Вечность после... (СИ) - Мальцева Виктория Валентиновна

На следующий же день мы едем на первую тренировку в Пуарье. Загружаю его в машину и везу. В бассейне с утра почти никого нет, кроме инвалидов и новорожденных с мамашами. Девочки-спасатели помогают мне опустить Дамиена в воду, и я замечаю, как до ужаса ему неловко – он ещё не привык быть настолько зависимым от помощи других. Мы заходим на глубину примерно по мои плечи, и милая блондинка Керри, так усердно подмигивающая Дамиену накануне, показывает мне, как правильно держать его в воде.

- Ты должен пытаться делать самостоятельные шаги в воде, или хотя бы иногда опираться на ноги! – подсказывает ему.

И у Дамиена практически сразу получается встать, как мне показалось, или это была иллюзия – его тело такое лёгкое в воде и не кажется беспомощным.

Он пробует сделать первый шаг, держась за специальные ходунки, но у него ничего не выходит.

Я опираюсь на широкие плечи, сползаю ладонями по рукам, прижимаюсь и ввожу адреналин прямиком в его мозг:

- Помнишь тот день, когда мы ездили в ликёр-стор за выпивкой для Дня Рождения Рона на джипе с открытым верхом? Кажется, это была тачка Лукаса… или его брата?

- Его отца.

- Да, точно! И мы тащились на солнцепёке, как старые клячи! Стояли на каждом светофоре, на каждом! А потом за руль сел ты… Я помню это так ясно! Как видео открытку из прошлого: мы несёмся, как сумасшедшие, по North Road, ты меняешь полосы, обгоняешь всех и каким-то чудесным образом всё время попадаешь на зелёный!

Я смеюсь, и губы Дамиена против его воли растягиваются в улыбке. Капли пота на его лбу уже успели собраться в струйки и стекают по вискам ему на скулы, щёки и шею. Отрываю ладони и вытираю ими его лицо.

- Мы орали во всю глотку песню, которую крутили по радио – «My best friend’s girlfriend», и водители других машин, прохожие, все смотрели на нас как на полоумных! А нам было клёво! Я даже сейчас помню это возбуждение, восторг, ощущение свободы, когда ветер в лицо, волосы вот-вот оторвутся, а ты орёшь дурацкую песню о девушке лучшего друга!

- Ты тогда в первый раз надела свои джинсовые шорты, они были бесстыже короткими и так обтягивали твою… твою…

- Задницу! - хохочу.

- Даааа… Я думал, парни захлебнутся слюной! - признаётся, уже тоже смеясь.

- А сам?

- Что сам?

- Сам не захлёбывался?

- Ещё как! Мне было тяжелее всех - я знал, что под ними!

- Ха! Ещё бы! Хорошо знал, да!

- И я не решился тогда попросить тебя не надевать их. Не посмел! – признаётся.

- Ты правда хотел попросить меня об этом?

- Порывался, но боялся обидеть.

Дамиен словно вылупился из своей скорлупы, сбросил угрюмость и грусть, отбросил уныние, содрал с себя саван депрессии - он улыбается как мальчишка. Всего несколько воспоминаний счастливой юности снова вдохнули в него жизнь:

- Они пялились на тебя! Мои друзья! И орали эту идиотскую песню!

- Да! Я видела! – смеюсь. - И твоя реакция заводила меня ещё больше! Ты ревновал и гордился одновременно, потому что девочка из песни была твоей!

Дамиен судорожно сглатывает, но я не предлагаю ему воды:

- А знаешь почему? Ты был лучшим из лучших! Ты был им, и остаёшься. И тебе нужны твои ноги, чтобы снова сесть за руль и показать слабакам класс! Чтобы по-настоящему круто прокатить свою девчонку и заставить её гордиться тобой!

И я начинаю петь:

She’s my best friend’s girl

She’s my best friend’s girl

But she used to be mine

- Чёрта с два! – огрызается, смеясь.

- Докажи! – подначиваю и продолжаю на весь бассейн вопить так бесящие его слова:

When she’s dancing ‘neath the starry sky

Ooh, she’ll make you flip

When she’s dancing ‘neath the starry sky

I kinda like the way she dips

Если она станцует под звёздным небом

Ооо, парень, ты пропал

Когда она танцует под звёздным небом,

Я вроде как тащусь, если она наклоняется…

Дамиен подхватывает и поёт вместе со мной, делая очередной шаг:

She’s my best friend’s girl

She’s my best friend’s girl

But she used to be mine

- Как бы мне хотелось с тобой потанцевать! – говорю, не подумав.

И тут же, спохватившись, прошу:

- Прости! Мои слова опережают мысли… Иногда…

- Ничего! - в его тоне и в самом деле нет ни тени обиды.

Неужели он настолько «выше» мелочей? Сумел вырасти над суетой, научился не отвлекаться на малозначимое, сосредоточившись на главном?

Вечером, вымотавшись в бассейне, мы засыпаем в обнимку в постели Дамиена. Надо заметить, моей душе́ давно не было так тепло как сейчас. Я дрейфую, плыву в безмятежности. И это ласковое умиротворение исходит от ладоней мужских рук, обвитых вокруг моей талии.

Я не могу ответить самой себе на вопрос: почему мне так хорошо? Откуда это спокойствие, уверенность, а главное, дикое желание жить?

Слушаю дыхание Дамиена: оно тихое и размеренное. Кажется, пока он дышит, мне переживать не о чем и не о чем беспокоиться. И хорошо, что у него теперь больше нет ног: если бы они были, его бы забрали у меня. Или он сам бы ушёл туда, где красивее и могут производить на свет его детей.

А так, он никому не нужен.

И я могу смотреть. Могу касаться. Слушать. Чувствовать. Дышать одним с ним воздухом. Считать улыбки. Разглаживать морщинки на лбу. Поправлять растрёпанные волосы. Стирать футболки и складывать их после сушки, расправляя и прикасаясь ладонями так, будто это не ткань, а его кожа. Прижиматься щекой к его подушке, вдыхать запах его волос и знать, что он был здесь совсем недавно, каких-то пару часов назад, а не вечность.

Глава 35. The kiss

Нет ничего прекраснее, чем звёзды. Даже если они скрыты за облаками. Особенно если смотреть на них с тем, кого любишь.

- Мне нравилось наблюдать за тобой, когда ты читал свои книги. Твоё лицо казалось «умным» в такие моменты.

- Это потому что оно и было умным.

- Нет, не было.

- Ладно, каким оно было?

- Оно было вечно ухмыляющейся физиономией. Придурковатой слегка.

- Серьёзно? Вот таким ты меня видела в детстве?

- Да. Если только ты не читал свои энциклопедии или журналы про бойскаутов.

- Странно, что ты вообще поймала меня за этим занятием.

- Я подглядывала за тобой.

- Да ладно! Как?

- Между стеной и твоей дверью была до смешного внушительная щель, если ты вспомнишь (всегда удивлялась, почему этот факт тебя не смущал), а твоя кровать стояла прямо у окна, так что мне всё было видно. Всё, чем ты занимался, думая, что совершенно один.

- Да?

- Да.

- Я тоже за тобой подглядывал.

- Как?

- В замочную скважину.

- Не ври! У моей двери не было никаких скважин!

- Не было! А зачем тебе замок, если ты никогда не закрывала свою дверь? А знаешь, каким было твоё лицо, когда ты читала?

- Каким?

- Одухотворённым. Иногда восхищённым, удивлённым или счастливым, и настолько искренним, что я воровал твои книги. Хотелось нырнуть в твой мир и узнать, что там, за высоченной стеной неприступности.

- Ну и как? Узнал?

- Дааааа! Ты только не смейся, но я тащился от твоих историй. Помню, не мог дождаться, пока ты закончишь «Первых людей на Луне»!

- Герберта Уэлса?

- Да! Ох… сейчас самому не верится, но я читал урывками, когда тебя не было, и страшно злился, когда ты возвращалась, потому что нужно же было, как воздух, узнать, что там дальше!

- Действительно! Верится с трудом!

- А знаешь, что самое смешное?

- Что?

- А то, что я тысячу раз мог бы взять эту книгу в библиотеке, но нет же, мне непременно нужно было читать именно твою!

- Это совсем не странно, по крайней мере, для меня.

Дамиен поворачивает ко мне голову и делает огромные глаза:

- Признавайся!

- Только поклянись, что не будешь смеяться!

- Клянусь! – кладёт ладонь на моё сердце.

- То есть вот так вот, да? Моё сердце тебе не жалко?

- Жалко, но на моём клясться бесполезно.