заводиться.

— Да, конечно. Мама говорит, что нельзя есть после шести вечера, от этого толстеют.

Я вспомнила, как Нюша пару недель назад наворачивала на этой самой кухне пирог в десять вечера, и с трудом сдержала усмешку.

— Передай маме, что желчный пузырь не любит больших перерывов в еде и мстит за это. Камнями и прочими неприятностями.

Это я знала точно. Бабушке его удалили. Я не была уверена, что Мика знает, где находится желчный пузырь и для чего он нужен, но прозвучало внушительно.

Когда я поставила на стол тарелки, она выпятила губу:

— Сонь, жареная картошка? Но это же вредно!

— А чипсы нет? — хмыкнула я. — Или мне померещилось, что ты их трескала из ТВ-пачки?

— Чипсы — это не еда! — возмутилась Мика.

— Ну да, ну да, — кивнула я. — Вы не понимаете, это другое. Можешь не есть. Можешь пиццу заказать.

— А ты денег дашь?

— А ты с карточки уже все потратила?

— Нет, но…

— Значит, нет.

Мика надулась и нехотя принялась за еду. Да так увлеклась, что слопала все и попросила добавки. Иногда она вспоминала, что надо изображать брезгливое недовольство, но гримаса не держалась и сползала. В этот момент позвонил Игорь Ильич: он всегда уточнял, не поменялись ли у меня планы.

Черт, пятница же! С этим дурдомом все вылетело из головы.

Я покосилась на Мику. Выставить ее было бы как-то… не очень. С другой стороны, с чего вдруг я должна ломать свои алгоритмы под нее? Пусть сидит, если хочет.

— Ко мне сейчас друг приедет. Но если хочешь, можешь остаться.

Микины глаза стали раза в два больше от любопытства. Я снова с трудом задавила усмешку, представив, что она подумает, увидев дряхлого, по ее меркам, деда.

Пока Игорь Ильич ехал, я помыла посуду и приготовила все для кофе. Мика только сейчас заметила у Пикса гипс и разразилась стонами на тему «бедный котик». Мне очень хотелось прочитать лекцию о том, что бедный котик тоже пытался показать, кто в доме главный, за что и поплатился. Но это было бы слишком уж дидактично. К тому же в итоге я все равно превратилась в кошачьего носильщика.

Пикс стоически терпел Микины наглаживания и причитания. Я подумала, что их энергию вполне можно гасить столкновением. Пусть дербанят друг друга, а меня оставят в покое.

Игорь Ильич и Мика были удивлены взаимно. Сначала все шло натянуто, но потом вдруг напряжение исчезло. Я даже не поняла, в какой момент. Кажется, он рассказывал что-то про Клауса, который умудрился заблудиться в Новой Голландии, Мика заинтересовалась, начала задавать вопросы, а дальше разговор побежал уже легко.

— А он хороший, — заценила Мика, когда Игорь Ильич ушел. — Он вообще кто?

Я рассказала в общих чертах, не вдаваясь в подробности.

— А Клаус — это кто?

— Внук. В Германии живет. Учится на программиста, но решил взять учебный отпуск и пожить здесь немного.

— Эх, а у меня нет дедушки, — вздохнула она. — Ни бабушки, ни дедушки. То есть они есть, в Австрии, но я их ни разу не видела. Я и папу-то не помню.

Насколько я знала, Микин папаша был представителем австрийской торговой компании. Он имел русские корни, знал язык и прожил в Питере лет пять. С Нюшей у них был бурный роман, вылившийся в незапланированную беременность. Они поженились, и все было хорошо, но недолго. Начали страшно ссориться, а когда компания свернула представительство, Курт быстренько развелся и уехал.

Что касается бабушки и дедушки, Нюшины родители погибли в автокатастрофе, когда ей исполнилось двенадцать лет. Больше никакой родни у нее не было, поэтому и попала в детдом, а после окончания школы вернулась в свою квартиру.

«Ну хоть делить ничего не пришлось при разводе», — говорила она.

В одиннадцать мне наконец удалось отправить Мику спать.

— Сонь, ну завтра же рано не вставать, — ныла она. — Суббота же.

— Отлично. — Я попыталась изобразить энтузиазм. — Значит, займемся уборкой.

— Что?! — Мика вытаращила глаза. — Какой уборкой?

— В вашей квартире. У меня убрано.

— И я тоже?

— Ты и займешься. А я помогу. Или ты думала, я еще и убирать у вас буду?

— Соня, у нас чисто, — возмутилась Мика.

— Да-да, — кивнула я. — Запредельно чисто. Особенно у тебя в комнате. Это не помню в какой книге было. Мол, мы уборкой заниматься не будем. Засвинячим одну комнату — закроем ее и будем жить в другой.

Недовольно бурча что-то, Мика отправилась к себе. Может, и не спать, но загонять ее пинками в постель я точно не подписывалась. Пусть хоть вообще не ложится.

Суровая ты, Соня! А так посмотришь и не скажешь.

Из-под лапы без гипса блеснул для разнообразия зеленый глаз. Мне даже почудилось в этом пассаже что-то вроде уважения.

— В душе самого жирного, самого робкого хоббита таится запасенная про черный день отчаянная храбрость*, - процитировала я Толкина и пошла в ванную.

--------

*Неточная цитата из книги Дж. Р. Р. Толкина «Властелин колец»

Глава 53

— С боевым крещением! — поздравил Сережа. — Календарик завела? Дни вычеркивать?

— Нет, но заведу. — Я подоткнула подушку под спину поудобнее и сдвинула ногой Пикса, который развалился слишком широко. — Говорят, самое страшное — это середина дистанции. Когда позади уже много, а впереди еще столько же.

А может, даже и больше — по ощущениям. Я так блины пекла из заварного теста. Оно густеет, приходится подливать кипятка. В результате блинов уже много готовых, а теста сколько было, столько и осталось. Просто потом оно перестает густеть и заканчивается.

Так или иначе, но позади всего один день. Лиха беда начало.

— Я взял билет. В среду отца выписывают. Если все нормально будет, а в четверг прилечу.

— Ура! — завопила я.

Пикс поднял голову и посмотрел на меня как на дурочку.

— Смотри, смотри, кончится твоя лафа, будешь снова на лежанке спать. Нет, Сереж, это я не тебе, это Пиксу.