Отпускай (СИ) - Сурмина Ольга

— Ну, я ознакомился. — Улыбка врача становилась все шире. — Занимательное произведение. Я хорошо провел время, пока его читал.

— Спасибо. — Эмма чувствовала, как намокали ресницы, а в горле собирался ком. — Красивый подарок, очень, я буду её беречь.

— Что с тобой? — Мужчина слегка смутился, и подсел ближе. — Все хорошо.

— Просто… мне приятно. Раньше я писала списки того, что мне нужно. Даже на день рождения Нейт мне покупал только то, о чем я его просила. Приносил вещи из списка. Мне было приятно… очень, я была благодарна. Но подарков от сердца, получается, мне никто не делал. А ты… сперва туфли. Теперь… теперь это чудо. В общем… я не знаю. Мне так… так хорошо. — Она вытерла глаза рукавом рубашки.

— Ты не заметила самого главного. — Даглас мягко, хитро улыбнулся, и указал на имя автора, которое мелким, классическим шрифтом было напечатано на обложке.

«Элла Эгертон».

— Не поняла. — Фастер широко раскрыла глаза, затем тяжело, нервно улыбнулась. — Быть не может…

— Да. Я решил узнать, кто была твоя потенциальная мама, и это… было не трудно. Милейшая женщина со слабым здоровьем всю жизнь мечтала о детях, но никак не могла выносить ребенка. Почти не выходила из дома, и… писала книги. Уйму хороших детективов, в общей сложности, их семьдесят четыре. Разбогатела на своих трудах, сделала ЭКО. Родила. — Мужчина помрачнел. — Из неё вышла бы отличная мама. Ты… была бы с ней счастлива. Мне очень жаль. Я соболезную. — Он поднес руку к её дрожащей ладони, и накрыл своей. — Но даже после смерти мама о тебе позаботилась. Я пойму, если ты не захочешь принять мою помощь, чтобы не оказать в аналогичной ситуации слепой зависимости, но обязательно прими… её помощь. Установить родство будет очень легко. Наследие её интеллектуальной собственности позволит тебе ни в чем не нуждаться.

— Господи. — Вода из глаз падала на пленку, в которую была завернута книга. Лицо искажала печальная, благодарная улыбка. — Моя мама… писала книги…

— Да. Сильные, качественные книги, прочти.

— Майрон. — Тихо сказала она, низко опустив голову. — Спасибо. Спасибо за все. Скажи, ты… что-нибудь хочешь за помощь мне? Могу я… тоже для тебя что-нибудь сделать?

— Это внутренний порыв. — Молодой человек тяжело, фальшиво улыбнулся. — А почему ты спрашиваешь?

— Умоляю, только не говори, что тебе ничего не нужно. Я наслушалась этого. Без малого двадцать лет слушала, как от меня никому ничего не нужно. Хочу для тебя что-нибудь сделать. Что?

— Эмма. — Даглас прикрыл глаза. — Благодарность — не то чувство, которое я планировал вызвать.

— У тебя получилось. Я чувствую не только благодарность. — Опущенное вниз лицо накрыла тень.

— Тогда у меня встречный вопрос. — Взгляд становился тяжелым. — Хочешь попробовать… что-нибудь новенькое? Новую жизнь. Новое жилье. Нового… мужчину.

Она судорожно выдохнула, затем неуверенно, медленно кивнула.

— Мне бы хотелось, чтобы ты провела со мной ночь. — Врач слегка склонил голову. — Но я не настаиваю, просто мне бы хотелось. Если ты все еще меня стесняешься, или боишься… я могу даже не раздеваться. Что скажешь?

Фастер непонимающе посмотрела на доктора.

— Мы будем тебя лечить. Лечить… разбитое сердце. Для этого мне не нужно снимать одежду. — Даглас вновь прикрыл глаза. — Только тебе. И все, что будет, останется между нами. Так что? Мы… договорились? Еще не жалеешь о своем порыве что-нибудь дать мне? — Раздался тихий, приглушенный смех. — Можно отказаться, я не обижусь.

На бледных руках напрягались костяшки. Врал. Он явно не хотел слышать отказ.

— Нет, не жалею, я ожидала услышать что-то такое. — Она прикрыла глаза. Дыхание учащалось. — В конце концов, я свободна. Свободна, одинока. У меня никого нет, и. — Меж веками появилась влажная щель. — Если это правда меня излечит… я готова попробовать. В конце концов, что мне терять?

— Как обреченно. — Доктор прищурился. — Я не буду работать с обреченными пациентами, в этом нет никакого смысла. Только с теми, кто на самом деле хочет стать здоровым. Пока ты жалеешь свою «болезнь», она тебя не отпустит. Никакая терапия не принесет толка.

— Я хочу стать здоровой. — Эмма уверенно сжала кулаки. — Каждый день в зеркале я вижу глаза зависимой, печальной восьмиклассницы, которая что-то кому-то хочет доказать. Доказать, что может сама подняться по лестнице. Что может решать, что и когда ей есть, когда уходить, приходить. Доказать, что женщина, хотя бы самой себе. Жалкое зрелище. Я… хочу излечиться. Хочу отпустить тягу кому-то что-то доказывать. Отпустить прошлое. Отпустить боль к человеку, сочувствие которого я принимала за любовь много лет. Что… для этого нужно делать?

— Любить. — Сверкнули стекла очков. — Себя. И… принимать любовь. Принимать как должное, и раствориться в ней. Наплюй на тех, кто тебя не любит. Ты не заслуживаешь косых взглядов, ты заслуживаешь любви. Бери её от тех, кто тебе её дает. Почувствуй её. Попробуй. Растворись в ней. Теперь… мне нравятся твои слова. С этим можно работать. — Он наклонился чуть ближе, и тяжело ухмыльнулся. — Идем в больницу? Еще много времени. Где, как ни там… лечить.

Фастер кивнула. Уверенно встала, и тяжело выдохнула. Доктор ни разу не причинил вреда. От него хочется слышать, что она нравится. Хочется, чтобы обнял. Чтобы сказал что-нибудь приятное.

Он не такой, как все.

Хотя откуда ей знать, какие все? Майрон не такой, как Нейт, и это самое главное. Не напоминал его ни одним процентом, совершенно другой человек.

Изумительно.

* * *

В больнице темнеет рано. Блеклые окна и так не могли хвастаться мощной пропускной способностью света, а когда его становилось меньше, лучи в помещении исчезали вовсе. После заката тусклый зал становился зловещим, и знакомые днем тренажеры начинали походить на искореженные баррикады, словно где-то здесь должен находиться окоп. А где-то за спиной заградотряд.

В лице одного человека.

Эмма нервно обернулась, и тут же встретила его мягкую, снисходительную улыбку.

— А почему здесь? — Голос чуть вздрагивал.

— Потому что это, в большей степени, лекарственное упражнение. Сеанс физической психотерапии, я бы сказал. — Он улыбнулся еще шире, но уже добрее. — Поможет вам отпустить боль… и немного расслабиться. Без обязательств, если вы их не хотите, я обещаю. — Он брал с крючка один их своих халатов, которые оставлял практически повсюду, и натягивал на себя вместо пиджака. Послышался звук разрыва толстого полиэтилена — мужчина распаковывал новые латексные перчатки, затем аккуратно их надевал. — Больно не будет. — Продолжал он. — Будет… только одна задача. Сосредоточьтесь на том, чтоб её выполнить, мисс Фастер.

— Мне неловко и страшно. — Призналась девушка, опуская глаза. — Почему снова на «вы»? Даже это немного… осаждает.

— Сейчас так нужно. — Как ни в чем не бывало продолжал физиотерапевт. — Разденьтесь, пожалуйста. Полностью. Мы же хотели провести ночь вместе, да?

Она кивнула, и стала послушно, медленно раздеваться. Джинсы повисли на каком-то случайном тренажере, рядом с ними куртка и рубашка. Эмма съежилась, кожу тут же тронул холод. Стыдливо опустила голову, опираясь на случайную лавку.

— Полностью. — С улыбкой повторил врач. — А затем ложитесь… вот сюда. — Он указал на скамью для жима. Нет-нет, ногами к штанге. Закиньте на неё ноги, так будет удобнее.

Лед металла обжег кожу под коленями. Взгляд со стыдом носился по спортинвентарю, сердце неустанно отбивало в груди тяжелый быстрый ритм. Краснели уши, румянец медленно расползался на щеки и ниже, на шею.

Краснела грудь.

— Вы… невероятно привлекательная. — С той же улыбкой тихо говорил Даглас. — Думаете, часто я приглашаю на такие сеансы? Вы… вы первая. До этого мне ни разу не попадался человек, которому я бы хотел сделать нечто подобное. Можно сказать… я долго вас ждал.

— Доктор. — Прошептала Фастер, глядя на высокий мужской силуэт перед собой.

Он видит её голой. Видит, и это… не Нейт. Смотрит не с равнодушным любопытством, а с очевидным эротическим возбуждением. Ей казалось, на неё никто так раньше не смотрел. Никогда. В темно-зеленых глазах не было привычного, тошнотворного сочувствия, мнимого понимания или напыщенной печали. Смотрел так, как мужчина смотрит на женщину. С восхищением. Жаждой.