— Разлука?
— Вчера я подписал контракт. Работать придется в Нью-Йорке.
— О нет, Рикардо! Только не это! Я не хочу, чтобы ты уезжал от меня.
— Я тоже не хочу, милая. Но… дело уже сделано.
— Откажись!
— Невозможно.
— Никуда не выходи из дома, а я сообщу им, что ты болен.
— Разве это достойно, Роза?
— Все достойно, что не отнимает тебя у меня!
— Но, милая…
— Я знаю, Рикардо, что в последнее время мало уделяла тебе внимания. Прости меня за это. Но теперь все будет совсем по-другому, поверь.
— Я верю, Роза. И ничего в жизни не хочу так, как быть с тобой. Но я ведь мужчина, муж и отец двоих детей. Я должен зарабатывать для своей семьи.
— Но разве для этого нужно покидать семью? Не хочешь работать в ресторане — не надо. Неужели в Мехико ты не найдешь себе дело по душе?
— По душе, может, и найду. Да и ресторан меня уже не смущает. Но это очень выгодный контракт, таких почти не бывает. За год я заработаю столько, что смогу открыть свое дело.
— За год! Ты хочешь сказать, что мы должны расстаться на целый год?
— Таков срок контракта. Но конечно же, дорогая, я буду прилетать к тебе каждый месяц, а может, и чаще. Да ведь и ты сможешь навестить меня.
— Все равно это ужасно: целый год!
— Роза, милая, но что же поделаешь: по-другому не получается.
— Но я не хочу, не хочу, не хочу, чтобы ты уезжал от меня! Я боюсь, Рикардо!
— Чего тебе бояться, дорогая?
— Я боюсь за тебя, боюсь, что с тобой что-нибудь может случиться!
— Случиться может везде: вспомни Рохелио, Кандиду, Эрлинду… Поверь, я переживаю не меньше. Каждый день в твоем ресторане будут бывать десятки мужчин…
— А в твоем Нью-Йорке тысячи хищных женщин?
— Милая! Так ты будешь меня немножечко ревновать?
— Не немножечко. Если узнаю что, прилечу и выцарапаю глаза любой!
— Согласен. Но и я приму ответные меры, если ты будешь кому-то улыбаться не только со сцены…
Роза чувствовала, что Рикардо огорчен предстоящей разлукой, уезжать ему больно и тяжело, но и остаться он уже не сможет. Обязательство для него — слово чести! Потом задето еще его мужское самолюбие. Неудавшаяся сделка грызет его сердце, Рикардо не успокоится до тех пор, пока не докажет всем, и самому себе в первую очередь, что поражение его временное, что он может добиться успеха и добьется его. Таков уж его характер. Да и воспитание, которое он получил, не оставляет ему иного выбора.
Три дня, остававшихся до отлета в Нью-Йорк, они были неразлучны, ни на шаг не отходили друг от друга. Роза хотела вообще не появляться в «Карнавале», но Рикардо не принял такой жертвы и настоял, чтобы она выходила вечером на сцену ресторана, хотя бы на сорок минут. Конечно же это было неразумно — не выступать там сейчас, когда столичная публика и туристы только-только начинают находить дорогу в «Карнавал Розы Гарсиа Монтеро», но ей было не до разумных соображений, она жила только им одним и, если бы Рикардо захотел, не вышла бы даже на сцену и Большого зала.
В центральном аэропорту Мехико с ней что-то случилось. Как только объявили посадку на рейс в Нью-Йорк, Роза, до этого старавшаяся улыбаться и шутить, вцепилась в Рикардо, заплакала и сказала сквозь слезы:
— Я никуда тебя не пущу!
— Ну что ты, родная! — Рикардо бережно обнял ее. Через несколько часов я позвоню тебе. Не волнуйся.
Она хотела сказать, что боится больше не увидеть его. Но, посмотрев в печальные глаза мужа, проглотила эти слова и прошептала другое:
— Я очень люблю тебя! Береги себя, Рикардо.
— Ты себя береги, милая. Я тебя люблю сейчас так, что боюсь силой своей любви поджечь самолет.
— Так сожги этого разлучника!
— Увы, нельзя. Там люди… Ну, пора уже. Разреши я поцелую тебя на прощание…
И этот поцелуй до сих пор грел и печалил ее. Если бы не работа, не многочисленные хлопоты по «Карнавалу», позволявшие забыться, Роза не перенесла бы первых, самых тяжелых для нее, дней разлуки с мужем. Во всяком случае, ей так казалось, когда она в одиночестве засыпала и просыпалась, день и вечер были заполнены, потом она ждала его звонка из Нью-Йорка, ждала и все время боялась, что Рикардо не позвонит, что-нибудь помешает ему. Но ближе к полуночи звонок обязательно раздавался. Голос мужа был бодр и весел, о себе он говорил мало (мол, всем доволен, и только), но зато заставлял обрисовывать проведенный ею день даже в мелочах, интересовался сущими пустяками.
Потом она ложилась в постель, но долго не засыпала. Чувство тревоги, которое охватило ее в аэропорту, боязни больше не увидеть Рикардо почему-то не отпускало, а по позвоночнику сверху вниз шел какой-то противный холодок. Роза включала лампу, принимала снотворное, но и сквозь забытье страх настигал ее, душил кошмарами, сновидений. Наутро она вставала вся разбитая и с трудом заставляла себя начать новый день.
Глава двадцать третья
Похоже, надо было что-то делать с сестрой. Джулия не только не угомонилась, но даже и не затихла на время. Армандо предполагал, что сейчас, когда он выключил из ее игры даже телохранителей (после намерения выкрасть детей Розы), ей просто не хватит рук что-либо еще предпринять. Но Джулия была Франческотти. Для нее, как и для него самого, не было безвыходных положений, а трудности лишь подстегивали ее. Час назад она пришла в номер захудалой гостиницы на встречу с Энрико Галиндо. И до сих пор она там, но о чем они говорят, неизвестно. Шторы закрыты, подходы к двери номера перекрыты людьми Галиндо.
— Галиндо — это кто? — бесстрастно спросил Армандо. — Мелкий гангстер, чье существование мы допускаем в наших интересах?
— Да, сеньор, — ответил Альтамирано, — но в последнее время он слегка заматерел и сколотил себе команду из земляков, все они с Юга.
— Как Джулия могла выйти на него?
— Точно пока не знаю. Предполагаю, что через одного из охранников.
— Выяснить. Если подтвердится, наказать, перевести в провинцию.
— Слушаюсь, дон Франческотти.
— Способен ли Галиндо на убийство?
— Да. На нем не менее четырех трупов.
— Вот что, Альтамирано…
— Слушаю, сеньор. Какие будут распоряжения?
— Нет, пока никаких. Только немедленно дай знать, как только Джулия сядет в машину…
Да, что-то надо было делать с сестрой. Сама того не ведая, она начинает вмешиваться в самые заветные его планы, грозя все испортить и даже поломать. Не хватало еще, чтобы Джулия стала убийцей единственной дорогой ему женщины! Что же делать? Посадить ее под домашний арест? Убрать по-тихому ее сумасшедшую подругу? Ничего более умного в голову не приходит, но решение надо принимать уже сегодня.
В дверь постучали. Снова вошел капитан Альтамирано. Не дожидаясь его сообщения, Армандо сам набрал телефон в машине Джулии.
— Да-да, — капризно ответила сестра.
— Это Армандо. Я хочу тебя немедленно видеть.
— Я сегодня занята, братик. Давай завтра вечером.
— Через десять минут ты должна быть у меня.
— Ты мне приказываешь?
— Считай, что так.
— А если я не подчинюсь и пошлю тебя подальше?
— Попробуй. Но тогда ты больше из дома не выйдешь.
— Даже так? Как ты смеешь со мной так разговаривать! Я тебе не шестерка.
— Джулия! Я тебя очень прошу приехать. Это очень важно.
— Для тебя?
— Для нас обоих.
— Ну хорошо, братец, но только на пятнадцать минут.
— Жду.
Сейчас она приедет, а он еще не готов к разговору. Не может же он сказать ей прямо, какие чувства питает к Розе Гарсиа Монтеро, и попросить Джулию навсегда оставить любые попытки вредить ей. Не исключено, что после такого известия сестра попросту выйдет из себя: ее вполне устраивает его брак с Анной, они даже сдружились. И что тогда? С нее станется — схватит револьвер и пристрелит Розу прямо на улице. Армандо даже поежился от такой мысли, она была тем более реальна при созерцании разгневанной, пышущей негодованием сестры, ворвавшейся в его кабинет без стука.
