Алексей чуть наклонился вперёд. Тихо, но с силой в голосе сказал:
— Тебе не нужно всё тащить на себе. Не нужно всё время быть сильной.
Ты уже справляешься с гораздо большим, чем многие.
И, если что, теперь ты не одна.
Эти слова осели внутри, как плед на плечи в холодном помещении.
Я только кивнула. Молча.
Но — впервые за долгое время — почти без страха.
Глава 46. Анна
Говорят, понедельник — день тяжёлый.
Ну-ну.
У кого как, конечно, но у меня лично чем ближе к выходным, тем сильнее ощущение, что жизнь — это спринт, а я бегу в тапочках и с ребёнком под мышкой.
Сегодня был четверг.
А ощущался он где-то на уровне «я больше так не могу».
Я только вошла в офис, а уже мечтала лечь на стол, накрыться отчетами с техническими заданиями и сделать вид, что меня не существует. Даже заставила себя накануне закрыть книгу пораньше и не читать до середины ночи. Чисто из инстинкта самосохранения.
Ведь я точно знала: если бы опять ушла в сюжет даже до полуночи, сегодня точно пришлось бы изображать жертву внезапной пандемии и с грустным видом выпрашивать выходной у босса. Ну или у «Лёши», как теперь думаю о нём всё чаще.
Но нет. Я — сильная, взрослая, ответственная. Породисто воспитанная, так сказать. Выходной без уважительной причины — не по канону, недопустимо.
Так что я встала, нарисовала на себе лицо, собрала себя, ребёнка, пакет с обедом и остатками терпения, да поехала на работу.
Поля по-прежнему сопровождала меня в офис, ведь наша группа всё ещё была закрыта на карантин.
Но тут случился — лучик надежды! В родительской группе в WhatsApp кто-то скинул сообщение, что, возможно, с понедельника группу наконец-то откроют.
Я аж присела.
Не хочу казаться черствой матерью, но на фоне разговоров о том, что детство — это чудо, я всё чаще чувствовала, что если это и так, то очень шумное, липкое от сахара и с вопросами без остановки.
Так что перспектива побыть одной хотя бы несколько часов в день, не объясняя, почему у неба нет крыши, — выглядела как личное спасение.
Почти духовное очищение.
Если всё пройдёт по плану — в понедельник я не просто приведу Полю в садик. Я туда её внесу под фанфары. Возможно, даже с танцем.
Поля, кстати, тоже, была бы явно не против вернуться в родные пенаты — то есть в детский сад, к своим друзьям, игрушкам и привычному режиму. Где обед подают без маминых замечаний не есть руками, а прогулка — это не «пять минут подышать на балконе».
Демо-версия взрослой жизни, в которую она внезапно попала, выглядела не так уж весело.
Поездки в метро в час пик, где людям наступают на ноги.
Необходимость соблюдать хотя бы умеренную тишину в офисе (хотя иногда она шептала громче, чем я разговаривала).
Полное отсутствие свободного бегания, залезания на горки и песочниц в течение дня.
Ну и ещё факт, что «помогать маме с проектами» оказалось не рисованием логотипов фломастерами, как ей, видимо, представлялось, а чем-то подозрительно скучным и зачастую требующим оставить маму в покое.
Но — терпела.
Мужественно.
Иногда спрашивала: «А скоро обед?»
Иногда приносила мне стикеры с надписями «не забудь про шоколадку» или «мама, ты классная», за что я, в принципе, готова была ей простить всё.
Так что да — обе мы ждали понедельника как праздника.
Она — чтобы сбежать обратно в детство.
А я — чтобы хоть немного побыть взрослой бездетной.
— Мама, — донёсся до меня настойчивый шёпот, сопровождаемый лёгким дёрганьем за футболку. Я вздохнула, сняла наушники. — Смотри, я нарисовала тебе обложку для молока!
В руки мне был торжественно вручен лист бумаги с рисунком в лучших традициях детского креатива: крупные штрихи, разноцветные пятна, море фантазии и ноль анатомической логики.
На нём дружно водили хоровод звери — козёл, баран, котик и птица, смахивающая на синицу после бури.
В центре композиции царственно красовалась корова с пятью ногами. Или, как выяснилось позже, четырьмя ногами и хвостом-переростком.
— Очень красиво, милая, — улыбнулась я. — Но, боюсь, мы не успеем согласовать новый макет с заказчиком. Придётся перенести на следующий проект. Хорошо?
Поля вздохнула трагично. Настолько трагично, что Станиславский бы прослезился.
— Эх… Такая идея пропадёт зря… — скорбно выдохнула она. — Коровка Марфуша будет расстроена.
— Марфуша? — переспросила я, уже заинтригованная.
— Ну конечно, — серьёзно кивнула дочь. — Вот же она, в середине. Она очень рада, что будет дарить молоко детям, но теперь… теперь ей никто не разрешит. Она старалась.
— Понятно… Ну ты ей передай, чтобы не слишком расстраивалась, ладно? — я пригляделась к рисунку. — А почему у неё пять ног?
Поля посмотрела на меня с выражением лёгкой настороженности. Как будто только что засомневалась в моей профпригодности как взрослого.
— Мам, это же хвост. Ну ты что, не видишь?
— Ой… — промямлила я, виновато посмотрев на коровку.
В этот момент к нам подошёл Алексей, заглянул в рисунок и, не моргнув, изрёк:
— Абсолютно точно — хвост. И, по-моему, очень даже дизайнерский. Такая корова точно сделала бы продажи.
Поля засияла.
А я подумала, что если уж и есть идеальный мужчина — то это тот, кто способен распознать хвост на детском рисунке с первого взгляда и сказать, что у него хороший маркетинговый потенциал.
— Не хочешь пойти пообедать? — спросил Алексей, легко коснувшись моего плеча и чуть скользнув пальцем к основанию шеи. Мягко, невесомо, как будто случайно. Но совсем не случайно.
Мы, конечно, не рассказывали никому на работе о том, что между нами что-то началось. Официально — всё строго и профессионально. А неофициально…
Я иногда «заходила уточнить детали», а он делал вид, что проверяет документы, а потом мы целовались спрятавшись за прикрытой дверью, будто оба подростки и нам снова по шестнадцать.
Тихо хихикали, прятались от остальных, хотя наверняка нас давно раскусили.
В этой нашей маленькой игре было что-то совершенно невинное и до смешного волнительное.
Каждый раз, когда он ловил меня за руку или просто смотрел так, будто знал обо мне всё — у меня внутри начинали порхать те самые бабочки.
И с каждой встречей их становилось больше.
И я, кажется, даже не пыталась их остановить.
