Надежный тыл (СИ) - Костадинова Весела

Он вышел из приемной в коридор, оставив нас в полной тишине. Но вернулся довольно быстро, бледные щеки стали чуть более живыми.

— Хорошие новости, господа и дама. Даниил стабилен. В реанимации, но стабилен. На этом хорошие новости заканчиваются.

От его слов у меня слезы на глаза навернулись. Я быстро заморгала, вздохнула, стараясь не плакать при коллегах, но от меня никто и не ждал большой сдержанности. Мужчины просто усмехнулись, ничего не сказав.

— Николай Платонович, — я постаралась переключить мозги на более насущную тему. — Я могу забрать Киру, присмотрю за ней… но…. мне хоть какое-то основание надо. Ну то есть…. Я понимаю, что не имею на это право, но…. — покачала головой, не в силах объяснить ужасающую тяжесть, упавшую на сердце. Кира напоминала мне маленького, беззащитного жеребенка, оставшегося в одиночестве.

Николай повернулся и посмотрел на меня очень пристально и внимательно.

— Алина…. Ты ей никто.

— Знаю.

— Это грандиозная ответственность.

— Знаю.

— Алина, она — не простой человек.

Я молча кивнула, показывая, что понимаю и это.

— Если Даня не…. Восстановиться, Анна тебя со свету сживет.

Я молча фыркнула. Она при любых раскладах попытается это сделать. Не факт, что получится.

— Подавится, — неожиданно вырвалось у меня.

— В это охотно верю, — усмехнулся он. — Хорошо. Вопрос с тем, куда пристроить мы решили. Осталось решить — как. Будем с Анной договариваться. В любом случае ее предупредить надо, что с Кирой все в порядке. Попробую уговорить не пороть горячку, дать всем время. Мать же, в конце концов…. Пойдем на любые уступки.

— Боренька? — коротко спросил Виктор, всё ещё стоявший у окна, скрестив руки на груди.

— Угу, — Николай кивнул, потирая подбородок. — Пусть крутится тут, на глазах.

Он перевёл взгляд на Виктора, его тон стал чуть более лёгким, но в глазах всё равно читалась напряжённость:

— Поможешь?

Виктор ухмыльнулся, но его взгляд оставался холодным.

— Постараюсь, — ответил он, коротко кивая.

— Тогда, Алина, забирай девочку. Витя, обеспечь им машину. И давайте езжайте домой. Чует мое сердце, совсем скоро нежеланные гости появятся и здесь. Я пока Наташке позвоню — чтоб прикрыла нам жопки. Ночь в любом случае выиграем, а там… видно будет.

Я вышла в коридор, и внезапно поняла, что ноги больше не держат. Осела прямо на паркет в коридоре, давая себе минутную остановку. Хотя бы минутную. Ненадолго.

Моя квартира встретила нас тишиной и слабым запахом недопитого кофе, который я с утра так и не успела убрать из чашки. Это было первое, что заметила, но была настолько вымотана, что переживать по поводу царившего в доме лёгкого хаоса даже не собиралась.

Кира, впрочем, хаоса вообще не заметила.

Пока мы ехали в машине, она изо всех сил старалась держать лицо, будто боялась дать слабину. Но стоило ей переступить порог квартиры, как она тихо всхлипнула. Её плечи чуть дрогнули, но она быстро уняла эмоции, будто сама себе приказала не плакать.

Однако это не помешало ей оглядеться с любопытством. Её взгляд скользнул по пространству, изучая детали моего небольшого, но уютного мира.

Небольшая двухкомнатная квартира в хорошем районе города: большие окна, широкие подоконники, на которые я набросала разномастных подушек — удобное место, чтобы сидеть с книгой или чашкой чая. Стеллажи, заставленные книгами, пестрили разными названиями и обложками. Рабочий угол с аккуратно сложенными бумагами и ноутбуком, небольшой диван с шерстяным пледом, который всегда лежал на одном и том же месте. Вместо телевизора — имитация камина, возле которого я любила сидеть в вечера, когда казалось, что весь мир замер.

— Уютно у тебя, — тихо сказала Кира, всё ещё осматриваясь. Её голос был слегка хрипловатым от слёз, но в нём звучало лёгкое удивление.

Я кивнула, бросив сумку на ближайший стул.

— Спасибо. Надеюсь, тебе здесь понравится, — ответила я, снимая обувь.

Она подошла к одному из подоконников, осторожно дотронулась до подушек и обернулась ко мне.

— Можно я тут…?

— Располагайся где хочешь… — пожала я плечами. — В этом доме правило только одно — каждый убирает за собой.

— Спасибо, — она забралась на подоконник с ногами, устало закрыв глаза.

Я видела насколько она была вымотана, насколько издергана. Наверное, хорошо понимала ее — стоило мне только на минуту отпустить свои чувства, как и меня захлестывали страх и отчаяние.

— Кира… — мягко позвала я, не желая нарушать тишину, но всё же чувствуя, что надо что-то сказать. — Ты чай будешь?

Она отрицательно помотала головой, не отрывая взгляда от окна. Её глаза, такие усталые и грустные, смотрели куда-то вдаль, в ночную темноту, словно там был ответ на её вопросы.

Я села рядом с ней, забравшись на подоконник так же, как она, и подтянула ноги под себя.

Мы даже не включили свет. Комнату наполнял мягкий полумрак, создаваемый отблесками моего искусственного камина. Его тихое мерцание казалось почти успокаивающим, как огонь, который согревает в холодный вечер.

Кира молчала, её лицо оставалось задумчивым и напряжённым, на щеках застыли дорожки слез. Я знала, что сейчас ей нужно просто присутствие, не слова, не уговоры. Просто чтобы кто-то был рядом.

— Спасибо… что приютила меня…. — глухо сказала она, по прежнему не глядя на меня.

— Не за что….

Я видела, что она хочет спросить что-то ещё. Её губы чуть поджимались, взгляд время от времени скользил в мою сторону, но каждый раз она снова отворачивалась. Или боялась, или не решалась.

— Алина… — наконец, она всё-таки повернула ко мне лицо. Её глаза были серьёзными, полными какого-то глубокого, почти детского вопроса, от которого я сама почувствовала напряжение. — Ты любишь папу?

Этот вопрос прозвучал так тихо, что я на мгновение засомневалась, действительно ли она его задала. Я встретила её взгляд, пытаясь найти в нём подсказку, зачем она это спросила, но в её глазах было только ожидание.

И все у меня внутри раскололось на осколки от осознания горькой правды, которую я боялась признать даже себе. От той правды, что пришла слишком, слишком поздно. От острой боли, от тоски и ощущения бездны, в которую я падаю. От осознания вранья, которого я нагородила самой себе, защищаясь от чувств, делающих меня слабой.

Я выдохнула и, на секунду задумавшись, ответила так же тихо:

— Да, Кира. Люблю.

— Почему… ты не с ним? Не там, в больнице?

Я замерла, ощутив, как внутри всё сжалось от боли. Этот вопрос был одновременно простым и ужасно сложным.

— Потому что там твоя мама, — наконец сказала я, стараясь, чтобы голос звучал ровно. — Его жена.

Я сделала паузу, собираясь с духом, чтобы договорить.

— Мне там не место, Кира, — добавила я, чувствуя, как от жестокости этих слов у меня перехватывает дыхание. — Мое место здесь. С тобой. С компанией. Чтобы, когда Даниил придет в себя, он знал, что ты в безопасности, а его детище — работает и ждет его.

Но я не могла позволить себе лгать. Ни ей, ни самой себе.

Кира молчала, её взгляд устремился куда-то в сторону, на игру теней от камина. Казалось, она пыталась осмыслить мои слова, найти в них ответ на собственные, не заданные ещё вопросы.

— Она тоже любит его… — эти слова дались мне не просто. Голос предательски дрогнул, но я не отводила взгляда от Киры. — Мы обе любим… Каждая по-своему.

Кира повернула голову ко мне, её взгляд был напряжённым, но внимательным.

— Но у неё больше прав находиться там, — продолжила я, чувствуя, как сердце сжимается от этих слов, но всё равно говоря правду. — Она его жена. Она — часть вашей семьи.

Я отвела взгляд, глядя на отблески света на полу.

— Так что… возможно… ваша семья ещё сможет восстановиться, — произнесла я тихо, словно боялась сломать хрупкую тишину.

Кира не ответила сразу. Она смотрела на меня с таким выражением, словно пыталась понять, верю ли я сама в то, что только что сказала. Затем её губы чуть дрогнули, и она тихо прошептала: