Империя Искушения (ЛП) - Финелли Мила

Мне нужны были свободные руки. Проклиная сына, я забрал у нее кружку и поставил ее в подставку вместе со своей. — Валентина. — Я обхватил ее лицо ладонями и провел большими пальцами по бархатистой коже ее подбородка. — Я хочу, чтобы ты была страстной и громкой. Я хочу, чтобы ты кричала от удовольствия так, чтобы весь город это услышал. И я тоже не молчал. Так кого это волнует?

— Я знаю, — сказала она, нахмурившись. — Это унизительно. Мы больше не будем заниматься сексом в твоем доме.

Я ни за что не соглашусь на это. Я смягчил голос. — Picollina, я трахну тебя в каждой комнате этого дома, если захочу. И мне будет все равно, кто это услышит.

— Ну, мне не все равно. И мы можем остановиться у меня…

Я перебил ее. — Не говори этого. Я перевезу Габриэле в отель, прежде чем соглашусь ночевать у тебя дома.

— С моим домом все в порядке. Усиль охрану, если хочешь. Сделай его безопаснее, мне все равно. Но мы будем там совершенно одни.

Нет, этого не будет. Я хотел, чтобы она была в моем доме, который был надежнее большинства тюрем. Поэтому этот разговор был окончен.

Я отстегнул ее ремень безопасности и поднял ее к себе на колени. Ее задница устроилась на моем бедре, а бок прижался к моей груди. Я поцеловал ее в шею, моя рука поднялась, чтобы накрыть ее грудь. Запах ее тела Wash — который, как я теперь знал, был дыней — вторгся в мои чувства, и мой член начал набухать. Черт, я был ненасытен для этой женщины.

Она выгнула шею, чтобы дать мне лучший доступ, в то время как ее руки сжимали мой пиджак. Я покусывал и лизнул, затем нежно укусил ее, и она ахнула — крошечный вдох, который заставил меня захотеть положить ее на заднее сиденье, снять с нее трусики и съесть ее киску на завтрак.

— Мы еще не закончили… обсуждать это, — сказала она между вдохами.

— Amore, кто устанавливает правила? — прошептал я, расстегивая пуговицы на ее свитере.

— Лука. — Это прозвучало скорее как нытье.

Я провел костяшками пальцев по ее декольте, желая, чтобы у меня было время пососать ее соски. — Я должен отвести тебя в ресторан, запереть нас в твоем кабинете и снова тебя трахнуть. Тогда ты могла бы чувствовать мою сперму внутри себя весь день.

Ее пальцы сжались. — Все бы знали.

— Да, это правда. Все в ресторане знают, какая эта киска жадная, как сильно тебе нужен мой член.

— О, боже. — Она прижалась ко мне, податливая и мягкая. — Перестань болтать. Альдо тебя слышит, а мне нужно открыть ресторан.

— Тогда перестань со мной спорить. Доверься мне, я о тебе позабочусь.

Она погладила мой шелковый галстук, тот, который она выбрала ранее. — Никто не заботился обо мне уже давно.

— Я знаю. — Я поцеловал ее в макушку. — Вот почему я хочу это сделать. Никто не заслуживает этого больше, чем ты.

— Это очень мило. — Она поиграла с узлом моего галстука. — Так кто же заботится о тебе?

Я нахмурился, почти оскорбленный вопросом. Меня воспитали сильным, человеком, которому никто не нужен. В семье Бенетти не было ни сострадания, ни понимания. Любовь моего отца была обернута в жестокость и ответственность, и моя мать всегда была на его стороне, даже после того, как он обращался с ней как с дерьмом. Я делал все, что мог, чтобы защитить от него моих братьев, но это было нелегко.

Мой отец много раз обсуждал мой брак, но умер, не доведя его до конца. Затем, с течением лет, я сопротивлялся тому, чтобы принести женщин в мой мир. Какая нужда была жениться? У меня уже было два сына, и я трахал кого хотел. Персонал следил за домом. И я бы не любил жену, так зачем бы беспокоиться?

— Лука?

Моргнув, я выглянул в окно. Я так погрузился в свои мысли, что не заметил, что мы уже в траттории. — Пошли, — сказал я, усадив ее на кожаный диван. — Я провожу тебя внутрь.

Она положила руку мне на плечо, и ее пронзительный карий взгляд изучал мое лицо. — Ты в порядке?

— Конечно.

Выражение ее лица не изменилось. Наклонившись, она прижалась губами к моим губам и нежно поцеловала меня. Неторопливо. Как будто у нас было все время в мире. Я услышал, как закрылась дверь, а это означало, что Альдо предоставил нам уединение. Поэтому я углубил поцелуй, нуждаясь в его продлении. Я не был готов отдать ее предстоящему напряженному дню. Быть с ней было крошечной передышкой, кусочком счастья в жестоком и ужасном мире. Валентина словно смыла все мои грехи, благословение поцелуев, которое заставило меня почувствовать себя целым.

Воздух в машине стал влажным, поэтому я отошел. Мы оба тяжело дышали. — Ты испортил мою помаду, — прошептала она. — А теперь она у тебя по всему рту.

— Мне плевать. Ты все равно красивая. — Я вытер края ее теперь уже распухших губ. — И все будут знать, что я поцеловал тебя на прощание перед работой.

Она наклонилась и полезла в свою новую сумочку. Когда она выпрямилась, в руке у нее была салфетка. — Не двигайся. — Она принялась вытирать помаду с моего лица, ее прикосновение было твердым, когда она меня очищала. Я не двигался. Ни одна женщина не проявляла ко мне такой заботы. Никто бы не осмелился. Или, может быть, я бы не позволил этого. Трудно было сказать, почему я позволил это сейчас, кроме того, что я не хотел ранить чувства Валентины.

А может быть, мне нравилось ее внимание.

— Вот. — Она откинулась назад и вздохнула. — Боже, ты отвратительно красив. Я бы упала в обморок, просто глядя на тебя.

Уголки моих губ приподнялись в полуулыбке. — Обморок?

— Заткнись, и пошли. Мне нужно попасть внутрь.

После того, как я проводил Валентину в ресторан, я вернулся к машине, а Альдо направился домой. Я прокручивал телефон, ожидая, что он что-нибудь скажет.

Это не заняло много времени.

— Тебе следует оставить ее себе.

Не было смысла притворяться, что я не понял. Я поднял взгляд. — Она не котенок, Альдо. У нее здесь жизнь.

Он махнул рукой, когда завернул за угол. — И эти вещи можно уладить, если оба человека захотят попробовать.

Я хмыкнул и ничего не сказал. Альдо не знал, о чем говорил. Валентину ждало долгое будущее, в которое я не входил.

— Ты собираешься ей рассказать? Ну, знаешь, о Пальмиери и ее отце? Она может разозлиться.

— Я не вижу смысла ей рассказывать. Если я смогу найти Сегрето и получить ответы, то все это исчезнет.

— И ты, что? Вернешься в Катандзаро и оставишь ее здесь?

Я не особо задумывался об этом, но разве это не очевидно? — Да.

— А что, если ты не найдешь Сегрето? А что, если тебе придется передать ее Пальмиери?

Темное, болезненное чувство расцвело за моей грудиной, рак, который медленно заражал мою кровь ужасом. Я уставился на свой телефон, но не увидел его, мой разум застрял на моей милой девочке, отданной на милость Пальмиери и GDF. Она была слишком доверчивой, из маленького городка, где, по её словам, не происходило никаких преступлений. Она даже не говорила по-итальянски. Я не мог позволить Пальмиери заполучить её.

Но что произойдет, если я откажусь?

— Я сделаю то, что необходимо сделать как глава этой семьи, — сказал я ровным голосом.

— Вот этого я и боюсь, — пробормотал Альдо. Затем он включил музыку в машине, заглушив нас обоих.

Мои братья ждали на кухне, когда я вернулся. Они тут же затихли и ждали, наблюдая, как я ставлю свою дорожную кружку на мраморную столешницу. Альдо вошел за мной. — Еще капучино, Лука?

— Sì, grazie.

Прежде чем я успел обратиться к трем мужчинам, пристально на меня уставившимся, завибрировал мой мобильный. Благодарный за отсрочку, я ответил. — Pronto.

— Это Росси. Мне сказали, что твои братья уехали из города. Это значит, что ты ее нашел?

Я потер глаза. Росси был последним человеком, с которым я хотел бы сейчас иметь дело. — Нет, еще нет. Тут есть еще одно осложнение.

— Какое осложнение?

— Ты же знаешь что, я не отвечу. По крайней мере, по мобильному, когда кто-нибудь может меня подслушать.