Останься со мной (ЛП) - Фиорина Николь

— Я не знаю, сколько у нас времени, но я буду ценить каждую секунду, — сказал он после того, как оторвался от моих губ и переместился на край матраса. Он закинул мою ногу себе на плечо, и мое обнаженное тело задрожало без его тепла.

Начав с моего колена, он проложил дорожку поцелуев вверх по моей ноге к внутренней стороне бедра, наблюдая за моей дрожью.

— Ты никому не принадлежишь, но я не могу вынести мысли о том, что ты будешь с кем-то еще. Ты понимаешь, о чем я? — В его глазах мелькнула неуверенность. — Никого больше, только ты и я.

Кивнув, я втянула воздух.

— Ты и я. Навсегда.

А потом его рот оказался на моей киске, а руки сжали ягодицы. Я прижалась к нему бедрами, и внезапно его язык проник в меня, кружа и поглаживая. Я искала, за что бы ухватиться, но на матрасе не было ни простыни, ни подушки. Я вскрикнула, и Олли зажал мне рот рукой, чтобы заглушить крик, продолжая свое волшебство, которое утягивало меня в вихрь экстаза.

Скользнув вверх по моему телу, он заменил свою руку губами, пока я двигалась под ним, желая почувствовать его внутри, в то время как мое тело дрожало в ожидании оргазма. Он провел рукой по моему центру, а потом погрузил палец внутрь, и начал неторопливо двигать им.

— Олли, — взмолилась я, каждая клеточка шла по натянутому канату над морем чистого удовольствия.

— Еще нет, любовь моя… терпение. — Он снова заставил меня замолчать поцелуем. Сочетание движения его большого пальца и проникновения другого было потрясающим, и когда я была готова провалиться сквозь трещины, Олли каждый раз возвращал меня обратно.

Он просунул под меня руку и поднял с матраса, чтобы я оседлала его. Взяв в руку всю его длину, я медленно ввела его в себя, именно так, как ему нравилось. Его глаза закрылись, а рот сложился в идеальное беззвучное «О».

Видеть, как его прекрасные черты реагируют на ощущение нашей связи, усиливало все остальные чувства. Я провела ногтями по его растрепанным волосам, принимая его глубже. Его руки блуждали повсюду, от моей груди к волосам и по спине. Между нами выступил холодный пот, когда его зубы царапнули по моей линии подбородка. Он схватил меня за бедра, чтобы унять дрожь в ногах, задыхаясь, когда благословения моего имени срывались с его губ. Я прижалась к нему бедрами, в то время как мой клитор скользил по его тазу, приближая меня все ближе и ближе к кульминации.

Потребовался всего лишь один толчок, еще одно «Я люблю тебя, Мия», еще одно прикосновение его языка к моему, прежде чем я закричала во время нашего поцелуя. Олли достиг оргазма следом за мной. Его мышцы напряглись, когда он схватил меня за бедра, удерживая прижатой к нему и оставаясь глубоко внутри меня.

Мы дышали в унисон, когда моя голова уткнулась в изгиб его шеи. Он обхватил меня своими длинными руками, притягивая ближе, пока наше тяжелое дыхание постепенно приходило в норму. Он провел рукой по моим волосам, прежде чем приподнять мой подбородок, чтобы поцеловать, и именно в этот момент горячая вода пролилась из уголка моего глаза, и вкус соли просочился на наши губы.

Олли чуть отодвинул меня и пристально посмотрел в лицо.

— Мия, ты плачешь, — сказал он на выдохе и поцеловал слезу в уголке моего глаза, прежде чем она успела упасть. — Черт возьми, ты любишь меня. — В его глазах появилось облегчение.

— Но я не верю в любовь, — прошептала я.

— Тогда верь в меня. — Олли ухмыльнулся. — Верь в нас.

К сожалению, холодный воздух заставил нас снова одеться, и мы лежали на матрасе, крепко прижавшись друг к другу. Я не рассказала Олли, что вспомнила свое прошлое. Я не могла найти в себе сил сказать ему правду — что со мной случилось и на что я была способна. В худшем случае он смотрел бы на меня по-другому. Так же, как мой отец смотрел на меня. Но с ним это было бы еще хуже. Гораздо, гораздо хуже.

Я провела пальцем по татуировкам на его руках, пока он описывал мне каждую из них.

— А ножницы? — спросила я, танцуя пальцами по его предплечью. Замысловатые детали от ручки ножниц до острого кончика выглядели идеально продуманными.

— Это перекрытие.

— И что ты перекрыл? — Я попыталась присмотреться, чтобы найти очертания прежней татуировки, но художник был гением. Ее невозможно было различить.

— У меня был герб, символизирующий братство, — сказал Олли с отдаленной болью в голосе. — Я сделал это тату вместе со своим братом, когда мне было четырнадцать. Это было глупо.

Заметив отвращение на его лице, я взяла его и сжала.

— Когда я был моложе, я подражал ему, как и положено младшему брату, понимаешь? Я был слеп в детстве, видел хорошее во всех, но я был наивным. А когда я стал старше, меня все больше сбивали с толку поступки окружающих и их причины. Я не мог понять, почему в мире так много зла. И однажды я проснулся и увидел истинное лицо своего брата. Поэтому я взял за идею ножницы, как напоминание о том, что я полностью вычеркнул его из своей жизни. Он как вампир, медленно высасывающий из меня жизнь, забирающий все, что у меня есть. Я так долго цеплялся за него, потому что, ну, он мой брат, и я хотел, чтобы он изменился. Может быть, я надеялся повлиять на него.

Олли замолчал только для того, чтобы выровнять дыхание. Он провел пальцами по моим волосам и за ухом.

— Мы были… нам не дали хорошего воспитания. Я не говорю, что другим не было хуже, но каждый день я делал все, что мог, чтобы позаботиться о моей маме и брате. Огромное бремя для такого человека, как я. Я так долго нес на себе их груз, ничего не получая взамен. Но я ничего и не ожидал от них, вообще. Когда я подрос, вместо того чтобы разделить со мной эту ношу, он просто потащил меня за собой. Брат воспользовался мной.

Мое сердце разрывалось на части. Каждое слово, слетавшее с его губ, будто скользило по поверхности замерзшего пруда, боясь утонуть, если лед треснет.

— Ты знаешь, что можешь довериться мне, Олли. Тебе никогда не придется прятаться от меня. Я никогда не буду думать о тебе по-другому. Ты знаешь это, не так ли? — Я поцеловала его ладонь.

Олли глубоко вздохнул и кивнул.

— Тогда поговори со мной. Теперь твоя очередь впустить меня.

— Это было ужасно, Мия, — выдавил он. — В течение многих лет я наблюдал, как моя мама торгует собой. Она была проституткой и держала нас с братом взаперти в шкафу, пока трахалась с настоящими подонками. Я затыкал уши, пока мой брат наблюдал за происходящим. Он был чертовски болен и остается таким до сих пор. Он получал от этого удовольствие. Он на десять лет старше меня, и после его ухода из дома, она несколько раз пыталась отравить меня. Дважды я был на грани смерти, тонул в собственной блевотине, но потом, я думаю, она меняла свои решения и откачивала меня. Она говорила, что любит меня и сожалеет. Я очень отличаюсь от своего брата — у нас разные отцы, и по ее словам, я напоминаю ей человека, которого она презирала. Она просто не знала, как со мной обращаться.

Я судорожно выдохнула. Этого человека, лежащего рядом со мной, отвергали всю свою жизнь, но он продолжает жить с улыбкой на лице. До сих пор я никогда не замечала боли от его прошлого. Она никогда не была внутри него — он не позволял ей потушить его свет. Больше всего мне хотелось, чтобы существовали идеальные слова, которые я могла бы сказать ему, чтобы утешить, ведь сама не смогла придумать ни одного подходящего.

— И когда я узнал, что он был тем, кто возглавил сеть проституции, частью которой была моя мама, я полностью порвал с ним. Затем, как будто этого было мало, он так сильно избил клиента моей мамы за то, что тот не заплатил, что теперь он не может жить без аппарата жизнеобеспечения, и брат свалил все это на меня. У него было ложное алиби, а моя история с ЭН не помогла. Так я оказался здесь, и если я не справлюсь — меня посадят в тюрьму. Он ушел из бизнеса и с тех пор преследует меня повсюду, превращая мою жизнь в сущий ад.

«Олли не место здесь».

— Что такое ЭН?

— Эмоциональная напряженность. По сути, я чувствую слишком много, в то время как ты не чувствуешь ничего. — Олли опустил голову, чтобы увидеть мою реакцию. — Как будто этот мир играет с нами злую шутку. — Он тихо рассмеялся. — Но я не могу ничего поделать, мы принадлежим друг другу. — Он провел пальцами вверх и вниз по моей руке. — И я отказываюсь принимать лекарства. Мне не нравится то, что я чувствую, когда нахожусь под ними. Это полностью нейтрализует меня, заставляет чувствовать себя никем.