Жестокий Лорд (ЛП) - Торн Айви

Он продолжает говорить в том же духе, пока я глажу его, стонет, когда я провожу языком по нему, а затем поднимаюсь к его стволу, зная, чего он хочет дальше. Я обхватываю ртом его толстую, набухшую головку, и когда его сперма покрывает мой язык, я понимаю, что мне тоже нравится его вкус.

Я чувствую себя грязной, зная, что только вчера вечером отсосала у Джексона, а теперь у меня во рту член Кейда, и скоро мне придётся кончать и от Дина. Я должна чувствовать себя смущённой, униженной, но вместо этого я снова ощущаю это ноющее, расцветающее тепло между ног, и когда я скольжу ртом вниз по стволу Кейда, я чувствую липкую влагу на внутренней поверхности бёдер, которая говорит мне о том, что я очень, очень возбуждена.

Мне не должно нравиться. Но мне нравится. Мне нравится чувствовать, как толстый член Кейда растягивается у меня во рту. Мне нравится его вкус, его мужественный запах. Я никогда в жизни не чувствовала себя такой растерянной, потому что я чертовски ненавижу Кейда. Я ненавижу то, как он обращался со мной, я ненавижу его отношение, я ненавижу то, какой он мудак.

Но мне нравится, как это ощущается.

— Вот так. — Кейд удовлетворённо вздыхает. — Чёрт, в конце концов, ты не так уж плоха в этом. Твои губы охуительные. — Он хватает меня за затылок, и я понимаю, что он не позволит мне расслабиться, как это сделал Джексон.

Вместо этого его бёдра приподнимаются, когда он опускает мою голову, его член упирается мне в горло. Я задыхаюсь, давясь его толщиной, моё горло сжимается вокруг его члена.

— О боже, да. Это то, что я хотел подарить тебе в старших классах. Я собираюсь трахнуть тебя в глотку, малышка. — Кейд вскакивает с дивана, его рука всё ещё запутана в моих волосах, так что я становлюсь перед ним на колени, а он нависает надо мной, и он начинает делать именно это.

Он толкается так сильно, как если бы действительно был внутри меня, трахая мой рот с такой силой, что мог бы сбить меня с ног, если бы не держал за голову. Я чувствую, как у меня возникает рвотный рефлекс, но я заставляю себя не поддаваться рвоте, потому что знаю, что он пытается заставить меня сделать это снова, пытается воспроизвести то, что произошло в библиотеке той ночью, только на этот раз ему это удастся.

Я чувствую, как он набухает у меня во рту и в горле, твердеет, когда он стонет надо мной, его рука сжимает мои волосы так сильно, что это почти причиняет боль.

— Блядь. Я собираюсь кончить, собираюсь излить всё это тебе в глотку, даааа... — снова стонет Кейд, проталкивая свой член до упора, пока мои нос и рот не прижимаются к его паху, а глаза не наполняются слезами. Затем я чувствую, как его бёдра дёргаются, и горячий поток его спермы начинает стекать мне в горло.

Я судорожно сглатываю, стараясь не захлебнуться, не захлебнуться в его сперме, когда он крепко прижимает мой рот к себе. Я извиваюсь, пытаясь вырваться, чувствуя, что вот-вот задохнусь с его членом. И все же он не отпускает меня, пока я не чувствую, как последние спазмы его оргазма сотрясают его член. Затем он отпускает мои волосы и отталкивает меня от себя с такой силой, что я падаю задницей на пол, мои глаза покраснели и слезятся от того, как сильно он трахал меня в рот.

Кейд шагает к двери, его размякший член всё ещё торчит из штанов.

— Дин! Твоя очередь, — кричит он и плюхается на диван, когда Дин входит.

— Убери это дерьмо, чувак, — говорит Дин, направляясь ко мне. — Встань на колени, Афина. У меня не всё утро в запасе.

— Нет. — Кейд небрежно сжимает свой член в кулаке, наблюдая, как я снова встаю на колени посреди ковра. — Я хочу на это посмотреть.

Дин пожимает плечами.

— Будь по-твоему, чувак, — говорит он, доставая свой ремень.

Это кажется абсолютно нереальным. Я все ещё чувствую вкус Кейда в горле, и вот Дин уже вынимает свой член. — Начинай возбуждать его, — говорит он так, словно ему скучно. — Поторопись. Вообще-то, сделай мне одолжение, Кейд. Позови горничную и скажи, чтобы она подала завтрак сюда. — Он отстраняется от меня и направляется к дивану. — Оставайся там, Афина, пока я не скажу тебе по-другому.

Я смотрю на него, наблюдая, как он садится и лениво поглаживает свой член, наблюдая, как я становлюсь на колени. Мгновение спустя входит Брук, и её лицо вспыхивает, когда она видит двух парней, сидящих: Кейда на диване, а Дина в кресле с подголовником, у обоих торчат члены. Кейд уже снова наполовину возбуждён, обхватив яйца рукой, он лениво играет с собой, а Брук поспешно ставит поднос на стол и, извиняясь, уходит, бросив на меня косой взгляд.

— Афина. — Дин свистит мне. — Иди сюда.

Я встаю и медленно подхожу к нему, пока он снимает крышку с подноса с завтраком, который стоит рядом с ним на маленьком столике. Его член напрягается при моём приближении, и Дин ухмыляется мне.

— В прошлый раз Джексон прервал меня, — говорит он. — Но на этот раз я получу то, что хочу. Встань на колени, Афина, и отсоси мне, пока я завтракаю.

Почему-то это даже более унизительно, чем то, что сделал со мной Кейд. Кейд был груб, но Дин обращается со мной так, будто я даже не человек, как будто я просто то, во что он может засунуть свой член для удовольствия, пока занимается своими делами.

Что, на самом деле, в значительной степени и есть то, кем я являюсь. Это одно из худших чувств, которые я испытывала с тех пор, как попала сюда.

Я опускаюсь на колени и тянусь к нему, когда он начинает есть свой завтрак. Он не прикасается ко мне, не стонет, не издаёт ни звука. Он просто завтракает и пьёт кофе, как будто меня здесь нет, время от времени подёргивая бёдрами, когда я касаюсь того места, которое ему особенно нравится. Через несколько минут я уже почти злюсь и стараюсь усерднее, посасывая и облизывая, дразня головку так, как нравилось Джексону, но не могу добиться от него ни малейшего отклика. Он полностью игнорирует меня, пока я сосу его, пока, наконец, он не останавливается, одной рукой хватаясь за спинку стула, и я чувствую, как он напрягается. Это единственный намёк на то, что он вот-вот кончит, и в следующую секунду он откидывает голову назад, закрывая глаза, и я чувствую, как его член начинает сокращаться, извергая свой заряд мне в рот и в горло.

— Проглоти всё. Хорошая девочка, — бормочет он, гладя меня по голове, пока я судорожно сглатываю третью порцию спермы, которая попадает мне в рот за двенадцать часов. Я отрываюсь от него, и Дин смотрит на меня сверху вниз. — Оближи его дочиста, — говорит он, и я высовываю язык, слизывая остатки его спермы, пока он не кивает.

— Хороший питомец. — Он бросает взгляд на Кейда, который снова возбуждён, дёргает членом, наблюдая, как я глотаю сперму Дина и слизываю её. — Похоже, у Кейда есть для тебя ещё одна порция. Иди, прими это, как хорошая девочка.

Я смотрю на него, но уже знаю, что он не шутит. Оцепенев, я пересекаю комнату и снова опускаюсь на колени перед Кейдом.

— Высунь свой язык, — стонет Кейд, и я послушно открываю рот, позволяя своему языку выскользнуть наружу, когда Кейд насаживает на него свой член, продолжая лихорадочно дёргаться.

Секунду спустя его сперма выстреливает мне в рот, и я снова проглатываю всё до капли.

— Я думаю, она заслужила место за завтраком, — небрежно говорит Дин, намазывая маслом тост. — Если, конечно, она всё ещё голодна.

***

По дороге на занятия я решаю, что не вынесу ещё одного дня, проведённого на занятиях с Дином. Английский – единственный предмет, который я изучаю с одним из парней. Период добавления / удаления ещё не совсем закончился, поэтому вместо того, чтобы идти на урок, где мне придётся видеть, как он сидит где-нибудь рядом со мной, и думать о том, что произошло этим утром, на протяжении всей лекции, я иду к своему консультанту и прошу его сменить мне расписание. Мне пришлось сменить пару занятий, чтобы перейти на более поздний урок английского, но, к счастью, всё обошлось.

Это единственное хорошее, что произошло за сегодняшний день.

Заходя в класс, на который я перешла, я не могу не задаться вопросом, сколько ребят из моего класса было в том подвале в пятницу вечером. Я едва ли видела их всех или запомнила их лица, но держу пари, что они узнают меня, если увидят снова. Я сомневаюсь, что они сказали бы что-нибудь мне, они, вероятно, слишком боялись бы, что Кейд, Дин или Джексон надерут им задницы, если они скажут хоть слово о том, что там произошло, но это, так или иначе, ещё хуже. Я могла бы сидеть прямо рядом с кем-то, кто дрочил на меня в том подвале, и никогда бы не узнала.