Одержимость Буйного (СИ) - Сакурская Яра

И пахнет вкусно. Какими-то луговыми травами. Пальчиками осторожно касается плеча. Едва ощутимо, но меня как-то остро потряхивает. Это от боли, да.

Не от самой Вероники. Это болевой шок, не иначе. Стараюсь посильнее стиснуть зубы. Приятного мало. Хотя, это с какой стороны посмотреть.

67

Просыпаюсь резко. Как будто падаю. Вздрагиваю, сонно моргаю глазами. Нет, всё в порядке. Только пружины старой железной кровати впиваются в позвоночник. Не разогнусь теперь...

Натужно охаю и сползаю на пол. Все бока себе отлежала. Поясница ноет от непривычной позы, осторожно разминаю её пальцами. Кошмар, как Ника только не испортила себе осанку?..

Морщусь в неудовольствии.

Мы о многом разговаривали этой ночью. О детском доме, Егоре, Рустаме, Илье. О её бабушке, соседском ухажёре, дяде. Последний, к слову, оказался полным ублюдком.

Узнав о домогательствах с его стороны, я потеряла дар речи. Так что, мы с ней проплакали какое-то время, сидя в обнимку на старом обветшалом диване.

Наше общение вернулось в прежнее русло, дружба никуда не исчезла. Просто притаилась за грузом обстоятельств и проблем. Доверие осталось, такое же сильное, как и раньше.

И привязанность. Глубокая, сильная. Как у сестёр. Как у меня с Ильёй, хотя, мы не виделись много лет. Но он не перестал быть для меня самым лучшим братом. А Ника так и осталась родной подругой.

Мы пообещали друг другу, что к болезненному прошлому не вернёмся. Ни к моему, и тем более, ни к её. Не будем вспоминать те ужасные вещи.

Пусть старое забудется, покроется толстым слоем пепла. Останется только лёгкая печаль, которая в скором времени растает без следа.

Ковыляю на кухню с приглушённым ворчанием. Нет, правда, неприятно себя чувствую. Может, пребывание в подвале Сизого оставило свой отпечаток, не знаю. Ещё и перенервничала накануне. Не выспалась, в голову всякие разные мысли лезли.

— Доброе утро, — здороваюсь нарочито бодро.

Замираю возле прохода на кухню.

Ника жарит яичницу. Как-то нервно постукивает лопаткой по дну сковородки. На столе уже стоят бутерброды с колбасой и сыром, в чашках дымится ароматный чай.

Семён, подперев подбородок ладонью, что-то ищет в телефоне. Поднимает голову при моём появлении, улыбается. Я бы могла соврать самой себе, что всё в порядке, но нет. Что-то явно происходит между этими двумя. Даже воздух ощущается как-то иначе.

— Доброе утро, Ева Леонидовна.

— Доброе утро, — Ника как-то недовольно ворчит. — Хорошо, что встала. Там в котелке вода, можешь умыться. Позавтракаем, и можем ехать.

— Ехать?.. — я так и замираю на месте. Жалобно уточняю. — Я проспала что-то интересное?

— Я имел смелость предложить Веронике Николаевне перебраться в город.

Ника бросает настороженный взгляд на мужчину, но благоразумно помалкивает. А он расплывается в радостном оскале. Меня даже немного дрожь пробирает.

— Она согласилась. Мы пришли к выводу, что Вероника Николаевна какое-то время поживёт у вас. А вы, Ева Леонидовна, думаю, всё-таки вернётесь под бок к Рустаму Давидовичу.

— Ты даже не спросил, не будет ли Ева против, — девичье ворчание набирает обороты.

— Я не против, — примирительно поднимаю ладони. — Правда, я только за. Отличная идея. Странно, Ник. Мне ведь не удалось тебя уговорить.

— Так получилось!.. — Ника топает ногой. Краснеет, откидывает назад свою косу. Продолжает бубнить. — Я всё обдумала. Ты права, мне нечего здесь делать. В городе больше шансов выбиться в люди. Ты будешь рядом, и я думаю, что смогу начать жизнь с нового листа...

Опускает голову. Продолжает возиться у печи, а Семён как-то подозрительно ухмыляется. Я лишь тяжело вздыхаю. Когда я размышляла о том, чтобы он разбил её панцирь, совсем не думала, что у этих двоих появятся какие-то секреты.

Ладно. Если Семён смог уговорить Нику к переезду, я готова пожать ему руку. Быстро привожу себя в порядок, сажусь на лавку.

Завтрак проходит в напряжённой тишине. Ника какая-то дерганная, а Семён наоборот, сияет и сверкает. Странно наблюдать за его неподдельными эмоциями. Как он смотрит на неё, а она наборот, старается отвернуться, отводит взгляд в сторону.

— Бабушке записку оставила, — Ника с усилием оттирает тряпкой тарелки.

Я не сказала бы, что они настолько грязные. Кажется, ей просто необходимо спустить пар.

— Она каждый день проверяет, в порядке ли её драгоценный дом. Вот пусть теперь молится на него. Я уже свои вещи собрала.

— Ник, — начинаю примирительно. — Какая муха тебя укусила?

— Никакая!.. — бросает быстрый взгляд на Семёна. — Рекса я уже покормила. Порядок навела, оделась. Можем ехать...

— Ладно, — я только пожимаю плечами.

Потом допрос устрою. Без лишних ушей и глаз. Когда останемся наедине.

Выхожу на улицу, щурюсь от солнца. Пока ласкаюсь с Рексом, Ника отдаёт свою сумку Семёну. Запирает дом, ключ прячет под кирпич возле двери.

Он протягивает ей ладонь. Я в ступор впадаю, когда она касается его в ответ. Краснеет ещё сильнее, что-то ворчит себе под нос. Мужчина только улыбается. М-да, флюиды между ними так и летают. Искры, всё такое. Может, оно и к лучшему.

А ещё я невольно ставлю Нику в неловкое положение. Как обычно, мы с Рексом удобно устраиваемся на заднем сидении. Нике же приходится сесть рядом с Семёном.

Она нервно мнёт руки, недовольно щурится. Мужественно терпит, когда он застёгивает ремень безопасности. Я наблюдаю за ними с лёгкой полуулыбкой.

Только я ещё не знаю, что через десять минут нашего пути, который проходит в молчании, мы попадём в аварию.

Явно подстроенную. Ведь тонированный внедорожник нарочно врежется в нас сбоку. Машина перевернётся и улетит в кювет. Я больно приложусь головой и потеряю сознание...

68

Прихожу в себя от острой боли в области затылка. Сжимаю зубы и не могу сдержать громкого стона. Твою мать, вот это меня приложило.

Перед глазами пляшут разноцветные мушки. Голова уезжает, мир вокруг расплывается в цветастых мутных пятнах. Ощущаю ноющую боль. Лоб ноет так, словно я порезалась. Хотя, может так оно и есть.

Телом ощущаю тонкий матрас под собой. Принюхиваюсь. Пахнет водкой. Какая гадость... Руку протягиваю, стараюсь нащупать свою многострадальную голову. Замечаю очертания бетонных стен и невысокого потолка.

— Не трогай.

Тонкий девичий незнакомый голос звучит крайне уверенно. Чужая рука перехватывает мою и возвращает на место. Я щурюсь, стараюсь сдержать непрошеные слёзы, но они все равно солёными дорожками оседают на щеках.

Больно. Как же больно!.. Лишь бы не было сотрясения. Где я вообще? Что со мной?..

— Инфекцию занесёшь. Одичалый оставил водку. Сказал, можно пользоваться по любому назначению. Давай лоб тебе обработаю.

Я стону в голос, когда алкоголь попадает на рану. Готова даже начать материться.

Какая же это боль!.. Никогда ничего подобного не испытывала. Словно водка способна разъесть кожу и сжечь мозг.

Не могу подобрать сравнение, все мысли из головы вылетают напрочь.

Остаётся только боль. Она везде. В голове, в теле, на душе. Думала, не могло быть хуже после пробуждения. Нет, однако!.. Сейчас мне в разы хуже. Готова уже признаться в чём угодно, лишь бы эти страдания прекратились.

— Вот, так. Заклеить нечем. Придётся тебе так походить. Впрочем, разницы нет. Пока есть водка - будем обрабатывать.

— С-спасибо... — глухо выдыхаю сквозь слёзы. — Где я?.. Как тебя зовут?..

— Лиза.

Я приглядываюсь. Зрение немного приходит в норму. Уже могу различить невысокую фигурку, сидящую на коленях на полу возле меня. Кажется, молоденькая блондинка с миловидным лицом.

— Ты в поместье Одичалого. Не знаю, какие у него планы на тебя. Но можешь особо не рассчитывать на побег. Мы в закрытой части, отсюда есть только один выход.

— Какой?.. — шумно сглатываю. Чуть приподнимаюсь на локтях. — Куда?..