— Будь осторожна.
— Тебе нравится причинять мне боль. Ты сам так сказал, — она смотрит вниз, начинает ковырять кутикулу. Я вижу, как у нее на лбу появляется складка, и ей требуется минута, чтобы снова ее разгладить, — Я знаю, что ты мне не друг. Я знаю, что ты не мой союзник, даже если ты так говоришь, но даже когда ты причиняешь мне боль, я знаю, что на самом деле ты не собираешься причинять мне боль, - она встает, прикладывает руку ко лбу и пересекает комнату, — Боже, это глупо, — она поворачивается ко мне, и нежная кожа вокруг ее глаз покраснела, — Я думаю, что это не такая сложная задача, как ты думал, да? — ее голос срывается, и она вытирает слезы с глаз.
— Хелена... — я подхожу к ней, беру ее за запястья, отрываю ее руки от лица. Она шлепает меня по рукам, отступает назад. Ее глаза полны ярости сквозь слезы, — Ты не имеешь в виду Девочку Ивы? — я беру ее за руки, прижимаю спиной к стене. Она не сопротивляется мне.
— Я думаю, что самое сложное заключается в том, что я не понимаю, почему какая-то глупая часть меня продолжает думать или надеяться, что ты спасешь меня, даже когда я знаю, что ты этого не сделаешь, — говорит она.
Она разваливается на части, и все, что я могу сделать, это наблюдать за ней. Стою там, безмолвный, наблюдаю за ней. Что я могу ей сказать?
— Тебе это нравится, верно? Когда я плачу? — продолжает она.
— Не так, как это, — я прикасаюсь к ее лицу, беру его в свои руки. Мне кажется, что я всегда вытираю слезы с ее глаз. Я наклоняюсь и целую ее, держу ее, просто целую, пытаясь притянуть к себе.
Она издает звук, пытается оттолкнуть, но я целую ее крепче.
— Остановись, — говорит она, когда я отстраняюсь, чтобы расстегнуть верхние пуговицы ее платья и стягиваю его через голову, — Остановись, — она отталкивает меня.
— Шшш, позволь мне позаботиться о тебе, Хелена.
Она качает головой, но это слабое усилие. Когда я протягиваю руку ей за спину, чтобы расстегнуть лифчик, она сопротивляется вполсилы.
— Все так, как ты сказал, — говорит она, когда я снимаю ремни с ее рук и отступаю, чтобы посмотреть на нее, — Мое тело хочет этого. Ты был прав. Ты продолжаешь побеждать. Ты продолжаешь собирать кусочки.
— Никаких кусочков, — я снова беру ее лицо в свои руки, наклоняю его вверх и заставляю ее посмотреть на меня, — Не сегодня. Не здесь, хорошо?
Я снова целую ее, затем поднимаю на руки, кладу на кровать и стаскиваю с нее трусики, прежде чем снять свою собственную одежду. Удерживая большую часть своего веса на предплечьях, я скольжу в нее, наблюдая, как она чувствует меня, так близко, что невозможно подойти ближе.
Она открывает рот немного шире, и ее дыхание прерывается, когда я растягиваю ее.
— Черт возьми, Хелена. Тебе так хорошо. Так чертовски хорошо, — до сих пор я трахал ее, но сейчас, находясь внутри нее, в тепле, тесноте и безопасности, это совсем другое. Медленно, глубоко и так похоже к занятию любовью.
Я никогда раньше не занимался любовью. Я никогда этого не хотел. Я никогда ни с кем не хотела быть так близко. Но прямо сейчас, когда она такая, уязвимая и немного ломающаяся, ломающаяся у меня на глазах, я хочу заняться с ней любовью.
— Себастьян...
— Шшш. Только ты и я. Здесь, сейчас. Никакой дочери Уиллоу. Никакого сына Скафони. Только ты и я.
Она пристально смотрит на меня. Я снова целую ее в губы. Она такая мягкая и такая милая, когда не борется со мной. Я знаю, что она тоже этого хочет. Я знаю, что она хочет, чтобы все было так. Чтобы мы были стерты. Прошлое не существует. Только мы.
Я целую ее в щеку, в подбородок, в шею, в нежную впадинку между ключицами. Ее руки на мне, на моих плечах, а затем и в моих волосах. Ее ноги обхватывают мои бедра, когда я приближаю свое лицо к ее, наблюдая, как я трахаю ее глубоко и медленно. Она влажная и тугая, и, черт возьми, мне нравится быть внутри нее.
Взяв одну из ее ног, я широко раздвигаю ее, сгибая в колене, чтобы видеть ее. Видеть, как она берет меня. Я погружаюсь еще глубже, потому что не могу проникнуть в нее достаточно глубоко. Я не могу подойти достаточно близко к ней.
— Я собираюсь кончить, — шепчет она мне в губы, закрывая глаза.
— Посмотри на меня. Я хочу тебя видеть. Я хочу видеть, как ты кончаешь вот так.
Она открывает глаза. Ее руки находятся по обе стороны от моего лица, и я трахаю ее глубоко. Каждый толчок подносит меня ближе к ее центру. Каждый толчок соединяет нас вместе, и она не кончает так, когда я трахаю ее жестко. Это другое, постепенное нарастание напряженности. Словно волна, а не цунами. Я наблюдаю за ней, наблюдаю, какими мягкими становятся ее глаза, ее лицо. Наблюдаю за ней, когда чувствую, как она сжимается вокруг меня. Услышав ее вздох мне требуется все, что у меня есть, чтобы не кончить тоже, чтобы не опустошиться внутри нее.
Поднимая ее, я меняю наше положение так, чтобы я сидел у изголовья кровати, а она сидела верхом на моих коленях. Наши взгляды встречаются. Я хватаю ее за волосы, притягиваю к себе, целую, прежде чем положить руку ей на бедро.
Она дышит мне в плечи, и я наблюдаю за ней, когда целую ее. Она нужна мне такой прямо сейчас. Мне нужна вся она. Мой член в ее киске, мой язык у нее во рту, мои руки на ней, крепко держащие ее, чтобы запомнить.
Блядь.
Я крепче сжимаю ее волосы и погружаюсь в нее глубже. Я груб с ней, и когда оттягиваю ее голову назад, она вскрикивает, кончает снова, кончает сильнее, чем раньше, сжимает мой член, пока я держу ее на острие, чувствую ее пульсацию. Ее влагалище пульсирует вокруг моего члена, ее дыхание теплое у меня во рту.
Я наблюдаю за ней, пока опустошаюсь внутри нее. Когда я прижимаю Хелену к себе, то просто наблюдаю за ней, потому что я чертовски не могу перестать хотеть ее.
Снаружи льет дождь простынями. Измученный, я баюкаю Хелену на сгибе руки. Мы долго молчим, пока она прижимается ко мне. Мне это нравится, она мне нравится такой. Нравится нам вот так.
— Я знаю, почему ты спишь в моей комнате. Почему ты принимаешь там душ. Я знаю, что там ты в большей безопасности, чем остальных комнатах. Я знаю, что это не я, — она немного сдвигается, чтобы посмотреть на меня, — Но ты знаешь, что ты делаешь по ночам? — я спрашиваю.
Я смотрю на нее сверху вниз. Я не знаю, почему я говорю ей, но, глядя на нее вот так, видя то, что я вижу в ее глазах, я должен это сделать. У меня нет выбора.
— Ты прижимаешься ко мне, — продолжаю я, — Всегда. Дело не в том, что ты держишься за меня. Не в этом. Ты сворачиваешься калачиком у меня на груди, но не успокаиваешься, пока я не обниму тебя и не укутаю в кокон.
— Ты знаешь, как жутко это звучит? Я про то, что ты смотришь на то, как я сплю? — она улыбается, на мгновение отводит взгляд, затем снова поворачивается ко мне.
