Побочный эффект (СИ) - Вечная Ольга

Потом наступает штиль. К кассе лениво тянутся счастливчики, чей рабочий день начинается в десять или не начинается вовсе. Столики постепенно заполняются влюбленными парочками или небольшими беззаботными компаниями.

Здесь неплохо. Всегда вкусно пахнет кофе, корицей и ванилью. Симпатичная обстановка, камин и по большей части приятные люди. Монотонная работа позволяет «выключаться» и думать о чем-то своем.

Оставив опытного баристу Игоря одного, я отправляюсь перекусить. А потом случается магия: когда я достаю из сумки стеклянный контейнер с сэндвичем, на стол выпадает визитка Эккерта. И меня тут же обжигает чувством вины.

Как она сюда попала? Разве я ее не выбросила? Воровато озираюсь - к счастью, рядом нет Мирона и Лизы. Тем не менее я словно чувствую на себе их осуждающие взгляды.

Я ведь еще в ресторане подошла к урне, и... меня отвлекли. Точно. Видимо, машинально сунула в кошелек.

Разумеется, Эккерту я не позвонила. У всего есть цена, а мое отчаяние пока не успело достигнуть критического значения.

Со встречи выпускников минуло два дня, и я все еще под впечатлением от ярмарки тщеславия, в которую она превратилась. Бесконечная демонстрация успеха, связей и надменности. И это, друзья мои, медики. Последнее, чего я хочу, - стать частью того мира.

Присаживаюсь за столик.

- Алёна, ты скоро? - кричит Игорь. - Я вообще-то тоже голодный!

- Да-да, две минуты!

Я откусываю кусочек сэндвича с тунцом и, крутя в руке визитку, на мгновение представляю себя в «Эккерт-про». Как сижу в новенькой хирургичке в просторном кабинете.

У них, наверное, и катетеры дизайнерские, чтобы на фотках стильно смотрелось. Мы, обычные врачи из госки (государственная больница. - Прим. автора), привыкли работать по-простому. Я сжимаю картон, и тот ломается.

Пульс частит.

Ординаторская.

Вспоминаю тот поворотный день…

Ранним утром я врываюсь в ординаторскую. Все как обычно. По плану обход, после обеда - операции. В голове - истории болезней. Я сильно увлечена пациентами и тороплюсь узнать, как там мои цыплятки переночевали, поэтому не сразу замечаю непривычное оживление.

Борис Сергеевич, юрист нашей больницы, беседует с заведующей, Марфой Григорьевной, на повышенных тонах.

Беседует и беседует, мне-то какое дело. Я не часто пересекаюсь с юротделом, только если нужно подписать какие-то стандартные бумаги.

Но, едва снимаю пальто, Марфа Григорьевна окликает:

- Алёна, подойди, пожалуйста.

- Доброе утро! Сейчас чайник поставлю. У меня тут вафельки...

- Алёна Андреевна, подойди сейчас.

Я слушаюсь.

Дальше все как в кошмарном сне - тревожные голоса, тяжелые взгляды. Перепуганные глаза проходящих мимо коллег...

Сейчас смешно вспомнить, но тогда меня переполняло нетерпение - мои девочки нуждались в осмотре. Тамара Юрьевна, педагог с тридцатилетним стажем, прекрасно справилась и радовала меня анализами, словно подарками на Новый год. Мы с ней планировали выписку в тот день. Я знала, что из-за бессонницы она как обычно проснулась в шесть и уже три часа ждала меня.

А они - задерживали...

Я не сразу вникла в суть вопроса. Страховая, главврач в бешенстве.... Что? Мои девочки были там... мои пациенты.

*****

Чуть больше трех месяцев назад

- Давайте еще раз, теперь по порядку. План операции у Ирмы Журавлевой был какой? Алёна, это представитель интересов Ирмы Олеговны, так что говори свободно. Он читал историю болезни.

Не понимаю, зачем отвлекать хирурга, если все и так прочитали карту.

- Лапароскопическая цистэктомия яичника. Киста слева, жалобы - тянущие боли, нарушение цикла, подозрение на бесплодие.

Главврач хмыкает. Марфа Григорьевна произносит еще строже:

- По факту что было сделано?

Обычно мы общаемся несколько другим тоном, особенно когда делим вафли, и я тушуюсь.

Наш юрист напряженно смотрит в окно, делая вид, что его здесь нет. Зато представитель (а чуть позже я узнаю, что он из страховой) пялится на меня.

- При ревизии малого таза я выявила выраженный эндометриоз с вовлечением передней стенки мочевого пузыря. Пузырь был спаян с маткой, и это препятствовало нормальной мобилизации яичника. Очаги эндометриоза на стенке были явными, с инфильтрацией. Кроме того, пациентка жаловалась на бесплодие. В таком состоянии беременность и вынашивание стояли под вопросом. Я взвесила риски и приняла решение: рассечь спайки и удалить очаги с поверхности пузыря.

Вклинивается коллега Женя. То есть хирург Евгений Васильевич, конечно.

- Ты решила сделать частичную резекцию?

- Да, и ушила дефект. Иначе пациентку пришлось бы оперировать повторно в ближайшее время.

Борис Сергеевич возражает:

- Но в ИДС (информированное добровольное согласие. - Прим. автора), подписанном Журавлевой, указан только объем «лапароскопическая цистэктомия яичника». Резекции мочевого пузыря там нет.

Я недоуменно моргаю.

Господи, зачем он лезет в то, чего не понимает? Нашему юристу под семьдесят, он плохо видит и, иногда мне кажется, забывает, где работает. Мало кто относится к этому человеку серьезно.

Я бы задала свой вопрос вслух, если бы рядом не стоял сторонний представитель. Как бы там ни было, для чужих мы - одна команда. Особенно при главвраче.

Поэтому объясняю спокойно:

- Борис Сергеевич, я действовала по клиническим показаниям. Убрать кисту, оставив спаянный и инфильтрированный пузырь, - значит, обречь пациентку на хроническую боль и риск осложнений.

Представитель уточняет:

- То есть вы подтверждаете, что экстренных показаний, угрозы жизни не было?

Я молчу.

Смотрю на заведующую.

На Женю.

На нашего юриста.

На главного - боюсь. Само его присутствие показывает, что ситуация крайне серьезна, но я по-прежнему не понимаю, в чем дело. Обычно меня благодарят за помощь, сын Тамары Юрьевны целый пакет шоколадок привез.

Хоть знак какой-то дайте.

- Алёна Андреевна, возникла ли на операции угроза жизни Ирме Олеговне Журавлевой? - сухо повторяет представитель.

- Прямой угрозы жизни - нет, не возникло.

- На данный момент это все, что я хотел услышать.

*****

Под кожей растекается неприятный морозец. Когда так происходит, согреться никак не получается. Я уже пробовала: плед, свитер, теплый чай - бессильны.

Это новое, незнакомое ощущение, будто мое тело меня же саму не слушается. Наверное, если бы я встретила в лесу медведя или тигра, то испытала бы такой же ужас.

- Алёна! Тут тебе не хирургия, давай-ка быстрее, я тоже голоден! - опять кричит Игорь.

Подскакиваю на месте.

Он вроде неплохой парень, работает здесь почти семь лет. Игорь не обрадовался, когда владельцы кофейни взяли на работу меня вместо его знакомой, да еще и помогли с удобным графиком. Никто не любит протекцию, если, конечно, продвигают не его самого.

Мать хозяина сети кофеен дружит с моей мамой, а еще я ее оперировала. Мне нужны были деньги, пока длится разбирательство. Вообще-то, я отправила несколько резюме в разные больницы.

Еще недавно я считала себя асом из госки.

Наверное, иногда нужно упасть на дно, чтобы оттолкнуться и взлететь.

Мне ни разу не ответили.

Возможно, в моем случае это просто конец.

Я выкидываю визитку в урну, возвращаюсь за стойку. И улыбаюсь:

- Здравствуйте, хорошего дня! Какой будете кофе?

*****

Среда проходит точно так же, как до этого тянулись понедельник и вторник. Дежавю, отчаяние, ежевечерний вой в подушку, смирение и будильник на шесть утра.

Игорь просит поспешить, но, едва выйдя в зал, я тут же разворачиваюсь и несусь в подсобку. Да боже, ну как такое возможно?

Меня прокляли? Кому я умудрилась перейти дорогу? Почему что ни день, то новый круг позора?!

- Игорь, я тебя умоляю, ты бы не мог поработать еще чуть-чуть? - Показываю пальцами сколько: навскидку выходит сантиметра полтора. - Я знаю, что у тебя обеденное время и что ты тоже живой человек.