Сладкое господство (ЛП) - Райт Кения

– Был поднят Закон 480, и его нужно рассмотреть. Сегодня. Даже прямо сейчас. Да-да… на этом барбекю, где, между прочим, есть русалки.

Я едва не застонал.

– Там еще и карусель, – сказал Дима, оглядывая ту сторону. – Мне стоило огромных усилий не подойти ближе. На ней вообще можно кататься? Взрослым? Высоким?

Я усмехнулся:

– Мы не будем разбирать Закон 480.

– Придется. Закон есть закон. Без исключений, – Дима поднял палец. – Однако, я обещаю проследить, чтобы «Четыре Туза» и банда Роу-стрит вели себя как джентльмены в твоем саду, моя подопечная.

Не отступая, Мони парировала:

– Раз уж я якобы жертва, могу ли я хоть как-то оспорить это?

– Это бы упростило мне жизнь. Но нет, – покачал головой Дима. – Жалоба должна остаться в рамках синдиката «Алмаз», и я не думаю, что банда Роу-стрит отступит, даже несмотря на то, что ты умеешь их строить.

Я видел, как Бэнкс и Марсело едва сдерживают улыбки, но держат лица серьезными.

– Прекрасно, – сказал я и поцеловал Мони в щеку. По двум причинам.

Во-первых, мне отчаянно нужно было прикасаться к ней еще.

Во-вторых, я поцеловал ее, потому что знал, что это выведет Бэнкса и Марсело из себя. И когда я отстранился от ее щеки, их взгляды подтвердили, что я попал в точку.

Я повернулся к Диме:

– Ладно. Сегодня мы можем устроить этот жалкий спектакль ради Бэнкса и маленького Марси…

– Осторожней, – зарычал Марсело. – Ты не имеешь права так меня называть.

Дима перевел взгляд с меня на него:

– Ты только что сказал… Марси?

Со стороны Дака раздался сдавленный смешок.

Марсело снова зарычал:

– Забудь, что слышал, Дима.

– Хорошо, – кивнул Дима, открывая блокнот и поднимая ручку.

Марсело повысил голос:

– Если ты запишешь эту кличку, у нас начнутся куда более серьезные проблемы, чем нарушение Закона 480 со стороны Четырех Тузов.

Дима выглядел так, будто готов рискнуть. Клянусь, он был в миллиметре от того, чтобы коснуться ручкой бумаги.

– Дима... – прошептала Роуз.

С громким вздохом Дима закрыл блокнот:

– Но ведь это так важно.

Марсело метнул в него взгляд:

– Это не так.

– Я просто… – Дима с тоской посмотрел на свой блокнот. – У меня столько вопросов…

– Позадавай их по дороге к столу, – я отпустил талию Мони и махнул мужчинам у огромного ящика на вертолетной площадке, чтобы были готовы открыть его. При всем этом дерьме я так и не успел показать свои подарки.

– Все остальные могут пока разойтись. Дайте мне двадцать минут, – я отослал остальных движением руки. – Мы с Мони еще не закончили встречать ее сестер в «Цветке лотоса». Я кое-что хочу им подарить.

Бэнкс цокнул языком:

– Моих кузин тебе не подкупить.

Мони шагнула вперед:

– Бэнкс, может, пока пойдешь и проверишь свои фирменные соусы?

– С моими соусами все в порядке, – сказал Бэнкс, но все равно направился прочь. – Зато я видел, как твой повар корячился над своими, и то, с чем он там возился, – полное говно. Когда я выложу свои ребра на гриль, этот ублюдок, скорее всего, всерьез задумается о самоубийстве.

Мони ухмыльнулась:

– Конечно, Бэнкс.

– Ладно, Мони, – крикнул он ей в ответ. – Я просто предупреждаю. К утру тебе понадобится новый повар, потому что этот мудак будет болтаться на дереве.

За ним пошли Марсело, Ганнер и Эйнштейн. Остальные вооруженные парни из банды Роу-стрит, которых они привели, тоже разошлись.

Но Дима, Роуз и его кошка остались.

Мони взглянула на меня с легкой грустью в улыбке:

– Пойду заберу сестер, пора уже нам всем уйти с этой вертолетной площадки.

Я кивнул.

Дима кивнул в сторону Роуз:

– Тебе стоит пойти с Мони. Отличная возможность сблизиться. Может, даже поделиться чем-то личным, чтобы ускорить ту самую интимность, которая бывает только у лучших подруг…

– Дима, – глаза Роуз округлились. – Я же сказала, хватит.

Мони рассмеялась:

– Можешь пойти со мной, Роуз. Все окей.

Дима подмигнул:

– Видишь? Она хочет стать твоей лучшей подругой.

– Дима.

– Он прав, – кивнула Мони. – Я действительно хочу с тобой подружиться.

Роуз посмотрела на нее и глуповато улыбнулась:

– О… ну, спасибо.

Мони махнула рукой:

– Пойдем. По дороге к сестрам успеем спланировать наши беременности.

Роуз рассмеялась, и, надо признать, смех у нее был классный. Теплый. Именно такой смех я бы хотел слышать от подруги Мони.

Единственная проблема заключалась в том, что мне еще предстояло убедиться, можно ли ей доверять.

Роуз вернула поводок Диме как раз в тот момент, когда кошка попыталась рвануться в сторону воронов.

Женщины ушли.

Чен подошел ближе и остался рядом со мной.

Дима удержал кошку, посмотрел на нее и пригрозил пальцем:

– Я же говорил, не трогай их, Барбара. Это наши маленькие хранители.

Я подался вперед:

– Кто твои маленькие хранители?

– Эти два ворона. Они всегда появляются у меня на балконе или когда я выгуливаю ее в парке.

Чен расширил глаза:

– Ты выгуливаешь кошку в парке?

– А почему бы и нет? – спросил Дима.

Я приподнял брови:

– А как ты вообще понял, что это одни и те же два ворона?

– А почему бы им не быть одними и теми же?

Я не знал, что на это сказать:

– Ну… Мне кажется, я тоже все время вижу воронов.

Дима кивнул так, будто это было само собой разумеющимся:

– Конечно видишь.

Я хотел поговорить об этом дальше, но… у меня не было подходящих слов. Это были просто ощущения, какие-то странные, сложные эмоции, которые я не собирался вслух признавать. Так что я переключился на главную проблему:

– Ты же понимаешь, что Бэнкс провоцирует «Четырех Тузов». Верно?

Дима подмигнул:

– Разумеется.

– Тогда почему ты вообще даешь этому ход?

Дима указал на кошку:

– Ее зовут Барбара Уискерс.

Я нахмурился:

– Мы сейчас не о кошке. Мы говорим о банде Роу-стрит.

– Виктор помог мне придумать ей имя.

Я застыл.

Мой отец убил Виктора во время одержимого стремления Димы докопаться до правды… и я знал, что его смерть оставила в Диме пустоту размером с чертов кратер, такую, которую он, возможно, никогда уже не сможет по-настоящему залатать.

Черт бы тебя побрал, отец.

Дима не посмотрел в мою сторону:

– Когда я прихожу на могилу Виктора, я беру с собой Барбару и…

Я перевел взгляд на двух воронов.

Именно в этот момент они взлетели. Черные крылья мягко рассекали воздух, и часть меня, черт, часть меня тоже захотела взмыть вместе с ними.

Голос Димы стал тише:

– Я рассказываю Виктору, как прошел день, а Барбара носится вокруг его могилы, будто чувствует, как он смеется… или разговаривает со мной.

Сердце заныло еще сильнее.

Дима поднял на меня взгляд – в его глазах было не только глубокое, беспросветное горе, но и ярость. Настоящая, чистая ярость, которую он всегда с трудом удерживал внутри.

– Сегодня я смотрел, как убийца Виктора пьет чай в прямом эфире.

Я снова посмотрел в небо, но воронов там больше не было.

– Я разбираюсь с этим.

– Когда?

– Завтра. Завтра бой с отцом.

– Его смерть давно перезрела.

– Да.

– В Глори погибли еще люди. Ты думаешь, я не знал?

– Я предполагал, что ты узнаешь.

– Ты должен был сам мне сказать.

– Я был занят...

– Влюблялся, – сказал я.

– Разбирался в себе, – добавил с нажимом.

– И разобрался, Лэй?

– Думаю, да.

– Я дал тебе полную свободу разобраться с отцом. Ты сам сказал: «Восток сам решает дела Востока».

Я плотно сжал губы.

Следующие слова он произнес с той ледяной, смертельно опасной ноткой, которую я знал слишком хорошо:

– Тогда, блять, разбирайся.

– Завтра ночью мой отец будет мертв.

– А если нет?

Я посмотрел ему прямо в глаза:

– Тогда мертвым буду я.