Её нельзя (СИ) - Асхадова Амина

Я проворочался с половину ночи. Для чего Шаху знать о моих женщинах? Это напрягало. Надо было скинуть его возле дома и внутрь не пускать… но долг обязывал. Он меня вытащил, но теперь хрен знает, для каких целей.

Я не спал долго.

Не спал и тогда, когда София закричала во сне. Я растормошил ее, давая понять, что это сон.

— Тихо, принцесса. Это я. Иди сюда, — я подтянул ее к своему телу.

София распахнула глаза, в них плескался отчаянный страх. Она вспоминала ночь в доме с Русланом, я сразу понял.

— Все хорошо, принцесса.

— Я бы ни с кем… ни с кем не смогла бы… — шептала словно в бреду.

— Да. Я знаю.

— Не хочу с другим, — в ее больших глазах собралась влага, а тело превратилось в сталь.

Спустя время только расслабилась. Тело стало мягким, податливым. Она прильнула ко мне. Так, как я об этом мечтал.

Я опустил руку на ее голову, прижимая к своей груди.

— Я знаю. Ты ни с кем не будешь, София. Только со мной, — убеждал я.

Принцесса уткнулась мне в шею и моментально уснула. Я надеялся, что последствия этой ночи не повторятся, и психика Софии восстановится. Времени на другой расклад не будет — впереди много планов на эту девочку, которые ей не понравятся.

С утра пораньше я отправил Ясмин на самолет. Не одну, с людьми. Отец тяжело с ней прощался, я терпеливо ждал.

А когда вернулся в спальню разбудить Софию, получил пощечину. Левой рукой. Я напрягся, каменея телом. Не этого я ждал, заходя в супружескую спальню.

— Не понял?

Я с яростью потер щеку.

София отшатнулась на несколько шагов.

В глазах — знакомый мне страх. Я вспомнил ее разбитое лицо и медленно разжал кулаки.

— Принцесса, ты уверена, что хочешь начать свою семейную жизнь с физического насилия? — я недобро сощурился и шагнул вперед. — Могу устроить.

Не мог.

Рука бы не поднялась.

Но и пощечину с рук спускать — не собирался.

— Ты посмел говорить с моим отцом обо мне… о нас! Такие подробности, не стесняясь! — София покраснела то ли от ярости, то ли от стыда. — Я слышала ваш с папой разговор! Ты…

— Да. Я и ты. И физическое насилие. Уверена в своих желаниях, принцесса?

Я крепче стиснул челюсти. Такое утро мне не нравилось.

— Ты поставил меня в неудобное положение. Перед отцом! Перед братом! Ты не представляешь, как мне стыдно! Они все слышали…

— В неудобное положение я тебя еще не ставил! — процедил тихо. — Но поставлю сегодня ночью, раз так хочешь.

Я дернул Софию на себя.

И, признаюсь, грубо обхватил ее лицо пальцами.

Сука, и так в глазах полыхал Шаховский характер. Теперь эта пощечина.

— Еще одна отцовская выходка, и ты пожалеешь об этом, София. Никаких Шаховских замашек, ты меня поняла?!

— Ты мне угрожаешь? — шумный выдох.

— До этого момента я тебя не трогал. И пальцем не ударил. Либо ты учишься вести себя в новой семье, либо я буду пороть тебя ремнем.

— Ты не посмеешь! Мурад…

— Не сравнивай меня с ним! Мурад не смел этого делать. Я буду. Хоть ори, хоть плач. Если моя жена не брезгует пощечиной, то я возьмусь за ремень.

Я выпустил ее из рук.

София облокотилась за стену, отвернувшись.

— Ясмин…

— Ясмин улетела, — перебил жестко. — В этом доме у тебя есть я. Больше никого. Советую привыкать.

Разозлила.

Я отошел в противоположный конец комнаты.

— Кольцо Эльмана. Верни мне его, пожалуйста, — тихий запрос.

Я кивнул на туалетный стол.

— Возьмешь в ящике позже. Приведи себя в порядок. Через несколько часов приедут удалять твое клеймо.

— Что?

София округлила глаза.

И нахмурилась.

— Что я сказал. Будет больно, придется потерпеть.

Я внимательно посмотрел на принцессу.

— Мне нужно время подумать, — попросила она.

— У тебя его нет. Ни времени, ни подумать. Хочу стереть его немедленно. Сегодня. А ночью попробуем новую позу, — я хищно улыбнулся.

София замирает.

Стоит молча: и соглашаться не хочет, и отказаться страшно. Я обещал ей это еще второго января. Прошло достаточно дней, я долго терпел. Сегодня с клеймом Шаха будет покончено, и София будет принадлежать лишь мне одному.

Глава 45

— Ты ведь знаешь, Эмиль. Это татуировка. Не клеймо, — сообщила она размеренно.

— Одно и то же, — заявил я.

— Может, тебе и жену другую поискать? Раз дочь Шаха не устраивает.

Увидел, как она упрямо прикусила губу и тихонько так — усмехнулась. С горечью.

— Я уже нашел. Больше искать не буду. Принцесса, так надо. В целях безопасности в том числе.

София вскинула взгляд и посмотрела на меня прямо.

— Ты же давно все решил. Еще на четвертый день нашего знакомства. Будто бы в статусе жены я поимею больше прав…

Она развернулась и вышла из спальни. Я остался стоять, сжимая и разжимая кулаки.

Дать ей выбор здесь — вечно смотреть на принадлежность Шаху.

Я так не собирался.

София плакала.

Очень.

Об этом сообщили заранее: процедура будет болезненная.

Я не заходил, чтобы не смотреть на ее слезы. Не слушать мольбы. Я велел вывести всю Шаховскую монограмму как можно быстрее.

Несмотря на ее слезы. На боль.

Хорошо, что тату не цветное. Обещали свести за один сеанс, заранее предупредив, что это будет наиболее эффективно, но и болезненно.

Ночью после сеанса я ее не трогал. Когда с татуировкой и слезами Софии было покончено, она спала неспокойно. Днем я уехал в офис к Ринату, оставив Софию с отцом. Ринат делал вид, что ничего не случилось, хотя внутри также как и меня колотило. Наверняка.

— Объяснишь, за что тебя упекли за решетку?

— Не уверен, что тебе надо знать.

— А я уже знаю! — вдруг заорал Ринат, взорвавшись.

Он бросил документы на стол и вскочил.

Я мрачно взглянул на товарища.

— Знаю, потому что это касается и меня. И людей, которым мы помогаем.

— Хорошо. Сядь и слушай спокойно, — процедил я. — Мне звонили накануне. Дали понять, что все в порядке. Но про вторую машину отмолчались.

— Это я знаю. Я уже вышел на связь с теми, кто пересек границу.

Я кивнул. Тогда Ринат знал и то, что на границе наши парни быстро сообразили, что у них появилась проблема: время и возможности на пересечение границы были только у одной машины. В нее же погрузили товар. Вторая пустая так и не пересекла границу и осталась в России, потому что на нее вышли люди Шаха в надежде, что поймают меня с поличным и влепят десяток лет.

Но улик не было. Дела не было.

Машина была пуста. Парни сработали слаженно и умно.

Если бы мне не дали понять, что все прошло гладко, хрен бы я был таким спокойным в разговоре с Киселевым.

— И как долго ты собираешься держать дочку Шаха при себе? Другими словами, как долго ты будешь махать красной тряпкой перед мордой быка? — уточнил Ринат.

Я коротко улыбнулся.

— Так долго, пока не сдохну.

— Ты придурок, Эмиль, — чертыхнулся товарищ. — Тебе других баб мало?

— Мне других баб много. А Софии мало, в этом вся разница. Найдешь свою женщину, поймешь.

Ринат закатил глаза, а я помрачнел и сел за деревянный стол.

— Займись делом. Новые схемы себя не найдут. Я пока разберусь в документообороте, так ли гладко они сработали той ночью. Шах все еще копает, я уверен. Надо сгладить концы.

— Он будет копать, потому что ты со скандалом увез его единственную дочь. Жизни тебе не будет, Эмиль. И мне вместе с тобой.

— Тогда можем разойтись. И спи спокойно, — я стиснул челюсти.

— Хрен тебе, — огрызнулся Ринат, и мы начали работать.

Я вернулся домой поздно.

Из кухни доносился вкусный запах. Я тяжело сглотнул и двинулся на инстинктах.

Там ужинал отец.

— Привет. А где София?

— Привет, сын. В гостиной на диване. Книгу читала и уснула.

— Она ела? — я прищурился.

Отец кивнул и указал мне на стул.

На обеденном столе была выпечка от Софии, и мне сразу вспомнился наш Новый год. Следующий однозначно должен быть лучше.