— Не волнуйся, Арин, палату Зотова продолжат охранять. Я в курсе того, что ты рассказала Самкову про его желание стереть Измайлова в порошок. И знаешь одобряю. Поэтому помогу.
В горле появляется комок, не позволяющий ответить. Заглядываю в темные глаза и просто киваю. Арбатов крутой. Вот реально — крутой.
Не знаю, как, но он будто читает мои мысли и отвечает на них. Хотя даже не отвечает, а исполняет желания. Да, я хочу, чтобы Зотов поправился, а не случайно умер. Хочу, чтобы он сдержал обещание и отомстил своим «друзьям».
Да, я — не белая и не пушистая. За своё готова спрашивать сполна. Измайловы заслуживают быть разбитыми и растоптанными так же, как поступили с нами.
— Значит, отдых на недельку, — меняю тему.
Не спрашиваю, а просто повторяю слова Арбатова, ранее сказанные им врачу.
— Ну да. Ты ж была в курсе, — прилетает спокойный ответ.
Только головой качаю.
— А если бы Самков случайно мне о нем не сболтнул? Разве о таких важных моментах не нужно предупреждать заранее?
Не знаю с чего вдруг поднимаю тему, которую только недавно мысленно обещала отпустить, но сказанного не воротишь.
— А ты считаешь, Миша это сделал случайно?
И такие бесы в темных глазах пляшут, что смотреть страшно — затягивают.
Моргаю. И еще раз моргаю.
— Вообще, я думал, что ты мне позвонишь, и я тебе расскажу про поездку лично, —продолжает он, не дождавшись ответа.
По щекам ползет жар.
Про какое «позвонишь» идет речь — понимаю моментально: ждал, что выполню просьбу Самкова и наберу, чтобы обсудить Павлова. Только я не отважилась. Не смогла ни в тот день, ни на следующий нажать на зеленую иконку и сделать дозвон.
И даже в причинах собственного поступка копаться не стала. Ни к чему это.
— Я поблагодарила вас сообщением, — произношу ровно, а на приподнятую в вопросе бровь добавляю. — Решила не отвлекать от дел.
— Каких дел, Арина?
И взгляд пытливый.
— Наверное, важных.
— А себя ты важной не считаешь?
Ну вот, опять провокация!
Не знаю, чего он добивается: запутать, обнадежить или смутить, но отвечаю, как думаю:
— Ну почему же, Руслан Германович... пока сделка между нами не завершена, наверное, я для вас важна.
На оскал и шумный выдох стараюсь не обращать внимание, но усидеть и не начать ерзать под тяжелым взглядом безумно сложно.
Привет, мандраж! Он вливается в каждую клеточку от макушки до пят, вызывая плохо контролируемый тремор конечностей. Бросает в пот.
Рядом с Арбатовым мечтать о спокойствии не приходится. Его талант жонглировать моими эмоциями неподражаем.
— Значит, Арина, мы опять на «вы», — выдает он через паузу.
Не вопрос. Констатация
А у меня за первой волной озноба уже стремительно несется вторая:
Отворачиваюсь к окну и бездумно наблюдаю за проплывающими мимо домами.
спешащими туда-сюда людьми, светофорами, деревьями, клумбами, билбордами.
Забиваю голову чем угодно, только бы перестать ощущать подавляющую ауру сидящего рядом мужчины.
— Где твой загранпаспорт?
Неожиданный вопрос вмиг заставляет сосредоточиться и нахмуриться
— Зачем он нужен?
Скрежет зубов, или мне кажется?
— Хочешь лететь заграницу в багажном отделении? Могу устроить.
Раздражение, которое Сатана выплескивает, удивляет и обескураживает.
Несколько коротких секунд пытаюсь понять, с чего он вдруг сорвался, но так и не нахожу. Становится горько.
— А может, мне не стоит никуда лететь? — уточняю тихонько, но при этом вскидываю
подбородок и прикусываю изнутри щеку.
Обидевшись на грубость, демонстрировать свои чувства не собираюсь.
— Мы разве обсуждаем мои решения? — противная улыбка на красивых губах и снова тот жест, от которого мурашки по коже — он проводит языком между верхними зубами и губой, а потом обжигающе холодно продолжает. — Забыла условия нашего договора? Напомнить?
— Не нужно. А п-паспорт... заграничный паспорт я забыла в доме Романа.
Снова отворачиваюсь к окну. Все силы уходят, чтобы держать себя в руках и не послать Арбатова к черту.
Впрочем, тому до меня уже нет дела.
— Вить, давай к дому Зотова, — отдает распоряжение совершенно спокойным голосом и углубляется в телефон, в то время как меня продолжает знобить.
НУ вот что он за человек?
Сатана самый натуральный!
Каждое мгновение с ним — как езда на американских горках с закрытыми глазами.
То усмехается, то скалится, то злится, то угрозами раскидывается, и опять же с улыбкой.
Странное ощущение бурлит в груди, когда переступаешь порог дома, в котором два с лишним года жила с мужем, с другим мужчиной за руку. И это не иносказательное выражение, а факт.
Арбатов выходит из машины первым, протягивает мне ладонь, а после так и не Отпускает. Всё это под настороженными взглядами охраны Зотова рассредоточенной по периметру.
— Арина Алексеевна, добрый день, — Макс делает шаг вперед и демонстративно обращается непосредственно ко мне.
Однако, как человек грамотный, Руслана и его парней четко держит в поле зрения.
— Добрый день, — киваю всем сотрудникам Зотова сразу, а после бросаю взгляд на Сатану.
Не знаю, чего от него можно ожидать. Он же невозможный.
А тот снова удивляет. Былого гнева как не бывало. Расслабленный и совершенно спокойный. На лице ленивое благодушие. Одна рука удерживает меня, вторая — в кармане.
— Ариш, иди пока и собери, что нужно, а я с парнями пообщаюсь, — притягивает меня ближе к телу и, словно территорию метит, касается губами виска. — Если хочешь забрать вещи, заберем. Я подожду.
— Угу, — киваю и под многочисленными обстрелами глаз удаляюсь в дом.
В голове нет никакого понимания, о чем могут общаться оставшиеся на улице люди, но думать об этом нет времени. Да и экономка отвлекает, встречая прямо на пороге.
По глазам вижу, что хочет многое спросить, но не решается и мнется. А еще мне кажется, что…
— Светлана, а вы были в курсе наличия у Романа любовницы?
Всего лишь заминка.
Мимолетная.
А я уже знаю ответ, пусть домработница и молчит.
— Знали, — отвечаю за нее, фиксируя растекающуюся по щекам бледность.
Не зря говорят, что прислуга замечает гораздо больше. Случайный или нет след от губной помады, оставленный на воротничке; пропитавший мужской пиджак аромат женских духов, точно не принадлежащих супруге; записки, сообщения, фальшивые фразы, — да мало ли что.
— Я вас не виню, — произношу искренне.
Нет, ну правда? Уж кого стыдить, но только не совершенно посторонних людей.
— Арина Алексеевна, а как Роман Сергеевич себя чувствует? — осмеливается подать голос женщина. — Я очень волнуюсь.
Она заламывает руки, сверлит глазами пол, боясь взглянуть на меня. А потом.
будто собравшись с силами, шепчет.
— Милена Владимировна уже несколько раз звонила. Всё сыном интересовалась. Я не знаю, но мне кажется, она собирается прилететь.
— С чего вдруг? — застываю, забыв, куда собиралась идти.
Вопрос закономерный, если учесть — с этой женщиной за два года я ни разу не пересекалась. Ей не было дела до свадьбы сына или других событий в его жизни.
При мне она не звонила и не писала. Я даже думала, что ее нет в живых.
А тут вдруг…
— Неужто о родительских чувствах мадам вспомнила и решила проявить? —спрашиваю саму себя и тут же отрицательно качаю головой. — Нет. Вряд ли.
— Она узнала про аварию. И про кому в новостях говорили, — голос экономки дрожит.
Сама она прячет покрасневшие глаза.
Я и раньше замечала, что женщина относится к Роману душевно и трепетно. Не как к нанимателю и постороннему человеку, а намного теплее, сердечнее. Сейчас лишний раз убеждаюсь — она безмерно за него переживает.
— Вот коза! — выплевываю, складывая факты, — неужто его мамаша собралась делить шкуру неубитого медведя?
Светлана Ивановна молчит, пожимая плечами. Накрываю ее ледяные ладони, сжатые вместе, своими и уверенно заявляю:
