Лучшие враги навсегда (ЛП) - Хейл Оливия

— Потому что тебе всегда было плевать, что я думаю, — пожимаю плечами. — Ну так и представь, что разговариваешь со мной.

— Это смешно во многих смыслах, — она ставит пустой бокал на кофейный столик и скидывает ноги с дивана, опуская босые ступни на мягкий ковер.

Смотрит на меня с такой яростью, какую я не видел уже давно. Может быть, когда-то… но не так.

— Мне надоело так себя чувствовать, — произносит она. — Подавлять все это и позволять разъедать меня изнутри.

— Что подавлять? — я ставлю свой стакан. — Расскажи, что ты на самом деле чувствуешь, принцесса.

Конни отталкивается от дивана. Платье мягко облегает стройную фигуру, подчеркивая каждый изгиб.

— Я злюсь, — говорит она. — Я в ярости. На тебя и на себя — за то, что позволила оказаться в этой ситуации.

— Вот и отлично, — киваю. — Выскажись.

Она приближается на шаг.

— Я устала желать то, чего, как знаю, не должна. Устала бороться с этим. Бороться со всем миром — пустая трата сил.

— Конечно, Конни. На факультете ты была любимицей преподавателей. Отличницей, которая боялась оплошать. Я точно знаю, что ты бралась за дополнительную работу у профессоров юрфака. Проводила выходные и все каникулы, работая на «Контрон», не так ли? Должно быть, изматывает — быть все время такой хорошей.

— Ага, — ее зеленые глаза вспыхивают. Щеки пылают, будто она только что вернулась с пробежки. Конни делает еще шаг вперед. — Но я больше не собираюсь этого делать.

Она опускается на колени между моими раздвинутыми ногами и мягко погружается в ковер. Затем руки тянутся к пряжке моего ремня.

Господи.

— Констанция, — выдыхаю я.

Но она не останавливается. Быстрыми, уверенными движениями расстегивает ремень, затем молнию. Лицо сосредоточено и решительно.

Она не произносит те слова, которые я хочу услышать. Но это чертовски близко. Я открываю рот, чтобы попросить — почти автоматически, — но пальцы сжимают мой обнаженный член, и в голове тут же происходит короткое замыкание.

Из всего, что между нами было — такого еще не случалось. Она стоит на коленях, длинные пальцы обвивают меня, огненные волосы падают на бедра… и ее рот раскрывается, чтобы принять меня.

Как только язык касается члена — горячо, жадно — моя голова запрокидывается на спинку дивана. Я закрываю глаза, едва справляясь с головокружительным желанием.

— Черт, — выдыхаю я.

Конни смеется. Смех вибрирует по моей чувствительной головке, и я изо всех сил сдерживаюсь, чтобы не выгнуться навстречу.

Я опускаю взгляд, и картина, которую вижу, врезается в память. Конни — на коленях. Ее пылающие волосы, словно занавес, окутывают нас, но не скрывают лица. Я вижу все: глаза, горящие торжеством. Щеки, покрасневшие и впалые. Жажду, читающуюся в ее взгляде.

А член вновь исчезает между ее пухлыми губами.

Я мог бы кончить только от одного этого зрелища.

Пальцы вцепляются в мои бедра, и она ускоряет движения. Язык трепещет при каждом наклоне головы, и это чересчур. Кульминация всех запретных фантазий, и после прошлой недели…

Она сжимает губы и начинает сосать сильнее — давление на грани боли. Моя рука тянется к ее волосам, запутывается в шелковистых прядях.

— Вот так, принцесса, — выдыхаю. — Возьми меня.

Глаза Конни сверкают от удовольствия. Ее рот — напряженный, горячий, влажный — движется с упрямой решимостью. Она добавляет руку, сжимая у самого основания. Горячая волна пульсирует у позвоночника, яйца туго сжимаются, и я не могу отвести взгляд — ни от ее лица, ни от губ, обхвативших член. Все, кем был и кем стал, сосредоточено в этой точке.

Пальцы крепче сжимают ее волосы.

— Адская ты девчонка… Да… Да…

Я кончаю ей в рот.

Будто вся жизненная сила выходит вместе со спермой. Бедра дергаются вперед, она не останавливается, вытягивает из меня последние капли, к язык продолжает ласкать, словно сладкая пытка — слишком для такой чувствительной кожи.

Я не могу оторвать от нее глаз. Конни сидит на пятках, сияет, как богиня. Черный сарафан облегает фигуру, одна лямка соскользнула, ткань струится по коже, намекая на пышную грудь.

— И это все? — спрашивает Конни.

Щеки пылают, глаза светятся.

Она выглядит потрясающе.

Я наклоняюсь вперед, провожу большим пальцем по ее пухлой нижней губе.

— Ты еще не сказала, — напоминаю я.

Ее губы приоткрываются.

— Все еще хочешь, чтобы я это сделала?

— Да. Если хочешь, чтобы я тебя трахнул.

— Жестко, — выдыхает она.

— Жестко, — соглашаюсь. — Хочешь, я наклоню тебя через этот диван, принцесса?

Ее тело содрогается. Я смотрю вниз и вижу, как по рукам пробегают мурашки. Понимаю: она ждала меня весь вечер. Даже если сама себе в этом не признавалась.

Но я хочу, чтобы Конни призналась. Мне. И себе.

Если для нее это трудно — значит, угодить будет легко. То, что она сделала сейчас, лишь раздразнило голод. Я хочу ее. Всю.

— Я хочу тебя, — говорит она.

Ее взгляд прикован к моему. Я улыбаюсь.

— Ну вот, Конни. В конце концов, не так уж трудно было сказать.

Я тяну ее на диван — теплую, податливую, мягкую. Целую, скользя руками вверх под платье, пока не сжимаю округлую задницу.

Боже, член уже снова наполовину стоит.

Конни отвечает на поцелуй — с яростью, с жаром, с накапливавшимся разочарованием. Секс не будет милым. И точно не медленным. Именно таким, как ей нужно. Что нам нужно. Я слишком долго хотел, чтобы она двигалась медленно. Но не сейчас.

Она срывает с меня пуговицу. Я даже не смотрю — просто хватаю ее за руки и стягиваю платье.

Кони божественна. Ее тело — декадентское удовольствие, с мягкими изгибами, гладкой кожей. Я снова хватаю ее за задницу, и та, задыхаясь, прижимается ко мне бедрами. Между нами жар, натяжение, трение, пламя. Мы горим.

Она целует меня крепко, жадно. Я притягиваю ее бедра к своей эрекции.

— Встань, — говорю я. — Наклонись к спинке дивана.

Она подходит к краю, откидывает волосы назад с хищной улыбкой. Черное белье резко контрастирует с бледной кожей.

Проклятье. Я еще ни разу не снимал с нее лифчик. Это срочно нужно исправить.

— Оставайся так, — говорю я, отступая, чтобы достать презерватив из бумажника.

Каждое движение как пытка, вот настолько я тверд.

Годы ожидания.

Недели тоски.

Я возвращаюсь в гостиную — и вижу Конни, послушно раскинувшуюся на спинке дивана. Ее руки сжимают обивку, позвоночник выгнут, а круглая задница соблазнительно поднята. Это зрелище — само совершенство.

Я подхожу сзади и провожу ладонями по ее бедрам.

— Вот и все, — говорю я, хватая Конни за пояс трусиков. — Ты хочешь этого, принцесса?

Она выгибается в ответ.

— Да.

Я стягиваю с нее трусики, оставляя их на коленях. Шлепаю по голой заднице — один раз. Этого достаточно, чтобы потерять контроль. Мой член тяжелый, налитый, словно изнывающий от желания, и точно знает, куда направиться.

Я выравниваюсь и медленно вхожу в нее, наблюдая, как сантиметр за сантиметром исчезаю в тугом, горячем теле. Закрываю глаза, наслаждаясь — я внутри. Полностью.

Сжимаю ее бедра, фиксируя позицию, и начинаю двигаться — резко, быстро, именно так, как она просила.

Конни хрипло стонет, откидывает волосы назад. Шоколадные локоны падают на спину, и я захватываю их в кулак.

Она толкается навстречу, задницей встречая толчки с жадной решимостью. Я стону. Звук шлепков кожи о кожу заполняет комнату.

Происходящее — повторение той ночи, что случилась более пяти лет назад, только теперь все сильнее, глубже, темнее. Годы сдержанного разочарования и подавленного желания в каждом толчке.

Конни тяжело дышит, всхлипывает с каждым глубоким погружением.

— Еще раз шлепни, — выдыхает она, упираясь руками в диван. — Или это все, на что ты способен?

Я сжимаю зубы. Если хочет жестко — она это получит.

Оставаясь внутри, я замираю. Затем резко шлепаю ее по заднице. Жестко.

Конни вздрагивает, срываясь на стон. Я повторяю — снова и снова, пока ее тело не дрожит подо мной, и только тогда продолжаю двигаться. Чувство освобождения нарастает внизу спины, как подступающий шторм.