Возлюбленная для чемпиона (СИ) - Кужель Маша

— Когда Тема заболел, я хотел узнать, подхожу ли я для донорства костного мозга. Чаще всего родители не подходят, но я все равно хотел попробовать. Роза паниковала, что это будет что-то вроде теста ДНК и он покажет, что я не отец Темы, — я закрываю глаза, вспоминая, как она остановила меня на выходе из дома. Ее панику. Ее слезное признание. Как она умоляла меня не бросать ее. — Она сказала мне, что солгала, потому что хотела дать своему ребенку самое лучшее, и она верила, что я должен стать отцом ее сына.

— Что ты сделал?

— Я немного подепрессовал, наверное. Теперь для меня это не имеет значения. Он мой сын, но, когда я впервые узнал, что он биологически не мой, мне пришлось перестроить свое восприятие всего. Включая мой брак и то, насколько сильно я был готов прогнуться, чтобы он существовал, и как долго я был готов продолжать то, что на тот момент казалось мне уловкой. Мы с Розой были женаты только номинально. Когда Теме поставили диагноз, я настоял на том, чтобы она спала в другой комнате, пока мы не разберемся, чего же мы хотим на самом деле. В день ее признания я пришел к решению остаться в браке ради нашего сына, потому что боялся, что она заберет у меня его, если мы разведемся. Какие у меня были права, если он даже не от меня?

— Это ужасно.

Я глажу Аню по волосам и поворачиваюсь, чтобы поцеловать ее в лоб.

— Я не думаю, что она могла бы так поступить. Черт, она даже не боролась со мной за опеку, когда мы наконец развелись, — я вздыхаю. — Роза знала — знала еще до того, как впервые взяла Тему на руки, — что я — лучший отец, которого она может выбрать для своего сына. Хотя я был возмущен ее ложью и манипуляциями, я понимаю, что Тема всегда был для нее на первом месте. Так же, как и для меня.

— Могу я задать тебе вопрос?

Помедлив лишь секунду, я отвечаю:

— Конечно.

Она долго смотрит на меня, прежде чем снова заговорить.

— Ты когда-нибудь задумывался о том решении, которое принял, когда узнал, что Роза беременна?

У меня перехватывает дыхание и сердце начинает ныть. Больно. Я часто думал о своем решении остаться с Розой. Если бы я мог переписать прошлое, я бы нашел способ стать отцом Теме, не женившись на Розе. Но даже сейчас я не вижу способа легко выйти из той ситуации.

Аня изучает мое лицо.

— Я не осуждаю твое решение, — говорит она, неверно истолковав мое молчание как оборону. — Мне просто интересно, задумывался ли ты когда-нибудь о том, как именно ты мог бы поступить по-другому, если бы знал правду. Что бы ты сделал, если бы знал, что Тема не от тебя?

Я напрягаюсь.

— Я не имею в виду нас, — торопливо говорит Аня. — Я имею в виду — как ты думаешь, ты бы женился на Розе?

Я отодвигаюсь, чтобы видеть ее лицо.

— Но ведь были же мы.

— Вряд ли, — она отводит взгляд, когда произносит эти слова.

Я беру ее за подбородок, заставляя встретиться со мной взглядом.

— Не совсем.

— До этого у нас был только один секс в Париже.

— Но разве это делает нас менее реальными? — я беру ее руку и прижимаю к своей груди. — Разве то, что я чувствовал здесь, не считается, потому что у меня была всего одна ночь, чтобы прикоснуться к тебе? Обнять тебя? То, что у нас было, было настоящим. Может быть, это длилось недолго, но это было самое искреннее, что я когда-либо испытывал к женщине. Даже когда я думал, что Тема — мой сын, ты была частью уравнения. Это был нелегкий выбор.

— Но что, если бы меня не было, и ты бы знал, что он не твой? Ты бы остался? Ты бы захотел быть ему отцом?

— Он мой ребенок во всех смыслах, Анют. Я не могу представить, какой была бы моя жизнь, если бы у меня его не было, и я не хочу этого, — я сглатываю ком в горле. Она задала мне серьезный вопрос и заслуживала честного ответа. — Нет. Если бы я знал, что он не мой, я бы не остался. Растить чужого ребенка — это душевная боль, на которую я бы не согласился, если бы знал на что иду.

Она медленно кивает.

Я обхватываю ее руками, потому что чувствую, как она отстраняется.

— Тебя это беспокоит? Мысль о том, чтобы вступить в отношения с мужчиной, у которого уже есть ребенок?

— Нет. Это меня не беспокоит.

Я вижу, что это правда, но это не объясняет жесткости ее тела.

— А как насчет Розы? Тебя не смущает, что она присутствует в моей жизни?

Я выдыхаю, понимая, что должен обсудить возможность переезда Розы сюда сейчас, а не потом.

— Тебя не будет беспокоить, если она решит, что все-таки хочет жить в Казани рядом с сыном?

Она моргает.

— Она думает о переезде сюда?

Я медленно киваю.

— Я пытался отговорить ее от этого, но не уверен, что она согласится.

— О. Я думаю, это отлично для Темы.

Но не для нее?

— Ань, для меня Роза — только мать Темы. У меня нет совершенно никаких чувств к ней.

Она прижимается к моей груди и закрывает глаза.

Я глажу ее по спине.

— Эй, малышка. Поговори со мной. Не закрывайся.

Пожалуйста, Аня, только не бросай меня сейчас. Давай используем наш шанс!

— Ты не мог бы... просто подержать вот так меня немного?

— Конечно. Ты разговариваешь с парнем, который хочет держать тебя вечно, помнишь?

Глава 70

Аня

Доктор наук

Маргарита Ивановна Воронина

Доцент кафедры иностранных языков

Часы работы: с 14 до 17.00

Затаив дыхание, я стою перед кабинетом Маргариты Ворониной. Я десятки раз сомневалась в своем решении приехать сюда и даже чуть не попала в аварию по дороге. Может, мне надо было сначала пойти к Гене, рассказать ему о беременности и предоставить ему самому решать, что сказать жене? Но могла ли я быть полностью уверенной в том, что он скажет ей правду? Если я оставлю это на его усмотрение, а он не скажет ей, я буду вечно ходить с чувством вины.

Она заслуживает того, чтобы знать обо мне так же, как я заслуживаю того, чтобы знать о ней.

Я ненавижу Гену за то, что он поставил меня в такое положение, но я отказываюсь ненавидеть себя. Я должна это сделать.

Я поднимаю кулак, чтобы постучать в дверь, но она открывается раньше, чем я успеваю это сделать, и я вдруг оказываюсь перед женщиной, которую видела целующейся с Геной во дворе дома. Ее длинные светлые волосы сегодня собраны в хвост, а очки на кончике носа приподнимаются, когда она хмурится.

— Я могу вам помочь?

— Да. Я... Да. Маргарита Ивановна, меня зовут Анна Нестерова. Я хотела бы узнать, можем ли мы поговорить наедине.

Вздохнув, она распахивает дверь своего кабинета, жестом приглашая меня войти.

— Я собиралась выпить кофе, но, полагаю, это может подождать.

— Спасибо.

Мой голос дрожит, и я боюсь, что меня стошнит на серо-голубой ковролин, покрывающий пол ее кабинета. Так вот каково это — разрушать чужую семью! Я — ходячая бомба замедленного действия, а она только что пригласила меня в свой кабинет.

Она махнула рукой в сторону серых кресел, стоящих прямо около двери, и подождала, пока я сяду, прежде чем занять кресло напротив меня.

— Вы аспирантка Геннадия, не так ли? Как я понимаю, это именно вы просто поразили весь комитет своей работой над диссертацией. Геннадий очень гордится вами.

Хоть бы меня не вырвало от нервов прямо тут. Маргарита отнюдь не облегчает мне задачу.

— Я удивлена, что он вообще говорит обо мне, — признаюсь я.

— О, конечно, говорит. Геннадий живет и дышит ради своих аспирантов. Последние пару лет вы были для него чем-то вроде дела жизни.

Вы даже не представляете, насколько.

— Вы с ним... давно вместе?

Она улыбается.

— Все относительно, я полагаю. Мы живем вместе десять лет, женаты пять лет. Нашей дочери четыре года.

Я чувствую головокружение, и комната начинает вращаться. Я судорожно вздыхаю.

— Вы какая-то бледная, дорогая. Может, принести вам водички?

— Нет, я в порядке, — я просто хочу скорее покончить с этим. — Мне очень жаль, что я пришла сюда, Маргарита Ивановна. Я хочу, чтобы вы знали, что я долго думала, прежде чем решится на это.