Растворяюсь в тебе (ЛП) - Джессинжер Джей Ти

— О, они будут со мной, куда бы я ни пошел.

Коул смеется над моим выражением лица. Мне нравится его смех, открытый и непринужденный, громкий и счастливый. Этот звук будоражит меня. Я сижу и смотрю на него, завороженная.

Глаза светятся, он наклоняется через стол и берет меня за руку.

— Опять этот взгляд.

— Какой взгляд?

— Тот, к которому я пристрастился.

— Тот, к которому, как ты сказал, можно пристраститься, ты имеешь в виду.

— Видимо, мне хватило одного раза.

Покраснев, я опускаю взгляд на стол.

— Ты просто накручиваешь себя из-за того, что я сказала про купание в бассейне.

— Ты же знаешь, что это не так.

Я поднимаю глаза. Наши взгляды встречаются. Моя нервная система приходит в состояние повышенной готовности и начинает поджигать части тела. Как он это делает со мной?

— Ты так чертовски красива. Черт возьми, Шэй. Проклятье.

Голос у него низкий и яростный, а глаза сияют. Хотела бы я сфотографировать его лицо, чтобы запомнить его в этот момент и посмотреть на него, когда между нами возникнут трудности, а я знаю, что они возникнут.

Я шепчу: — Спасибо.

Коул наклоняется и целует мои костяшки пальцев как раз в тот момент, когда к нашему столику подходят двое молодых людей. Они одеты в белые рубашки с длинными рукавами, черные брюки и черные жилеты с надписью «Spago» на груди.

— Добрый вечер, — говорит более высокий блондин. — Я Бретт. Я буду обслуживать вас этим вечером. Кристиан мне помогает. — Он кивает в сторону своего спутника, стройного молодого человека с красивой улыбкой и большими темными глазами.

Коул откидывается на спинку стула, скрещивает ноги и складывает руки на коленях. Он не отрываясь смотрит на меня, пока наши официанты расставляют перед нами тарелки с едой и наливают вино в хрустальные бокалы.

Бретт жестом показывает на мою тарелку.

— На первое блюдо у нас пельмени из свиной грудинки с черным уксусом, маслом чили и имбирем, в паре с любимым сухим австрийским рислингом Вольфганга. Bon appétit.

Они уходят, оставляя меня еще более подавленной, чем прежде.

Что, конечно же, сразу замечает Коул.

— Что случилось?

— Все в порядке. Это просто... невероятно. Ты приложил немало усилий. Надеюсь, ты не думаешь, что я из тех девушек, которые не будут рады получить еду из пиццерии.

Его голос стал мягким.

— Я знаю, какая ты девушка. И не беспокойся о том, что тебе приходится прилагать усилия. Мне очень приятно.

— Все равно, Коул. Это уже слишком.

— Это стоит того, чтобы увидеть твое выражение лица.

— Ну, спасибо. За все. Но не думай, что я ожидаю...

— Я буду дарить тебе вещи, — перебивает он. — Хорошие вещи. То, что ты заслуживаешь, то, что я буду рад тебе подарить, потому что знаю, что ты это оценишь, но также и потому, что я эгоист и знаю, как хорошо мне будет от того, что я это сделаю для тебя.

Я делаю прерывистый вдох, жалея, что чувствую себя так неуверенно.

— Хорошо, но не разочаровывайся, когда придешь ко мне домой и я подам тебе спагетти из банки.

— Ты шутишь? Они мои любимые.

Улыбаясь, Коул поднимает свой бокал и делает глоток вина. Я тоже делаю глоток, радуясь тому, что могу отвлечься от вихря эмоций, бушующих во мне. Тогда я решаю быть смелой и просто сказать то, что у меня на уме.

— Я не совсем понимаю, как это должно работать. Ты не хочешь отношений, но хочешь дать мне что-то. Ты сказал, что мне больше не нужно ни о чем беспокоиться, но ты также сказал, что у меня будет только серия встреч на одну ночь.

— Это ты сказала. Я просто согласился с этим.

— Ты знаешь, о чем я.

— Ешь пельмени, пока они не остыли.

Еще один обходной маневр. Как же это раздражает. Я держу эту мысль при себе, пока беру вилку и накалываю маленький толстый пельмень. Я испытываю раздражение все десять секунд, пока не начинаю жевать, и фейерверки вкусов взрываются на моем языке.

— О. Боже мой. Это... ничего себе, это здорово.

— Ничего себе? — повторяет он, усмехаясь.

— Не заставляй меня кидать в тебя пельменями.

— Ты можешь бросать в меня все, что захочешь, детка.

Его голос такой мягкий и ласковый, а глаза такие теплые, что меня пробирает дрожь. Я опускаю взгляд на свою тарелку, чтобы не выдать ему всех своих чувств. Если Коул и замечает, то оставляет это без комментариев, делая паузу, чтобы сделать еще один глоток вина.

Мы заканчиваем первое блюдо в комфортной тишине. Ну, ему кажется комфортно. Меня распирает от вопросов, которые приходится проглатывать вместе с едой. Второе блюдо приносят как раз в тот момент, когда я собираюсь снова спросить его об Акселе, что, надеюсь, даст мне возможность спросить об Эмилиано... а потом и обо всем остальном.

Кристиан убирает наши тарелки. Бретт ставит перед нами две новые.

— Шанхайский лобстер с соусом карри и хрустящим шпинатом. Bon appétit.

Озадаченная, я смотрю, как он уходит. Как ты думаешь, у него будут неприятности, если он не будет говорить «Bon appétit» каждый раз, когда ставит перед кем-то тарелку?

— Это просто изысканный ужин. Вот дерьмо.

Удивленная внезапной переменой в его тоне, я смотрю на него.

— Что случилось?

— Я никогда не спрашивал, любишь ли ты лобстеров.

— Ты прав. Ты не делал этого.

Он ждет, когда я продолжу. Когда я этого не делаю, он поднимает брови.

— Ну?

— У меня аллергия, вообще-то. Смертельная аллергия. У меня начинается жуткая крапивница.

Когда я нанизываю сочный кусок омара, макаю его в маленькую миску с растопленным маслом и отправляю в рот, выражение его лица портится.

— Не смешно.

— Виновата. О Боже, это даже лучше, чем пельмени!

Коул смотрит на капли масла, которые стекают по моему подбородку, и облизывает губы.

— Не забудь оставить немного масла.

— Почему?

Он улыбается.

— Мне это понадобится позже.

— Ты планируешь есть тосты на десерт?

— Я планирую пригласить тебя на десерт. Вон там, на кровати в гостиной.

Я бросаю взгляд на ближайшую к нам группу мебели с одной стороны бассейна. Четыре полосатых шезлонга стоят у края бассейна. За ними расположились длинный секционный диван и пара больших кресел.

Рядом с зажженным камином стоит большая, удобная на вид кровать-лаунж, задрапированная белыми пледами и кучей подушек.

Он оскаливается волчьим оскалом. Мое сердце вздрагивает.

— Прости, мистер МакКорд, но это сугубо деловые отношения, помнишь?

Сверкнув глазами, он рычит: — Я помню, какой мокрой была твоя киска, когда я трахал тебя на лестничной клетке, мисс Сандерс. Как ты произносила мое имя. Как сильно ты кончила на мой член.

Мое трепещущее сердце начинает колотиться, соски подрагивают, а между ног разливается тепло. Я ерзаю в кресле, сбитая с толку непредсказуемыми переменами его настроения, но невероятно возбужденная его словами.

Не зная, что ответить, я запихиваю в рот еще лобстера.

Смех Коула мягкий и довольный.

— Ты очаровательна.

— Не смейся надо мной.

— Никогда, красавица. Никогда.

Когда поднимаю на него глаза, он улыбается мне с обожанием.

С каждой минутой, проведенной с ним, я все больше теряюсь в догадках.

И возбуждаюсь.

Но в основном теряюсь.

Что такого в отношениях с ним? Что он скрывает?

— Вам нравится лобстер, мадам?

Я подпрыгиваю от удивления. Бретт появился из воздуха у нашего стола. Он навис надо мной, руки сцеплены за спиной, взгляд пытливый.

Я прижимаю руку к своему колотящемуся сердцу.

— О, это чудесно. Просто потрясающе. Спасибо вам большое.

Улыбаясь, он кивает и снова отходит.

Коул смеется в кулак.

— Дай мне передохнуть, красавчик, я тут справляюсь как могу.

— Хм. Тогда, возможно, тебе нужно сменить место.

Он встает, поднимает меня на ноги, затем снова садится на стул и тянет меня за собой, так что я оказываюсь у него на коленях.