Две жены моего мужа (СИ) - Султан Лия

— Телефон? А, да, точно, — кладу чашку на стол, вытаскиваю мобильный из кармана брюк и несколько секунд смотрю на дисплей и вижу имя еще одного предателя.

— Ответь, — просит мама.

— Да? — резко отзываюсь, приняв вызов.

— И тебе доброе утро. Слышал, ты вышел. Поздравляю.

Ничего не отвечаю, но в трубку дышу тяжело и громко. Я все еще очень зол на него.

— Расслабься, Карим. Я звоню с миром, — говорит Аслан. — У меня есть для тебя интересная информация о столичном офисе. Слышал, ты там начал внутренний аудит.

— Что за информация? — его слова меня насторожили.

— Не телефонный разговор. Надо встретиться.

— Хорошо. Давай через пару часов. В кафе. Локацию сброшу.

— Бросай.

На выезде и коттеджного городка, где живет мама, дежурят журналисты и блогеры. Как они меня здесь-то нашли? Помог кто-то? Увидев мою машину, оживляются, включают камеры и мобильные, чуть под колеса не бросаются. В открытое окно прилетают вопросы:

— Вас отпустили под залог?

— Говорят, вы по-прежнему главный подозреваемый в убийстве Линары Сариевой?

— Правда ли, что ребенок, которого она родила от вас, недавно умер?

Давлю на газ, до скрипа кожи сжимаю руль и матерюсь про себя…да и на себя тоже. В зеркало заднего вида наблюдаю за тем, как снимают мою машину. Ничего вашу мать святого.

Более или менее успокаиваюсь только в кафе, где сажусь за самый дальний столик. Снова звонит мама и приходится сказать ей, что задержусь и в лучшем случае приеду поздно вечером. Наконец, вдалеке вижу Аслана, но не встаю и даже не пожимаю ему руку, хотя он ее и протягивает. В наших краях, где признак уважения — здороваться двумя руками — это удар ниже пояса. Но во мне еще кипит обида на лучшего друга не только за его действия, но и за слова.

— Хорошо, может, ты и прав, — замечает Аслан. — Я уже извинился перед Зарой.

— Что ты хотел мне сказать? — прерываю его, потому что не хочу. чтобы он произносил ее имя.

— Поговорить об аудите в Астане, — он садится и кладет одну руку на стол.

— Это уже тебя не касается. Ты же не работаешь у нас.

— Не касается, но мы все-таки не чужие люди и я кое-что узнал, что тебе поможет. Ты ищешь определенную утечку, так?

Щурюсь, склонив голову на бок. Аслан, похоже, ничего не знает ни о моих “актауских” открытиях, ни о том, что меня накачали.

— У меня возник к ним вопрос, потому что подпись на приказе — подделка. Вы-то ее внимательно смотрели?

— Я взглянул на нее один раз. Она была точь-в-точь как твоя. Значит, ты подозреваешь, что за твоей спиной в столице подделывали документы? У меня есть информация…

— Тааак, — подсаживаюсь ближе к столу и тоже кладу на стол руки, сцепив пальцы в замок.

— Не знаю, помнишь ли ты, но там работает одна наша бывшая сотрудница из Алматы. Она у меня в отделе была, хорошая, толковая. Амина. Так вот она вышла замуж и переехала в Астану, и мы ее перевели в столичный офис.

— Ну и?

— Амина мне вчера позвонила и сказала, что случайно подслушала разговор главбуха у машины на подземной парковке. Короче, Салтанат с кем-то ругалась по телефону и сказала, что если ее поймают во время аудита, то она уже не сможет молчать.

— Тааак, — вспоминаю, как она в последний раз смотрела на меня, когда я задал ей вопрос про подписью — Что-то еще сказала?

— Конкретно Салта — нет. Но Амина говорит, что по офису уже несколько месяцев ходит слушок, что главбух и директор филиала спят вместе.

— Стоп. Какой директор? Новый? Уже? — недоумеваю я.

— Да нет, не новый, а старый. Чингиз.

От одного этого имени у меня уже дергается глаз. И эта информация окончательно добивает.

— Ей сколько сорок?

— Сорок, не замужем, детей нет.

— А ему? — нахмурившись, задаю самому себе вопрос, но Аслан отвечает и на него.

— А он ровесник Искандера. Ему 35.

В ушах эхом отдаются его слова: “Ему 35. Ровесник Искандера”. А потом я неожиданно вспоминаю слова матери: “Тебе было два. Я была беременна, когда узнала”. С математикой у меня все хорошо. Со зрительной памятью тоже. Перед глазами мельтешат фотографии, письма, написанные мелким почерком, выцветшие детские рисунки. Все то, что мой отец хранил в своем столе столько гребанных лет.

— Черт, — бью кулаком по столу, достаю телефон из кармана и набираю аудитора. — Сейчас узнаем, что там происходит. Да. Здравствуй! Есть новости?

— Здравствуйте, Карим Даниалович. Я еще не все просмотрел, — отвечает парень — молодой, но толковый, — но уже нашел кое-что за год. Вы сказали смотреть за два, включая год, когда Искандер Даниалович был директором. Но там чисто. А вот после назначения Чингиза Беркутова начались странности. На системной основе уходила большая сумма.

— Детали? — мое терпение на исходе.

— Фиктивные счета-фактуры, недостоверные сведения в бухгалтерской отчетности. И как следствие — липовые налоговые декларации.

— Как выводили деньги?

— Пока разбираюсь. Но вероятно через фиктивную компанию. Это все надо проверять.

— Ущерб?

— По предварительным подсчетам пятьсот миллионов. Закончу, скажу точно. Но будет больше. Намного.

— Хорошо. Работай дальше. Жду полный отчет.

Сбрасываю вызов и стучу ребром телефона по гладкой поверхности стола.

— Что такое?

— Махинации с налогами в столичном филиале. Начались после назначения Чингиза на должность. Сейчас, минутку, — отвлекаюсь, чтобы принять вызов от Бекжана, которого я еще вчера вечером попросил помочь. — Я как раз сам собирался звонить.

— Ты мне должен будешь, имей ввиду, — сходу говорит он.

— Да без проблем. Что-то интересное?

— Ты просил пробить Беркутова. Так вот, утром он пытался вылететь на Кипр, но у него не получилось.

— Почему не получилось?

— Ну мало ли почему, — вздыхает он. — Штрафы просроченные. Государству налогов задолжал, — уклончиво говорит он.

— Спасибо, брат, — с души будто камень упал, и я почувствовал облегчение. Он думал, что всегда будет на шаг впереди, но явно переоценивает себя. — Что дальше?

— Я не могу его пасти, сам понимаешь. Так что бери дело в свои руки, — советует Бекжан.

— Все понял. И да, я твой должник.

— Сочтемся.

Откладываю телефон и ловлю на себе напряженный и вопросительный взгляд Аслана.

— Все это время он на*бывал нас, выводил деньги на внешние счета и решил сбежать, когда понял, что я скоро все узнаю.

— Чингиз? — удивляется Аслан.

— Да. И у меня, наконец-то, складывается пазл.

— Расскажешь.

Смотрю на него пристально и все еще боюсь ему доверять. Вопросов без ответов также много. И один из них: кто и почему убил Линару и хотел подставить меня? Едва я открываю рот, как рядом снова раздается звонок. На дисплее высвечивается имя Индиры. Это странно, потому что подруга жены никогда мне не звонила.

— Индира? У тебя все нормально? — не успев принять вызов, тут же спрашиваю.

— Карим! Карим, что-то не так, — взволнованно тараторит она, и у меня сердце ухает вниз. — Только что… от Зары пришло сообщение… ”Помоги”. Я не поняла, позвонила. Сначала треск какой-то был, а потом, — Индира всхлипывает, — Диля… она плакала. Я звала ее, но потом услышала мужской голос. Он сказал: “Дай мне телефон”. Потом связь прервалась, и я уже не смогла дозвониться. Карим, ты слышишь меня?

Я хоть и слышал, но как будто оглох. Черная ярость вырвалась наружу. Еще вчера меня подозревали в убийстве. А сегодня я действительно готов убить за своих девочек.

— Индира, оставайся дома. И если они снова выйдут на связь, сразу же позвони мне.

— В чем дело, Карим? — Аслан хватает меня за плечо, и я вспоминаю, что не один.

— Зара с Дилей. Они должны были быть дома. Дильназ болеет, — я на грани, меня страшно колотит. Набираю Зару — телефон вне зоны обслуживания. Потом звоню Мусе — водителю и охраннику дочери. — Черт, он отключен.

Тут же набираю Алексею — телохранителю Зары, но слышу только гудки. Я думаю лишь о том, что они должны были быть в безопасности. Я возвел вокруг них крепость, их охраняли проверенные, опытные люди. Значит, среди них был крот, который работал на того, в чьей виновности я уже не сомневаюсь. И он заплатит мне своей кровью.