Наша навсегда (СИ) - Зайцева Мария

— Да, — кивает, наконец, Камень, — он получил бабло за нас, свалил в столицу… И там открыл новый бизнес. На эти деньги. То есть, заранее продумал все. На пару лет вперед точно.

— Но… Как предугадал-то? — все еще не понимаю я, — он же не мог знать, что вы вот так… И про меня тоже…

Парни снисходительно усмехаются.

— Ты, малышка, в его планах, скорее всего, приятный бонус и слабая карта одновременно, нафиг не нужна в раскладе, но дико хочется иметь, — говорит Лис, — а вот я… Верней, мой папаша… Я тут вспоминаю… Весик вокруг меня с первого курса крутился. Все в приятели набивался. А я же летящий, у меня все приятели… Общались… Но, судя по всему, нихрена он на меня не мог добыть, я, хоть и летел, но не тупил жестко. Да и фигни не делал, ну, такой, чтоб было, за что цепляться. Чисто по верхам прыгал: тачки, бабло, ба… хм-м-м…

— Бабы, — договариваю я, а Камень усмехается язвительно. И мягонько тянет меня снова к себе, на коленки.

— Ну, бабы… — морщится Лис, хмуро рассматривая меня в объятиях Лешки, — а чего мне? Я же не знал, что ты… Клянусь, малышка, если б знал, реально не трахался бы! Тебе верность хранил!

— Скот смешливый… — бормочет Лешка, — вот и досмеялся… Довыебывался.

— Довыебывался, — вздыхает Лис, — да… Если б не мои выебоны…

— И не твой язык поганый без костей, — добавляет Камень, и я ощущаю, как его теплые губы ласково целуют мою макушку. Нежно так, до мурашек… Удивительно, что такой жесткий внешне, грубый мужчина, может быть таким… трогательным. И так ласково трогать…

— И язык… — снова соглашается Лис, — этот урод… Он выжидал. У папаши много врагов, но самый лютый — как раз та тварь, которого он придавил все же, в итоге. Потому что прям грань перешел. Пока по мелочи пакостил, еще терпел отец. А потом… Ну, там некуда стало терпеть. Подставился папаша мой, конечно. Не так, как ожидалось, потому что думали, что он за меня рвать будет. И тут-то его и прихватят… Он… У него с контролем гнева были проблемы всегда, — вздыхает Лис, — так что… Ждали, короче. И дождались. Камешек тупо попал под раздачу, как я понимаю. А ты, малышка… — тут он замолкает, отчетливо скрипит зубами, — ты…

— Я тоже попала, — договариваю я снова, — под раздачу.

Мы какое-то время сидим в тишине, переваривая новости и умозаключения.

— Но ведь… — говорю я, — если он такое делает сейчас… То у него должна быть защита? Да? Не просто же так…

— Не просто, — кивает Лис, — отец именно по защите и пробил его, как я понимаю. И вот теперь самое интересное… Недавно его защитой заинтересовались… Наверху. Так высоко, что туда хер доберешься. И их самих хер остановишь. Там жестко по площадкам лупят, и потом додавливают до минуса. И теперь у Весика охренительные проблемы нарисовываются. Его сольют сто пудов, потому что шестерка. Если уже не слили. Скидывают хвосты.

— И… Что дальше? — Я прижимаюсь к Камню в поисках уверенности, защиты, почему-то морозит сейчас дико.

— Дальше? — Лис снова кидает выразительный взгляд поверх моей макушки на Лешку, — дальше нам его надо найти, малышка. А это сложно, потому что в его квартире его нет. И телефон его все зоны. И сейчас он может быть, где угодно.

— Но… Я же с ним недавно созванивалась… — вспоминаю я наш последний разговор, — он был спокоен совершенно. И собирался приехать, да…

— Вот потому тебе и надо быть вдвойне осторожней. — Говорит Камень и сжимает меня крепче.

— Вес, он хитрый. — Кивает Лис, — и чуйка у него, судя по всему, охуенная. Понял, что его собираются иметь, и слился. Самый прямой путь ему сейчас — за границу. И логичное — не задерживаться и валить. Еще вчера.

— Но тогда мы его не найдем?

— Не факт, малышка, — усмехается Лис, — есть у него слабое место… Одно для нас всех. Для троих.

— Да ладно… — я пораженно смеюсь, оглядываюсь на совершенно серьезную физиономию Камня, затем снова на Лиса смотрю, убеждаясь, что никто тут не шутит, — вы думаете, что он… Приедет за мной?

— Да, приедет, — спокойно гудит за моей спиной Лешка.

— Да зачем? — поражаюсь я, — я проблемная! И никогда на его чувства не отвечала взаимностью! У него куча проблем же!

— Потому что мы бы с Лисом приехали.

50

— Глупости какие… — бормочу я, вжимаясь в Лешкину грудь и не отрывая взгляда от темных глаз Лиса, — это странно…

— Это — дико странно, малышка, — Лис тянется ко мне, а мне некуда уже отодвигаться. Ладони Камня крепче обхватывают за талию, не позволяя ускользнуть, словно оковы, горячие и жесткие, — но я уже привык. И Камешек привык. Мы без тебя… Не знаю, как он, а я… Я, сука, не жил. Теперь живу. И не собираюсь больше подыхать. Только не теперь. И никогда больше.

— Никогда больше, — эхом бьется мне в уши грубый голос Лешки, а затем в беззащитную шею впиваются сухие горячие губы.

О-о-о… Что он…

Лис придвигается ближе, кладет ладони на мою грудь, его лицо настолько хищное, а взгляд настолько расфокусированный, что мне становится тяжело смотреть на него.

Камень за спиной дышит прерывисто и жадно исследует губами мое плечо, шею, прикусывает мочку уха, отправляя в победный марш по телу миллион мурашек.

— Да вы… Что? — в панике, но уже вязкой такой, невнятной, я пытаюсь оттолкнуть Лиса, — я же сказала… Нет… Не в доме твоего отца…

— Малышка… — шепчет распаленно Лис, — давай разочек, да? Всего разочек? Я чего-то охуел от новостей. И вообще… Хочу тебя все время. Смотрю и хочу. Нихрена не наелся. И Камешек тоже хочет…

— Да вы дураки какие-то… — расстроенно шепчу я, уже понимая, что никак не смогу поколебать их грязные намерения поиметь меня прямо в родовом, блин, гнезде Лисиных.

Камень прикусывает ухо, рычит что-то таким возбуждающим мерным рокотом, что у меня все мышцы в резонанс вступают с ним. Камертон, не иначе!

Лис смотрит, мягко и сладко тискает меня за грудь. И уговаривает. Боже… так уговаривает, гад! Бессовестный такой!

Они действуют слаженно, опять подавляя меня, заласкивая, затискивая до состояния аморфной куклы, неспособной на самостоятельные действия и решения.

Это что-то ужасное.

И невероятное.

И…

И как всегда с ними, черт!

Схожу с ума, теряя полностью контроль над собой.

Я же не хотела!

Это так неправильно, и отец Лиса, наверняка, понимает, чем мы так долго занимались наверху… И про сауну он что-то говорил… Насмешливо так.

А я не поняла сразу, дура такая, ох…

Я же не смогу после всего, если позволю, смотреть ему в глаза!

Я и без того в шоке невероятном от ситуации, от того, что сама это допустила. Опять.

И плыву по течению, ничего не контролируя и не загадывая на будущее… Опять!

Но то, что было нормально в восемнадцать, глупо в двадцать три.

Или…

Лис наклоняется и жестко прихватывает губами сосок. Прямо через футболку и тонкое кружево белья.

А-а-а!

Я выгибаюсь, падая полностью на Лешку, и уже не препятствую, когда с меня в четыре руки стягивают верх и низ, раздевают полностью, оставляя обнаженной.

Мне сразу горячо от их жестких широких ладоней, вольно гуляющих по всему телу, от губ их, влажных и требовательных.

Мои любовники атакуют меня одновременно и слаженно, прекрасно зная, что так они влегкую добьются всего, чего хотят.

Я не могу им противостоять. Никогда не могла.

Мысли о Тошке, до этого момента яркие и острые, улетают прочь. Туда же мчатся мысли о маме и информации про биологического отца, которые тоже где-то на втором плане постоянно болтались.

Ничего не остается во мне: ни стыда, ни мыслей, ни раскаяния за то, что тут происходит. И еще будет происходить.

Они все забирают себе, мои безумные парни. Мои первые и единственные любовники.

Забирают, оставляя меня — в чистом ярком огне, пламени, где сгорает вообще все земное.

И остается только то, что есть в нас изначально.

Лис, не прекращая мучить губами мою грудь, одновременно дергает молнию на джинсах, садится на колени, возится с презервативом, глухо матерясь, а после тянет меня на себя, раскрывая полностью.