Мой темный принц (ЛП) - Шэн Л. Дж.

— Как часто ты летаешь на этой штуке?

Осознание того, что мы владеем частным самолетом, взволновало и затошнило меня в равной степени. Я не боялась летать, не чувствовала той тошноты в животе при взлете, и все же... Мне было не по себе. Я задумалась, почему.

— Чаще всего нет. — Олли отключил автопилот, вернув руки на штурвал. — Я стараюсь уделять работе хотя бы десять часов в неделю. Это успокаивает меня. Сохраняет свежесть.

Я поерзала в кресле второго пилота, пытаясь устроиться поудобнее.

— Это ужасно для окружающей среды.

— Насколько я знаю, Даллас привезла тебя сюда на частном самолете, а не на метле. — Он взглянул на меня из-за плеча. — Можно ли сказать, что ее не подвергли монологу Греты Тунберг?

— Верно. — Я откинула голову назад, уставившись на регуляторы освещения. — Она мой друг. Когда-нибудь я надеюсь воззвать к ее здравому смыслу...

— Удачи в деле.

— Но ты же мой будущий муж. Мы должны принимать важные решения вместе. — Я подняла руки вверх. — А летать по всему миру, создавая углеродный след трех президентов, - это неслыханно.

— Трех президентов? Это уж слишком. — Он надул щеки. — Эти ублюдки перелетают с поля для гольфа на поле для гольфа, если солнце садится слишком быстро.

Я раздула щеки. В кабине можно было пожарить яичницу - разительный контраст с салоном, который можно было использовать как морозильную камеру.

— Не будь умником. — Я задрала рукава и закинула их на плечи. — Тому, что мы делаем с окружающей средой, нет оправдания, Оливер.

Глаза Олли поймали вспышку кожи на моих руках. Он напрягся, следя за моими движениями.

— Очевидно, ты забыла о наших поездках на Виноградник Марты и о мясных деликатесах, которые ты поглощала за доской. Ты выставила Даллас так, будто она придумала голодовки.

— Это не смешно.

Я зацепила пальцем горловину футболки и потянула, впуская воздух в щель.

Боже, почему здесь так жарко?

— Он сломан? — Мои руки зависли над вентиляционными отверстиями. — Нам нужно начать летать коммерческим рейсом.

Я схватила подол рубашки и задрала его, закатав под грудь и заправив в лифчик. Олли оторвал взгляд от облаков и посмотрел на меня.

Он тяжело сглотнул, его голос стал резким.

— Ты должна прекратить это делать.

— Почему?

— Потому что мне трудно смотреть вперед, а я очень хочу, чтобы мы добрались до дома.

Я фыркнула.

— Ничего такого, чего бы ты не видел раньше. Ты даже не видишь мой лифчик.

Его горло перехватило от очередного глотка.

— А что, если я скажу, что каждый раз с тобой будет так же, как в первый раз?

— Тогда я бы сказала, что надеюсь, что со мной все будет иначе, потому что, когда мы впервые переспали, мне показалось, что ты - машина, которая режет холодное мясо, только с моими внутренними органами.

О, черт.

Я вспомнила ту ночь, поняла. В Париже. В мой день рождения. Филомена и Джейсон бросили меня, и Оливер спас положение, увезя меня на поезде. Татуировка. Танцы на улицах. Питье вина. Небрежные оргазмы на хрустящих простынях в отеле.

Олли прижал руку к груди.

— Это самое приятное, что мне когда-либо говорили.

Я рассмеялась, несмотря на себя. Это должен был быть серьезный разговор.

Неудивительно, что я стала координатором по интимным вопросам, подумала я, все еще думая о Париже. Если бы каждый раз, когда мы занимались любовью, все было бы так, как в ту ночь, то, держу пари, он не смог бы выгнать меня из спальни. Внезапно мне не терпелось восстановить свои воспоминания по другой причине. Залезть в штаны моего жениха.

Облака устилали тропинку под нами пуховыми одеялами. Когда мы прорезали небо, меня что-то поразило.

— Эй! — Я нахмурилась. — Я защитник окружающей среды.

Это должно было быть причиной узла в моем нутре, который никак не хотел распутываться.

— Как же мне чертовски повезло, — пробормотал он, почти слишком тихо, чтобы я могла расслышать. — Все становится все лучше и лучше.

— Нет. — Я покачала головой, поднимаясь со своего места, накачанная настолько, что могла бы побороться с олимпийцем. — Я имею в виду, что на самом деле я активный защитник окружающей среды. — Адреналин забурлил в моей груди. — Я хожу на митинги в мэрии, когда они голосуют за уничтожение парков и лесов. Я использую только экологически чистые продукты и пишу письма своим местным представителям.

Стэндинг-Рок. Климатическая забастовка. Кейстоун. Берлин.

Сотни тысяч людей.

Речи. Скандирования. Марши.

Музыка. Стихи. Надежда.

Сердцебиение отдавалось в ушах. Я покачнулась, отказываясь бороться с воспоминаниями, хотя тошнота грозила свалить меня с ног.

Я вцепилась в подлокотник, заставляя себя подняться.

— Я... я... я обнимаю деревья.

Многострадальный вздох пронесся мимо его зубов.

— Конечно, обнимаешь.

— Тебе это не нравится во мне? — Я уставилась на него, ошеломленная. — Это... как бы моя жизненная миссия. Я очень забочусь об окружающей среде.

Неужели Оливер думал, что я очнусь от комы и стану другим человеком? Он должен был знать, как я отношусь к частным самолетам. Почему он пренебрег этим?

Конечно, у него было свое агентство. Я не могла ожидать, что он не воспользуется им из-за того, что мои пристрастия не совпадают с его, но я ожидала, что он будет уважать меня настолько, чтобы не пускать на частные самолеты.

Ладно, сегодня, с моей травмой, я все понимаю. Но до комы... Перспектива представляла собой возможность, которую я не могла переварить. Когда-то давно я отказалась от своих моральных принципов ради мужчины. Мужчины, который спас меня в детстве, но все же мужчины.

Я мало что помнила о себе, но точно знала, что ненавижу мужей, которые приказывают своим женам, не считаясь с их желаниями. Насколько я понимала, брак, построенный на послушании, - это не брак, а тюрьма.

— Есть шанс, что тебе будет глубоко наплевать на поездки на итальянские и французские ривьеры за покупками? — Оливер начал готовиться к нашему спуску. — Потому что это устойчивая привычка для нас, и таким образом я смогу сохранить свое авиационное хобби. В выигрыше.

Я сморщила нос.

— Ты ужасен.

Он подмигнул.

— Ужасно-сексуальный?

— Ужасный-ужасный.

— Просто проверяю температуру. — Он пожевал внутреннюю сторону щеки, посмотрев на меня.

— Ледяная. И скоро станет еще холоднее.

Раньше я никогда не была неприятной без причины. Я же не знала, что фон Бисмарки владеют целым флотом реактивных самолетов. Черт, семья Ромео производила их - и истребители, и танки, и, возможно, чертово ядерное оружие.

Тяжелые пилюли, но не те, к которым я не смогу привыкнуть.

Так почему? Почему я так расстроилась?

Потому что дело не только в самолетах, - прозвучал голос сквозь головную боль. Дело в стейке, который он тебе подал. Еда, которую предложила Даллас. Ссора, о которой он тебе не рассказывает. Это ребенок, которого ты считала своим младшим братом, - запертый в заброшенном крыле холодного замка площадью 20 000 квадратных футов, который не чувствуется домом.

— Ну, и что ты хочешь, чтобы я сделал? — Оливер провел языком по своим идеальным передним зубам. — Перестать летать на самолетах?

Да.

Но даже я посчитала эту просьбу неразумной. Главный вопрос заключался в том, как мужчина, которого я люблю, так мало заботится о мире, который мы оставим нашим детям. Если только...

Мое сердце заколотилось. Я попыталась поймать его, прижав руку к груди.

— Олли.

— Что теперь? — пробормотал он себе под нос. Мы вообще ладили?

— Мы планируем завести детей?

Он избежал этого вопроса в тот вечер, когда мы ужинали.

И не собирается сегодня.

Оливер бросил на меня нечитаемый взгляд. И снова я оказалась в замешательстве. Мы говорили о создании семьи с самого первого свидания. Он знал, на чем я остановилась. Мы ни за что не обручились бы, не обсудив этот вопрос. А если бы мы это сделали, он не стал бы сглатывать комок в горле размером с Бэйлор.