Я твоя навеки, ты мой навсегда (СИ) - Ночь Ева

– Надо поговорить, – заявило это явление Христа народу и, ослепительно улыбнувшись, закрыло перед кукольным носиком пребывающей в эйфории Юленьки дверь.

Неплохо. Знать бы ещё, какого хрена он припёрся.

Юра Вересов, мой брат по отцу, незаконнорожденный отпрыск нашего семейства (а куда ж от правды деться?) оглядывал мой кабинет с интересом. Так пялился, будто больше ничего его не интересовало и припёрся он ко мне именно за этим – оценить интерьер.

– Чем обязан? – спросил сухо. У меня даже в горле зацарапало, словно я песка глотнул.

– Ну, здравствуй, Богдан, – перевёл взгляд со стены на меня Вересов.

Ещё бы сказал «брат» – и меня передёрнуло б.

– Привет, – буркнул в ответ, понимая, что выделываться и прыгать глупо. Собственно, взрослые люди. И он, и я. И делить нам нечего. Но, как оказалось, я ошибся с последним утверждением.

Вересов вёл себя непринуждённо, словно он здесь хозяин. Не дожидаясь моего милостивого кивка, сам уселся на стул и проникновенно, как до этого, принялся разглядывать меня.

– Я к тебе пришёл по делу. Даже по двум.

Ну, не цветочки ж на обоях считать, в самом деле. И не любоваться моим носом, который, кстати, на его похож. Точнее, наоборот.

– Что с Илоной случилось, не знаешь? – спросил он так, будто имел на это право.

– По-моему, это не твоё дело, – процедил я сквозь зубы, сдерживаясь, чтобы не сорваться с опасной скалы прямо Вересову на голову.

– Хорошо, – вздохнул Юрий терпеливо, – вероятно, я не с того начал. Попробую по-другому. Я тебе не враг, Богдан. И, уверен, не заслужил подобного отношения. Я не считаю себя виноватым, что появился на свет. Я не отнял у тебя отца. Впрочем, как и моя мать. Допускаю, что тебе сложно с этим смириться даже столько лет спустя. Я не прошу тебя любить. Точно так же я не нуждался в любви нашего общего родителя. Мне хватало всего. И, на мой взгляд, ты сейчас переносишь свою обиду с отца на меня. Это не глупо, но неправильно. К тому же, этого не изменить, не исправить. Не отмотать время назад. Не предотвратить встречу моей мамы с твоим отцом.

– Он и твой отец, – буркнул я, понимая, что всё правильно Юрий говорит.

– Номинально, – то ли согласился, то ли нет Вересов. – Всё, что у меня есть хорошего, дала мне мама. А весь негатив – отец: клеймо незаконнорожденного и… наследство, которое скорее в тяжесть, чем во благо. Именно об этом я и хотел с тобой поговорить.

– Но начал с Илоны, – злобно зыркнул я на него, потому что удержаться не смог, эмоции свои под контроль взять не получалось. Да и не хотел я особо.

– Да, потому что, если проставлять приоритеты, то Илона важнее, чем всё остальное.

Я откинулся в кресле, чувствуя, что рубашка прилипает к лопаткам. И это в разгар зимы.

– Я бы предпочёл, чтобы ты держался подальше от моей женщины. Она моя, Юрий, как там тебя по батюшке?

– Александрович. Я ношу отчество своего деда. Как и фамилию. И это не изменится. А что касается Илоны… она в курсе, что твоя? И ты ли её принц, Островский?

Я снова выпрямился.

– Давай мы как-то сами в этом разберёмся.

– Не выйдет, – заявил этот наглец. – Когда люди становятся мне не безразличны, я позволяю себе быть в их жизни, пока нужен. Не будь тебя, я б с полной уверенностью претендовал на роль жениха. Скажу честно: я давно знаю Инну, хозяйку «Брачной аферы». Моя мама работала с ней в одном детском садике до того, как Инна ушла за мечтой. «Афера» – её детище, а я – один из первых её клиентов.

По тому, как прячет он улыбку, я понимаю: баб ему хватает. Он, видимо, волонтёр и меценат. Тот самый, что помог Дубцовой твёрдо на ноги встать. Это всего лишь догадка, молнией в башке просвистевшая, но я уверен, что так оно и есть.

– Я позвонил сегодня Илоне, и она заявила, что передумала выходить замуж и искать женихов. Она надеется, что хотя бы у меня хватит ума её не преследовать. Простые задачки на логику я решаю легко.

Он посмотрел на меня, вероятно, «фирменным» взглядом заклинателя змей. Но я ему не Юля.

– Вечером мы с Илоной встречаемся и едем за подарками к Новому году. И я не клиент «Брачной аферы». Точнее, не совсем клиент. У нас с Инной Андреевной договорённость.

Я вдруг понял, что то ли оправдываюсь, то ли отчитываюсь.

– Я знаю, кто её расстроил, – Вересов это произносит так, будто собирается великую тайну открыть.

– Я тоже знаю, а поэтому предпринял меры.

– Предлагаю объединить наши усилия. К тому же, Островский, пора тебе забрать папино наследство.

Я напрягся. Он сейчас о чём? Не о том же, о чём я подумал?..

– Я знаю, что вы с отцом повздорили перед тем, как ты уехал. Завещание он оставил на меня. Я не хотел ничего принимать. Не нуждался ни в его подачках, ни в мстительной щедрости. Мама уговорила меня. С условием, что я всё верну, как только ты появишься снова на горизонте.

– А если б я не появился? – смотрю на него с недоверием. Ну не может, не может такого быть!

– Появился. Мама сказала, что ты вернёшься. А я привык верить маме.

– Наверное, поэтому ты до сих пор и не женат.

Нет, я не хотел его уязвить. Или хотел. Не знаю. Я уже вообще ничего толком не понимаю в этой жизни.

– Может, и поэтому. Хочу найти похожую. Пока безрезультатно.

– Видимо, ещё не родилась, – снова не могу сдержать свою внутреннюю язву, что так и пытается прыгнуть на Вересова.

– Думаю, просто ещё не время. Она есть. Я её дождусь. Обязательно. Ту самую. Единственную. Для меня. Ты же свою нашёл и не забыл?

Я молчу. Долго.

– Нет, – ответил и понял, что голос меня подвёл. Слишком уж это личное. И не перед Вересовым мне каяться, наверное, но как-то так получилось, что… он сумел быть убедительным. Возможно, это какое-то чёртово нейролингвистическое программирование, но мне уже плевать.

– Вот и отлично. Натянем нос на жопу этому Ястребу в петушиных перьях?

Глаза у Вересова опасно блеснули из-под ресниц.

– А ты в курсе, во что ввязываешься? – всё же поинтересовался я, прежде чем принять его помощь.

– О, да, – тонко улыбнулся он. – И я, как никто, знаю, что нужно сделать, чтобы он упал и не встал. Это не ты будешь с протянутой рукой стоять, Богдан Артёмович. Это Ястреб сто раз сожрёт свой хвост, когда сообразит, кому отказал и чего лишился. По рукам?

И я, не раздумывая, вложил свою ладонь в протянутую руку Вересова. Крепкое пожатие, однако, у этого парня.

Я не знал, чем это закончится. Он не сказал ничего конкретного. Но моё чутьё подсказывало: с Вересовым можно и в разведку, и в бой. И я рискнул.

Риск любит смелых. А я такой, ага. Местами безбашенный. Без башни то есть. Зачем мне башня, если я сам по себе бронированный танк?

Глава 23

Илона

К вечеру я взяла себя в руки. Годы тренировок даром не прошли. Я умела выходить из любой стрессовой ситуации, потому что ни одна из них и в подмётки не годилась тому, что я когда-то пережила после разрыва с Островским.

Достаточно было вспомнить то состояние, и я сразу понимала: фигня война, прорвёмся, и не такое переживали. Поэтому когда вечером за мной заехал Богдан, я уже улыбалась и задвинула все свои переживания поглубже.

– Как ты? – спросил он и поправил мне волосы. От этого простого, но заботливого жеста захотелось расплакаться.

– Я в порядке, – уклонилась от его пальцев. – Надеюсь, сегодня нам никто не помешает наконец-то купить подарки.

– Никто, – сказал он уверенно, а глаза его так опасно блеснули, что я заподозрила неладное. Но дело касалось Ястребовского, и мне вдруг захотелось, чтобы мои подозрения имели под собой реальную почву.

Я вдруг почувствовала себя защищённой. Женщиной, о которой есть кому заботиться. Богдан умел. Богдан был надёжным.

«Лучше бы ты помнила, как он тебя предал!» – Песси прорывался сквозь заслоны, как настоящий боец, что несёт миру Правду.

«Он не предал, – щёлкнул его по носу Опти, – просто не сумел довериться и поверил ерунде. У мужчин так бывает, между прочим. Они временами воины и защитники, крутые перцы, а иногда – сущие дети. Легко обвести вокруг пальца, откроют рот и верят ерунде. А всё почему? Потому что прямолинейные и доверчивые, и это отлично. Хуже было б, обладай они женским коварством».