Измена. (не) удобная жена (СИ) - Грасс Елена

— Я живу только по своим ориентирам.

— Альбин, — тянет ко мне руку, пытаясь взять мою. Но я одёргиваю, не позволяю. Совершенно точно больше никогда не хочу его объятий. — Я просто прошу тебя вернуться.

— Интересно. А Анна? Как ты с ней поступишь? Она ведь так и живёт с тобой, — не скрываю своего удивления.

— Сегодня живёт, завтра нахрен идёт. Она не ты и никогда ей не станет, — отвечает он, и его голос звучит холодно, расчётливо. — Я готов её выгнать, только если ты скажешь это сделать.

— Какой же ты урод, Миша, — говорю тихо, но он слышит каждое слово. — Неблагодарный, подлый и жестокий урод! — Он хмурит брови, губы вытягиваются в тонкую полоску, желваки на скулах ходят ходуном в злости и обиде от моего оскорбления. Но он терпит. Он всегда умел терпеть, когда это было нужно. А сейчас, видимо, ему нужно.

— Сколько возмущения… Тебе её, что ли, жалко? — теперь он улыбается, но эта улыбка не несёт в себе ничего, кроме цинизма.

— По-женски представляешь, жалко! — признаюсь, чувствуя, как возмущение переполняет меня. — Я не настолько бесчувственна, как ты. Кто позволил тебе так играть жизнями людей, а, Курбатов? Она же любит тебя, помогала тебе столько времени. Пожалей её, скажи, что не любишь.

— Вернёшься, скажу. А нет, значит, всё останется как есть. Мне нужна помощница.

— Это подло, — говорю я, вставая с кресла. — Очень надеюсь, что она тебя бросит и ты останешься совсем один! Такие, как ты даже таких, как она не заслуживают. Дура, зря я согласилась на этот разговор. Больше никогда не появляйся в моей жизни. Ты мне противен.

— Я не отстану, не остановлюсь! — слышу рык Михаила мне вслед уходя. — Я не позволю тебе жить счастливо! Если я буду страдать, то ты тоже тогда будешь страдать! Я сделаю твою жизнь невыносимой ровно в тот момент, когда полностью оклемаюсь!

— Не надорвись! — ухмыляюсь.

Ухожу быстрым шагом, сердце бешено колотится в возмущении.

Всё, потому что я знаю главное: скорее всего, так и будет, как он говорит. Он будет портить мне жизнь, как только встанет на ноги окончательно. А такой, как он обязательно оклемается, он всегда поднимался с колен.

В этот момент понимаю, что надо быстрее заканчивать дела и уезжать. Да, это будет лучшее решение — уехать. Уехать туда, куда я всегда мечтала, но откладывала, боялась, сомневалась.

Туда, где его руки, его слова, действия не смогут навредить мне.

Туда, где он не будет знать, где я. Где я смогу начать всё заново в своей жизни без его тени.

Лада ему не скажет. Она никогда не станет на его сторону, они не общаются, и я знаю, что могу на неё положиться. А больше и некому. Никто другой не знает моих планов, никто не сможет выдать меня. Я уеду так, что следов не останется. Ни адреса, ни номера телефона, ни даже намёка на то, куда я направляюсь.

Моя идея вдохновляет меня, но мысли прерывает новый стук в дверь. Но он не такой уверенный и настойчивый, как час назад.

Не хочу думать, что это снова он вернулся. А если не он, то кто ещё? Дочь ко мне не собиралась, Михаил только что был. Больше некому.

Открываю дверь и застываю от новой неожиданности.

Глава 46

— Здравствуй… подруга, — передо мной стоит Нина. Её голос звучит очень тихо, почти шёпотом. Я стою в растерянности, не в силах вымолвить ни слова. — Впустишь меня? Я ненадолго. Поговорить хочу.

Пытаюсь осмыслить происходящее. Не понимаю, как она нашла меня.

— Заходи, — наконец произношу я, отступая в сторону, чтобы пропустить её внутрь.

Нина переступает порог, оглядывается по сторонам и несмело проходит внутрь номера.

— Я у дочери твоей взяла адрес, — начинает сама, когда я хочу спросить у неё, как она меня нашла. Голос звучит так, словно она оправдывается передо мной. — Она долго не давала, но я… выпросила. Упрямая она у тебя, — Нина пытается улыбнуться, но улыбка получается кривой, и она быстро смахивает слёзы, которые уже начали катиться по её щекам. — Уж я её и просила, и умоляла, она упрямится, и всё тут! Вот, ходила каждый день к ней на работу, ходила, ходила… Выходила.

Молчу, не зная, что сказать.

— Зачем ты пришла? — наконец спрашиваю я, и мой голос звучит резче, чем я хотела бы. Я всё ещё не отошла от встречи с Курбатовым.

Нина молчит. Она опускает глаза, и я замечаю, как сильно она изменилась внешне. Моя подруга осунулась, похудела. Её лицо, всегда такое живое и выразительное, теперь кажется бледным и усталым.

— Пожалуйста, налей мне воды, — вдруг говорит она, держась за горло, словно ей трудно говорить. — Пить очень хочется. — Она облизывает губы, и я вижу, как они дрожат.

Киваю и направляюсь к небольшой кухне, где стоит холодильник. Пока я открываю его и наливаю воду в стакан, я слышу, как Нина что-то делает за моей спиной.

Поворачиваюсь к ней с наполненным стаканом в руках и замираю. Нина стоит передо мной на коленях. Её глаза полны слёз, а руки сложены в жесте мольбы.

— Что… — единственное слово, которое я могу вымолвить. — Что… Прекрати.

— Альбина, милая, я ни сном, ни духом, правда! — её голос звучит практически отчаянно. — Честное слово. Я никогда, если бы знала, что так всё закончится, не позволила ей стать его сиделкой.

— Нина, встань с колен, — тихо прошу я, чувствуя, как моё сердце сжимается от жалости к ней. Но она продолжает стоять на коленях, опустив глаза. Слёзы льются по её щекам, и я вижу, как её тело начинает содрогаться от рыданий. — Прошу тебя. Это не твоя вина.

— Если встану, поговоришь со мной? — словно ультиматум ставит.

— Хорошо, поговорю, — киваю.

Я на всё сейчас согласна, лишь бы она прекратила стоять передо мной на коленях. Я чувствую себя ужасно неловко, глядя на неё. Эта женщина-балагурка, которая всегда была такой заводной и весёлой, теперь выглядит такой… сломанной и сломленной.

Нина медленно и тяжело поднимается с колен. Ищет глазами, куда сесть.

Она, та, что всегда без стеснения и сомнения лезла ко мне со своими объятьями теперь, напротив, держится в стороне.

Сажусь на диван, а она, оглядываясь, замечая кресло в самом углу комнаты, идёт туда. Садится, натягивает юбку на колени, и кладёт сверху руки, словно ученица, которая собралась мне что-то важное рассказывать.

— Мне всё это очень тяжело. Я знаю, ты никогда не простишь меня, ведь я её мать, но, повторюсь, я не знала. Она так тщательно скрывалась. Говорит, что любит… я не буду её оправдывать, и защищать тоже не буду, но мне, как матери её не понять прежде всего в том, что он… стар для неё. Ты не обижайся только на меня за эти слова, но ведь это так. Что за жизнь она себе выбрала, глупая… что за жизнь⁈ — закрывает теперь руками лицо и начинает рыдать. — Как мне теперь с этим жить? Муж меня упрекает, говорит, ты, дура слепая, виновата, недоглядела, а я что? Она же замужем была, как я доглядеть за ней могла? И должна ли была, а, Альбин? Он ведь не первый, за кем она ухаживала, но разве она с ними тоже…

— Нина, успокойся, у тебя истерика. — Подхожу к столу, снова беру стакан с водой и заставляю её выпить её. Она сквозь слёзы хлебает, плачет, давится этой водой, но пьёт. — Эта история началась ещё до того, как она стала его сиделкой.

— Да, она мне во всём призналась. Я, было, накинулась на твоего Курбатова с кулаками, но толку-то? Я слабее, что я ему могу сделать? — улыбается грустно. — Увести её хотела… из вашего дома, но ей же не пять лет, за руку, или шкирку не утащишь. Ночами не сплю, думаю всё, как лучше будет, но…

— Кому лучше? Ей? Она сделала свой выбор. Если тебе станет легче, скажу, что я давала ей и ему тысячу и одну возможностей, но они ими не воспользовались. Нина, они сами захотели, чтобы именно так сложилась их жизнь. Прекрати убиваться.

— Да, но как мне теперь жить с этим? Моя дочь и старик… тем более, я не верю, что всё в здоровье у него до конца выправится после аварии.

— Отпусти ситуацию и живи. Просто живи. Иначе ты можешь заболеть, а это куда страшнее. Подумай о себе хоть немного. Как я поняла, у тебя с мужем всё плохо?