Лучшие враги навсегда (ЛП) - Хейл Оливия

Я не видела Габриэля с тех пор, как мы вернулись из Оук-Хилла.

— Дорогая, я дома! — зовет он с едва скрываемой иронией.

Входит в гостиную — и я сразу замечаю улыбку. Ту самую — кривую, самодовольную. На нем чиносы²⁷ и рубашка на пуговицах, а в руках — огромный букет.

— Ты принес цветы?

— Для тебя, — отвечает он, ставя букет на кухонный остров.

Я заранее приготовила композицию из белых лилий для столика в прихожей, но эти цветы впечатляют куда больше: головокружительная смесь розовых, фиолетовых и белых оттенков. На столешнице они смотрятся роскошно.

— Хорошая идея, — говорю я. — Отлично будут смотреться на фото.

Габриэль кивает, оглядывая пространство и замечая внесенные мной перемены.

— Выглядит иначе, — замечает он. — Ты потрудилась.

Я прохожу мимо и беру со стойки подготовленные заранее документы — список вопросов от Синтии Шульц, которые станут основой для завтрашнего интервью. Нужно их обсудить.

Держать отношения с Габриэлем в профессиональных рамках всегда помогало. Это моя страховка. Точка опоры. Когда он сбивает с толку — все летит к чертям.

— Уже поздно, но нам нужно пройтись по вопросам, — говорю я. — Убедиться, что мы на одной волне. Я уверена, она будет давить. Например, как мы справляемся с рабочими конфликтами?

Молчание. За моей спиной — ни звука. Я оборачиваюсь и вижу, что Габриэль стоит у встроенных книжных полок за диваном. Я заполнила их книгами, фотографиями и памятными вещами, аккуратно вписав в существующий декор.

— Ты ездила верхом? — спрашивает он, держа в руке фотографию в рамке.

— Ага. Бросила, когда уехала в университет, — я поставила снимок с соревнований по выездке рядом с его фото с турнира по лакроссу.

Габриэль кивает, аккуратно возвращая фотографию на место и переводит взгляд на другую полку. На ней — наше свидетельство о браке в рамке. Он долго на него смотрит, прежде чем усмехнуться.

— Это ты поставила?

— Ну, свадебного фото у нас точно нет. Так хоть что-то.

Он проводит пальцем по корешкам книг.

— Кто тут фанат президентских биографий?

— Мы оба, — отвечаю я. — Потом обсуждаем их в постели.

Габриэль смеется.

— Верно. А вот «Один роковой шаг» — что это?

— Это уютный детектив, — я не ожидала, что мужчина обратит внимание именно на книги.

Некоторые из них — мои любимые, привезенные из дома. Другие же купила в книжной лавке на соседней улице.

— Интересно. Одна из твоих?

— Да.

Габриэль вытаскивает книгу, переворачивает, чтобы прочесть аннотацию.

— Пожалуй, сейчас самое время сказать, — произносит он, — что у меня дислексия.

— Что?

Габриэль не отрывает взгляда от книги, выглядит беззаботно, как будто речь идет о чем-то обыденном.

— Ага. В детстве я не умел читать. Вообще.

— Я этого не знала.

Он кладет книгу обратно на полку, ухмыляясь кривой, знакомой улыбкой.

— Конечно, нет, принцесса. Я не рассказывал об этом каждому встречному.

— Но у тебя ведь никогда не было проблем в школе, — говорю я. — Со стороны казалось, что ты просто… забил. Почти не учился, но все получалось.

Он тянется к другой рамке — теперь с фотографией, где я с семьей. Маленькая, в платье в горошек и с косичками, стою между братьями, которые кажутся великанами рядом со мной семилетней.

Пальцы Габриэля сжимаются на раме.

— Мне всегда удавалось создать такое впечатление. Плюс — отличная память и умение импровизировать. Полезный навык, учитывая, что диагноз поставили только к восьми годам.

Я хмурюсь.

— Ой…

Он аккуратно ставит фотографию на место и идет к винному холодильнику, встроенному в кухонный остров. Я молча наблюдаю, как Габриэль открывает бутылку белого вина, достает бокалы из верхнего шкафа.

— Кроме того, — говорит он, — ты ведь никогда не читала мои эссе, верно?

— Нет… наверное, нет, — отвечаю я, чувствуя, как голова идет кругом от этого откровения.

Я всегда думала, что ему все давалось легко: школа, презентации, контрольные. Он появлялся в последнюю минуту с улыбкой, импровизировал — и выходил победителем.

Но внешность, как известно, обманчива.

Габриэль кивает в сторону бумаг в моей руке.

— Так ты хочешь репетировать интервью, — говорит он. Голос ровный, глаза спокойные, и это сбивает с толку. Я жду подкола. Насмешки. Того Габриэля, с которым умею справляться. — Не думаю, что это необходимо. Но если тебе станет легче — давай.

Я смотрю на лист с аккуратно распечатанными вопросами.

— Ты читал их?

— Нет.

— Ну, значит, я переусердствовала. Пожалуй, будет разумнее, если ты останешься самим собой и будешь импровизировать. Мы ведь не собираемся отыгрывать сцену по репликам. Я могу быть занудой, а ты — импровизатором?

Он протягивает бокал.

— Все пройдет великолепно, Конни.

Я беру бокал, пальцами обхватывая ножку.

— По крайней мере, у нас есть история великой любви.

— Да, — говорит он. — Мы рассказали ее достаточно многим.

Я делаю большой глоток. Вкус вина расслабляет, напряжение отступает, и я опускаюсь на стул напротив него.

— Мне нравятся созданные тобой изменения, — говорит он.

— Спасибо.

— Заняло много времени?

— Не очень. Но мне помогли. Теперь еда в холодильнике, мусор на месте, мыло в ванных.

— Помощь, ориентированная на детали, — Габриэль осушает бокал.

Я наблюдаю за движением его горла, за треугольником кожи под расстегнутой пуговицей.

Помню, каким он был в прошлые выходные — широкая грудь, жесткий пресс, рука, охватывающая эрекцию. Глаза, полные огня и устремленные прямо на меня.

Сердце начинает биться чаще. Трудно не думать об этом. А когда Габриэль рядом — не думать невозможно.

— Я принес тот самый костюм, — говорит он. — Темно-синий, в тон твоему платью.

— Хорошо, — тихо отвечаю я.

Рука лежит на спинке стула, и я ощущаю, как двойные кольца впиваются в ладонь. Красивые обручальные, выбранные им.

Губы Габриэля растягиваются в ухмылке.

— Ты подготовила спальню?

— Спальни, — поправляю я. — Ты в гостевой.

Он вскидывает брови.

— О, да? В квартире, которую сам и купил?

— Да.

— Понятно, — произносит он, пристально глядя на меня. — Ты боишься.

Раздражение вспыхивает в груди — яркое, злое. Последнее, что я сейчас чувствую, — это спокойствие. Скорее все вместе — смесь желания и гнева. На него. На себя. За то, что хочу его, несмотря на то, что не должна. Когда даже не могу быть уверенной, что могу доверять. Не до конца.

Я резко встаю и направляюсь к лестнице. Побег — единственное решение, которое приходит в голову.

— Тоже так считаешь? — спрашивает он напоследок.

Габриэль идет за мной.

— Да, — бросаю я через плечо.

— Это ты можешь проснуться и взобраться на меня.

— Могла бы, — соглашаюсь я. — Но после этого уже не смогу наслаждаться привычной ненавистью к себе.

Он усмехается. Звук мягкий, обволакивающий, срывается с губ и тянется за мной вверх по лестнице. Сердце колотится. Игры. Между нами — только игры. И я уже не знаю, хочу ли их остановить.

— Если ты думаешь, что это ранит, — говорит он с веселой дерзостью, — стоит придумать ложь поубедительнее.

Я поворачиваю к главной спальне. Дверь приоткрыта. Я вижу кровать — большую, но все равно теряющуюся в просторной комнате. Месте, где придется спать.

Я замираю у двери и смотрю на него. Габриэль шагает по коридору, как по собственному дому. Технически, так оно и есть. Волосы падают на лоб, густые, темные. Взгляд прикован к моему, и в нем не только насмешка. Там — тепло.

— Я не вру, — говорю я.

Он останавливается в нескольких шагах от меня и медленно опирается рукой о стену рядом.

— Даже это – ложь, — шепчет он.

Я откидываю голову к стене.

— Предпочту не соглашаться.

Габриэль склоняется ближе, щекой касаясь моей. Пахнет одеколоном, кожей, мылом, им. Всем сразу.