(не) Молчи (СИ) - Прим Юлия

Секунда, две, три. Не дышу ожидая поджатых губ, испуга и плача. Замираю, успев до этого, под одеялом, как-то натянуть футболку и джинсы. Без белья. Но это сейчас совершенно не важно.

Ещё секунда, две, три. Голубые глаза прикрываются до маленьких тонких полосок, прищур становится схожим с моим, а маленькие ручки, в противовес ожидаемому крику, тянутся вперёд, позволяя зафиксировать их на широкой спине и оторвать малыша от земли.

— Женечка, — прошу сына особым заговорщическим тоном, поднимаясь с постели, — давай мы не будет никому про него рассказывать. Это будет наш с тобой секрет. Ладно?

— Почти уговорила, — издевается тот, кто старше. — Но я ещё ночью разрешил ему называть себя папой.

Задумчиво прикрываю ладонью рот, забираю остывшую кружку. Босыми ногами переступаю бумаги, не зная как ещё более адекватно сейчас реагировать. А что, если сын проболтается своими простыми словами, как быть с родителями…?

— Я допью кофе и пойду собираться, раз вы тут поладили.

Мгновенный звонок от папы лишает необходимости далее думать. Снимаю телефон с полки, где ранее он не лежал, едва нажимаю ответ и сразу же слушаю, не успевая вставить и слова.

— Дочь, мы будем через час, собирайтесь, — заявляет папа вместо приветствия. — Мама останется с Женей. По делу Михаила вскрылись новые обстоятельства. Нас с тобой ждут на допрос, после похороны.

Монотонно соглашаюсь. Для чего-то киваю. Продолжаю испуганно смотреть на того, кто стоит и со спокойным видом покачивает на руках такого же беззаботного сына.

Отключаюсь, проговаривая вслух лишь часть:

— Новые обстоятельства…? — пристраиваю телефон на ближайшее место и отшатываюсь от него в сторону, точно от прокаженного.

— Контейнеры с психотропными веществами на складах, арендуемых у твоего отца, — выдаёт мой любимый информацию, тоном умелого сказкорассказчика. — А ещё производство синтетики в крупных объёмах, под видом химических удобрений. Я же говорил о том, что Озерцов у многих был в разработке. Ты и твой отец могли бы стать для него идеальным щитом, но он спалился раньше, чем начал переоборудовать производство и склады на чужих территориях. Видно просто решил, что его имя уже чего-то да значит, с кем-то более важным не стоит делиться, но поплатился за всё своей жизнью.

Продолжаю удерживать в руке полупустую кружку, из которой, после его слов, едва не расплескиваю за края содержимое. Стою и не верю озвученному. Хотя, теперь наоборот, мгновенная симпатия и любовь со стороны Михаила, обретает какие-то более достоверные границы. К чёрту психологические тренинги мамы. Из этих двоих ещё не понятно, кому у кого стоило бы поучиться!

— И что теперь? — выдыхаю ещё тише, переваривая чужую игру.

Свят… плавно кивает на пол и поясняет всё тем же убаюкивающим тоном, продолжая прижимать к себе притихшего ребёнка.

— Здесь контрактов на изготовление, сбыт и оптовый экспорт ни на одно пожизненное. Тебя будут расспрашивать. Отвечай честно, что ни о чём не догадывалась. Документы кому нужно скину. Неделя, две, ты останешься в стороне, без претензий аннулировать брак, но с возможностью прежней смены фамилии.

— А потом? — трачу время, с трудом понимая, успокаивают меня его слова или наоборот разжигают накал эмоций. Пройти ещё раз через все эти допросы, да вдобавок с отцом… Это, больше, чем слишком.

— Давай закрывать задачи по факту, — просит он мягко мне улыбаясь. — Ты — идёшь собираться, я — кормить сына.

— Да, — киваю неоднозначно. — Мои родители скоро будут.

— Чёрное платье висит в ванной. Отпаренное и готовое, — в очередной раз стопорит мои шаги любимый голос. Выдыхаю гулко и протяжно, а он продолжает с ощутимой тоской: — Мирочка, ты была несравненной невестой, но Озерцов такая сволочь, что не заслужил даже того, чтобы ты стала его вдовой.

— Закончи это как можно скорее. Пожалуйста, — молю не оборачиваясь, а ребром руки так и стираю по щекам быстрые соленые ручейки.

— Закончу, — обещает он беспрекословно. — Давай закрывать по факту. Иди собирайся.

Глава 12

1. Маяк

Мира

Кабинет начальства, добротный длинный стол, часовая стрелка, что кренится к одиннадцати. За плечами уже ни один час разговоров. Стараюсь держаться, а папа…

С каждой фразой, что озвучивали по поводу Михаила, лицо отца становилось всё более хмурым и уязвимым. Дыхание ощутимо сбоило. Он часто переводил на меня короткие взгляды и мотал головой из стороны в сторону. Толи отгоняя от себя какие-то мысли, толи не хотя во всё это верить.

Люди за широким столом обсуждали производство, транспортировку, оптовую реализацию веществ, которые вели, если не к гибели, то к сильней зависимости. Назывались известные фамилии, высокие чины, главы богатых семей нашего города и региона. Михаил был «лицом» фирмы. По документам в состав учредителей входил большой список разных имён. Но кто из них стоял за ним? Оказалось, что многие из тех, кто не названы в официальных документах. Таким бизнесом невозможно управлять в одиночку. Такое нереально скрыть от глаз правосудия без его же помощи, или слепоты, полного бездействия. На столе было много бумаг. Те, что я видела утром? Вряд ли, но и этого на сейчас было достаточно.

В долгом разговоре назывались чины. Готовились лететь звёзды и головы. По крайней мере на словах… Всё было так, как предрекал ночью Свят… Сложно в одночасье привыкнуть к новому имени и понять подходит ли оно владельцу. Сложно перекрыть свою память и отвыкнуть от мелодичного имени, которое дала сыну…

Свят. О нём больше не говорили. По крайней мере пока, при отце, и за общим широким столом. Обсуждали других. Вываливали на папу всю грязь. Рассказывали подноготную тех, с кем он общался, дружил и работал.

Ему было невыносимо наблюдать за крахом привычного мира. Мне в очередной раз приходилось молчать, чтобы не причинить родному человеку ещё большей боли. Наблюдать и молчать. Не в силах как-то и что-то исправить.

В какой-то момент я просто сжала под столом его ледяную ладонь, а он в ответ, крепко вцепился в мою. И непонятно было, что превалировало в этом жесте? Пытался ли отец как-то защитить меня от вражески настроенного мира, или же наоборот, находил в моей поддержке защиту?

В небольшом кабинете за эти часы собралось семь человек: мы с отцом, мужчины в форме и одна солидная женщина. Лишь она импонировала мне мягким взглядом, при строгом лице.

Как такового допроса и не было. Он перешёл в подобие доверительного разговора. На меня уже не наезжали особым тоном и издевками, что звучали вчера. При отце ко мне общались учтиво и больше поясняли, чем обвиняли. Больше говорили, чем спрашивали.

Мой статус так и остался прописанным прежде: «свидетель». При этом, с ним уже не звучало то правило, что мне нельзя покидать родной город. Наоборот, женщина в строгом костюме, дважды указала отцу на то, что для большей безопасности, моей и сына мне необходимо задуматься о скором отъезде.

Куда? На этот вопрос никто не мог дать ответа. Мне пояснили про то, что брак считается зарегистрирован. Я имею права претендовать на наследство, если в определенный период не вскроется завещание. Однако, сейчас все счета Михаила подлежат заморозке, а то самое имущество — переписи. Это не означает то, что необходимо покинуть квартиру, скорее наоборот, она является островком безопасности, но… Но.

— Не могу больше вас задерживать, — поднимается с места важная леди. — Озерцов хоть и натворил за свою короткую жизнь, однако и он достоин того, чтобы ему была отдана дань уважения и проводы в последний путь. Мои наставления остаются в силе, Роман Николаевич, — напоминает отцу. — Примите мои соболезнования, Мирослава, — по-человечески отсылает мне. — Слышала о вас только хорошее. И берегите мальчика, — заключает хмурясь. — Бизнес Озерцова предполагает финансовые обязательства перед разными людьми. Мы с коллегами пытаемся обеспечить вашу защиту, но никто не всесилен. У меня и самой внучка практически такого же возраста. Маленькие дети так доверчивы и любопытны. За ними только глаз и нужен.