"Никто" так не смотрит (СИ) - Кистяева Марина

Она опустилась где-то рядышком. Надо бы подальше...

Есения легла, вытянула руки вдоль тела. Что дальше? Сердце гулко стучало в груди. Кровь бегала туда-сюда. В висках билось волнение.

И что дальше?

Подразумевалось, что спать, но сна не было ни в одном глазу. Некоторое время Есения полежала, посмотрела в потолок, рассматривая замысловатые пляшущие тени от тусклого света. Не выдержав, она перевернулась набок, чтобы видеть Потапа. На его лицо тоже падала тень. Чтобы лучше видеть, как он спит, она придвинулась ближе. Совсем чуть-чуть. Можно же?

Он здесь. Рядом. В квартире Ромыча. Снова пришел к ней. Его слова, слова Романа... Все перемешалось в голове Есении.

Она вздохнула, подтянула ноги выше и прикрыла глаза. Странно, но на душе воцарилось спокойствие. Она не заметила, как провалилась в сон.

Где-то посредине ночи её притянули к крепкому мужскому телу. Есения и не думала сопротивляться. Она знала, чьи руки её трогали.

- Здесь ты должна спать, - послышалось ей сквозь дремоту.

Её аккуратно уложили на мужское плечо, погладили по голове. И кажется несколько раз поцеловали. Есения, ведомая инстинктами и жаждой получить свой небольшой кусочек счастья, закинула руку на Потапа.

Пусть сегодня будет так. Ночь скроет все следы, уберет ненужное.

А утро...

Пусть оно немного задержится.

Пожалуйста...

Есения не помнила, чтобы спала последнее время настолько крепко. Без каких-либо сновидений, без подрывании среди ночи, потому что внезапно что-то вспомнилось и надо куда-то записать, пока помнилось.

Этой ночью всё было иначе. Её обнимало счастье.

Что-то защекотало в груди, разлилось теплом. Есения и не думала просыпаться. Ей хорошо! Понимаете?.. А проснувшись, надо будет возвращаться.

- Какая же ты красивая с утра, - слова, произнесенные хриплым голосом, отозвались пением в душе.

Как мало иногда нам надо для счастья.

И как много.

Она мысленно зажмурилась.

- Я подыхаю от нежности к тебе. Никогда не думал, что можно такое испытывать.

Потап не врал. Он на самом деле не подозревал, что любить это больно и сладко одновременно. Спроси его сожалел ли он, что провалился в чувства, он не раздумывая, ответит нет.

Ему рвало на части. Ему было больно.

От осознания собственной глупости, от той жестокости, которую он проявил в отношении Есении. Он живьем поедал себя. И в тоже время наслаждался каждым днем, когда видел Есению. А не видеть её он не мог.

Он приезжал к ней. Смотрел. Дышал тем же воздухом, что и она. Ебанутый романизм? Да похер. Так надо.

Он не отступит. Будет ходить, ездить, добиваться Есению столько, сколько понадобиться. Да, косякнул от дурости. Но полюбил по-настоящему!

Дураков надо учить.

Вот он и учится.

Потап не шутил, говоря про ревность к Яшину. Сука-а... Он твердил себе - Яшин безопасен. Реально безопасен! Там какие-то свои принципы. А вот если бы он не был другом... Или претендовал на нечто большее... Иногда Потапу казалось, что он бы его уничтожил. Физически. И тут же вставал блок. Он бы сделал ещё больнее Есении. И это решало всё.

Вот она любовь... Когда выжираешь себя изнутри, а думаешь о ней, о том, чтобы не сделать больно той, с чьем именем засыпаешь и просыпаешься. И это нихера не шутки. Его мир трещал по швам и соединялся заново.

Вчера его сорвало. Напился вместе с Гором. И, естественно, поехал к Ясе. Его привез охранник Гора, сам за руль не сел. Хорош врубать режим самоуничтожения.

Яшин работал. Его график давно был известен Потапу. Ноги сами понесли к подъезду. И дальше.

По лестнице, по коридору. К ней...

Есения открыла. И всё, его накрыло. Он готов был лечь спать у неё под дверью, если она его не пустит.

Но его Яся добрая девочка и пустила бродягу в дом. Где он, ублюдок этакий, тотчас атаковал доступную территорию. Ему надо было присвоить то, чем дышала его девочка-бохо.

Она что-то щебетала, глаза прятала. А он смотрел на неё и лыбился, как дебил.

С ним она... Рядом. И этого пока достаточно.

Мазур завалился спать. Закинул руки за голову и впервые расслабился. Она здесь. Не выгнала. Хорошо... Пиздец, как хорошо.

Матрас был один, и она легла рядом. Он почувствовал это сквозь сон. Сдерживался сколько мог, а потом притянул её к себе. Вот так, девочка, поспи рядышком. Не трону... Обещаю.

На его губах до сих пор хранился вкус её нежности. Внутри от воспоминаний рождалась вибрация. Ещё хочет... Снова. Туда к ней припасть. Сожрать её хочет.

Грабастая пальцами сбившуюся простыню, накинутую на матрас, Потап зацепил губами нежную кожу Есении на шее. И как тут, мать вашу, не зарычать от острого наслаждения? Похоть била по каждому нерву! Выносила нахер!

Но он сдерживался.

Так надо. Всё только для неё.

Он кутался в её ягодном запахе. Лизнул кожу повторно. У самого же грудину сдавило клещами.

Его буквально затрясло от нестерпимого желания её накрыть. Вдавиться в неё. Войти. Пометить собой. Присвоить снова, на этот раз, как полагалось. Чтобы навсегда, чтобы, блядь, как в долбанных сказках - на веки вечные.

Он подтянулся выше и поцеловал сочные губы девочки.

На его поцелуй Яся отвечала неспешно. Просыпаясь и пробуя. Так же смакуя и не думая отталкивать.

Да...

По груди Мазура растеклась лава. Она отзывчиво прильнула к нему, выгнулась, ей тело само подстроилось под его. Они, сука, идеальны! Дыхание сперло, забилось.

Он осторожно, максимально контролируя чертову похоть и собственные движения, отчего мышцы звенели от напряжения, опрокинул Ясю на спину и сразу же навис сверху.

После сна её щеки разрумянились, волосы разметались.

- Посмотри на меня, Есения, - его голос по-прежнему хрипел.

Она поколебалась с пару секунд. Не хотела просыпаться? Возвращаться в реальность? Возвращаться к нему?

Есения открыла глаза, и он, сука, в них сразу же утонул. В них было его отражение. И поволока возбуждения, которого Яся и не думала скрывать.

В этом вся его девочка.

- Я сожрать тебя готов, - выдал он очередную порцию своих гребаных мыслей, не в силах сдержаться. Сейчас напугает и она его точно нахер пошлет.

И он, блядь, пойдет!

Ее губы чуть заметно дрогнули. А через секунду она снова прикрыла глаза и уже улыбнулась более открыто.

Это было ответом на его слова.

По груди снова разлился жар. Потап откинул прочь тонкое одеяло, под которым они спали.

А там Яся. В полураспахнутом халате, который ничего не скрывал. В висках застучало, забило. Такая красота... И его. Вся его. Тонкое белье-сеточка почти добило его, и он едва не отъехал. Склонившись, Потап сначала вобрал в себя один сосок, потом второй. Прямо через ткань.

Вкусно...

Дыхание распирало грудь, член - штаны. Он продолжил играть с ее грудями. Одну, вторую. Одну, вторую. И так бесконечно. Он лизал и посасывал, целовал, не обращая внимания на огонь, пожирающий его изнутри. Ему было важно только одно - наслаждение Есении. Кончит она -кончит и он.

Она глухо застонала и начала метаться под его телом. Взмахнула руками и вцепилась в его плечи. А вот это правильно, девочка-бохо. Чертовски правильно. Места, которые она трогала, горели. В какой-то момент Потап не выдержал и начал смещаться вниз.

Мягкий животик, трусики. Его губы снова жадно накрыли лобок Есении. Он требовательно втянул в себя ее запах, и его повело вторично. Точно не выдержит, взорвется прямо в штаны.

- Потап, не сейчас, - глухо выдавила Есения, поднимаясь.

Приподнялся и Потап. Ну же, девочка, не отталкивай.

Разрумяненная и безумно красивая, она притягивала похлеще магнита. Он не удержался и провел ладонью по ее лицу.

И она ответила. Прильнула.

- Эй-эй, нет-нет, - быстро выдал он, заметив, как в ее глазах заблестели слезы. - Даже не думай, слышишь?

Он обхватил ладонями ее лицо.

- Не смей больше никогда плакать, - надсадно прошептал он, зацеловывая ее щеки и подыхая от нежности.