Выбери меня (СИ) - Муратова Эля

Когда Руслан ловко опрокидывает моё тело назад, крепко удерживая рукой за поясницу, до меня начинает наконец доходить.

— Бальник, — скорее утверждаю, чем спрашиваю.

— Первый разряд, — делает эффектный разворот, ловко вклиниваясь между моих ног.

— Чувствуется.

— Я ещё и не так могу, — говорит с придыханием, приближая своё лицо к моему.

— Правда? — хлопаю ресницами, делая большие глаза.

— Ага, — кивает, сокращая расстояние между нами ещё на миллиметр.

— Было бы крайне увлекательно узнать об этом, но… — собираюсь отшить его, но не успеваю.

Чья-то крупная фигура решительно встаёт между нами.

— Не против, Рус? — Серёжа говорит это таким тоном, что подтекст очевиден. На его лице ни тени улыбки. Желваки играют на скулах, губы плотно сжаты.

Руслан ошарашенно переводит взгляд с Алёхина на меня и обратно.

— Серый… ты чего?

Серёжа смотрит на него многозначительно. Глаза татарина постепенно озаряет понимание.

— Е*ать, — усмехается невесело.

Обращается ко мне:

— То есть, тогда ты… у его дома?… — указывает пальцем на меня, затем переводит его на Серёжу. — Это не совпадение? — неверяще качает головой.

Молчу. За меня отвечает Алёхин:

— Нет, Рус. Это не совпадение.

Руслан смеётся, прижимая ладонь ко лбу:

— Вот я дебил. Люда сказала, что ты был не один. Я просто… просто…

В шоке смотрит на нас. Махнув рукой в сердцах, бросает:

— А… на хрен!

Когда он уходит, поворачиваюсь к Алёхину:

— Ты думаешь, это было необходимо?

— А ты считаешь, я должен был дожидаться, когда он залезет своим языком в твой рот? — парирует жёстко.

— Нет, но… Мы же решили пока не афишировать, — шиплю ему в лицо.

— Это ты решила.

Зло сжимаю зубы. Оглядываюсь по сторонам. Мы привлекаем лишнее внимание сейчас.

— Потом поговорим.

Резко развернувшись, иду туда, откуда пришла. В сторону уборных.

Алёхин догоняет меня через минуту. Схватив за локоть, тянет в слабо освещённый угол в конце коридора. Туда, где начинаются служебные помещения.

— Что ты делаешь? Серёжа! — слабо сопротивляюсь. — Кто-нибудь может увидеть. Блин, Серёжа!

Прижимает меня к стене, размещая ладони по обеим сторонам от моей головы.

— А мне пох*й, — бросает отрывисто, прежде чем поцеловать.

Обессиленно закидываю руки ему на шею.

— Дурак, — шепчу между поцелуями. — Какой же ты дурачок.

Он целует меня зло, как будто жалит. Покусывая губы, ладонями ведёт по моей талии к рёбрам. Сжимает сильно. Бормочет, выдыхая мне в рот:

— Он тебя лапал. Лапал! Прямо при всех. А я должен был сидеть и смотреть на это? Как идиот последний.

— Мы просто танцевали.

Он отрывается от меня. Дышит шумно. Говорит с нажимом:

— Он тебя лапал. Я знаю его сто лет. И я точно тебе говорю…

— ВАУ.

Вздрагиваю. Выглянув из-за Серёжиного плеча, тут же прячусь обратно. Зажмуриваюсь. Чёрт, чёрт, чёрт.

Алёнка говорит весело:

— Вы бы номер сняли… что ли.

Серёжа выразительно смотрит в мои распахнутые от ужаса глаза. Мол, ну и что делать будем?

В коридоре слышатся голоса. Алёнка оборачивается в ту сторону.

— Если вы не хотите повторить это представление для всех, я вам советую закругляться.

Мягко оттолкнув Серёжу, одёргиваю платье. Поправляю помаду пальцем, наощупь.

Проходя мимо подруги, шепчу торопливо:

— Я тебе потом всё объясню.

— Да уж, — отвечает саркастично. — Было бы неплохо.

Глава 34

Сыворотка правды

Мне удаётся избегать Алёну ровно два дня.

Устав от моих отговорок, она приезжает сама во вторник днём.

Звонит сразу в дверь, открывая подъезд своим ключом. Квартира всё-таки её.

Обречённо смотрю в глазок на подругу, держащую на руках Машеньку, облачённую в молочного цвета комбинезон.

Она знает, что я за дверью, судя по тому, что говорит скептически:

— Что? Оставишь в подъезде женщину с грудным ребёнком?

Молчу, крепко зажмурив глаза.

— У меня куча времени, если что! Ближайший год я в декрете.

Отпираю замок, пропуская её внутрь.

Она отдаёт мне Машеньку, чтобы снять обувь и верхнюю одежду. Уверенно ныряет в тапочки для гостей.

— Подержи её вот так, — говорит, расстёгивая молнию комбинезона. Стягивает шапочку.

После забирает ребёнка. Протягивает мне пакет с логотипом алкомаркета.

— Что это? — заглядываю внутрь. Там бутылка красного вина.

— Сыворотка правды. Для тебя, конечно! — поясняет, глядя в мои округлившиеся глаза. — Мне-то скрывать нечего.

— Представляю, как смотрели на тебя в магазине. Кормящая мать-алкоголичка.

Алёнка смеётся, проходя следом за мной на кухню.

— Пойду уложу её. В спальне свободно? — приподнимает бровь.

— Издеваешься? Что, по-твоему, у меня там по голому мужику в каждом ящике? — ворчу, открывая холодильник.

— Мало ли. Вообще-то я имела в виду нижнее бельё своего братца.

— Иди уже. Трусов нет. Только…

Алёна оборачивается ко мне, округлив глаза в притворном ужасе.

— Только грязные носки, — отшучиваюсь.

Пока она занимается ребёнком, открываю вино. Завариваю чай. На скорую руку строгаю сыр и ветчину, завалявшиеся в холодильнике. Мою фрукты.

Через полчаса Алёнка, осторожно ступая, заходит на кухню.

— Извини. Нужно было её уложить. А то устроила бы здесь оперную партию.

Вздохнув, сажусь напротив. Придвигаю к ней тарелку с бутербродами. У меня самой аппетита нет. Отпиваю вино большим глотком. Алкоголь наполняет теплом мою грудь, делая более расслабленной и разговорчивой. Всё, как доктор прописал.

Алёнка говорит, жуя с набитым ртом:

— Прости. Голодная, как собака.

— Ешь, ешь, — машу рукой разрешительно.

Может просто поест и уйдёт?… Загорается во мне слабый огонёк надежды. Но хренушки вам.

Устремляет на меня рентгеновский взгляд своих голубых глаз. Думаю, что почему-то у Серёжи они тоже голубые, но совершенно другие. Алёнкины — как бескрайнее небо над степью. У Серёжи — как моё любимое море…

— Ну? — выразительно изгибает брови. — Долго молчать будем?

Глушу вино, опустив глаза на поверхность стола.

— Смотря что ты хочешь услышать.

— Как насчёт правды? Для разнообразия, — обвиняет меня, и вполне справедливо. — Как долго это у вас продолжается?

— Месяц. Плюс минус пара дней.

— Месяц? И всего-то… — тянет разочарованно.

— А ты что думала? — удивлённо.

— Ну не знаю. Мне казалось, что между вами давно искрит.

Невольно перевожу взгляд за её спину. С преувеличенным интересом рассматриваю пятно на кафеле кухонного фартука.

Алёнка прищуривается.

— Так, так, так, — указывает на меня пальцем, в глазах плещется подозрение. — Ты что-то не договариваешь.

Допиваю своё вино залпом. Наливаю ещё.

Алёнка хлопает по столу ладонями. Привстаёт слегка.

— Я знаю это твоё выражение лица!.. Ты точно что-то скрываешь! Говори!

Прикрываю глаза руками. Смотрю на неё между пальцев. Бубню глухо:

— В конце пятого курса. У тебя дома. Когда я рассталась с Сашей.

Алёнка приоткрывает рот. Пытается что-то сказать, но у неё выходит лишь невнятное:

— Ээээ… ааэээ…

Зажмуриваюсь в свои ладони. Вот я и сказала это. Час расплаты настал.

Бряцанье стекла по поверхности стола заставляет меня открыть глаза.

Подруга решительно берёт мой бокал. Делает большой глоток. Смотрит на меня ошарашенно. Отпивает ещё.

— Стой, стой! Всё не настолько плохо! — отбираю у неё своё вино.

— Ты с моим братом… Столько лет. А я ни слухом ни духом!? — восклицает возмущённо. — Всё очень плохо.

— Я не могла тебе это сказать… Прости, — шепчу виновато. — Это вышло случайно. Я была пьяна и… полный трындец, короче! — опять роняю лицо в ладони.

Воспоминания о прошлом накатывают на меня удушливой волной. То ощущение вины и стыда, которое я несла с собой долгие годы, выплывает на поверхность, как грязная пенка в только что закипевшем бульоне.