Дочь майора Никитича (СИ) - Липницкая Ольга

– Так, – выдохнул резко. – Я пойду у Расковых старших заберу!

И широким шагом вышел из дома.

Евген с Дашей пока так и жили в стареньком домишке недалеко от майора. Избушка была надежная, хоть и маленькая. Евген то и дело что-то подделывал, усовершенствовал, а Даша украшала и модернизировала. Так что, в общем, эти двое строиться пока не собирались.

Им места хватало.

Даже когда в гости приходили трое Соколят…

Правда, в этот раз вся ватага была во дворе, и гвалт стоял невообразимый!

– Миша, оставь кота! – безмятежным айсбергом возвышалась в кишащей куче мелких тел Дарья Сергеевна.

– Это мой! – пропищал кто-то темненький снизу.

– Мне все равно чей, оставь! Мои уши этого не выдержат. Саша выпусти петуха! И не говори, что он твой.

Расстроенный, оскорбленный в лучших чувствах рыжий петух вырвался и быстрым шагом поковылял в сторону огорода. Всем уже было все равно чей он. Лишь бы живой ушел.

– Леша! – строго проговорила Раскова. – Леша, откуда ты взял пони? Нет! Нельзя! И осла тоже нельзя! Будешь себя хорошо вести – научу управлять поросенком!

– Даш, – выдохнул майор с облегчением.

Этот гвалт ему нравился гораздо больше, чем слезы Марийки. Можно сказать, попал в родную стихию.

– Даш, давай детей.

– Андрей Никитич, погодите, – невозмутимо отозвалась Дарья Сергеевна. – У Евгения были какие-то новости по поводу корзины.

– Понял, – кивнул майор и, подняв на руки кого-то, вцепившегося в его штанину, пошел в дом.

– Женечка! – ядовито пробасил Соколовский к полному недоумению Евгена Раскова. – Ну давай, выкладывай, что там с грязью.

– С грязью тут все очень интересно! – подскочил из-за стола готовивший ужин Евген. – Анализ я получил! Презабавный, надо сказать!

.

А Марийка возилась в незапертом доме.

Она, в принципе, подозревала, что муж ее, ушедший к Расковым, быстро не вернется. Даже была почти уверена, что он там застрянет. И также была почти уверена в том, что Даша среди мужиков отираться не будет, а придет с мальчишками к ней.

Поэтому, когда во дворе мелькнул женский силуэт, Марийка не заволновалась.

Дверь открылась, раздался стук в притолоку…

– Чего стучишь? – выкрикнула из кухни деревенская ведьмочка. – Заходи!

Подхватила одного из младенцев, резко обернулась к дверям и вздрогнула! В коридоре стояла новенькая деревенская учительница.

Глава 6

– Вот все мужики такие! – поджимала губы Марийкина гостья.

Молодая учительница начальных классов звалась Ниной Аркадьевной. И имя это ей удивительно не шло. Плавная мелодика имени и уютная отчества нелепо контрастировала с острым крысиным взглядом, вечно поджатыми губами и постоянно дергающимся кончиком носа.

Внешностью учительница была не обделена. В спящем виде, скорее всего, была даже красива. Но как только она открывала глаза или рот…

Слушать ее и не содрогаться от брезгливости было невозможно.

– Он, значит, на тебя всех детей повесил, а сам к другу ушел! – тоном старой ворчливой бабки гундосила учительница, попивая свежезаваренный чай. – Это еще надо проверить, к другу ли… А то вот так уйдет, – училка язвительно улыбнулась, – и не вернется! У меня у сестры двоюродной так муж ушел! Она только уведомление потом на Госуслугах получила, – скривила губы Нина Аркадьевна. – До сих пор за алименты судится.

– Никуда он не ушел! – мотнула головой вдруг запаниковавшая Марийка. – Он за тремя старшими пошел.

– Боже! У тебя пять детей! – аж вскочила учительница, заламывая руки. – Как же ты, бедная?!

– Ниче я не бедная, – нахмурилась Марийка, но тут же прикусила себе язык.

Очень уж складно, театрально, патетически выступала эта дама. Возникало ощущение, что все ее разговоры преследовали какую-то цель. И вовсе не ту, о которой подумали большинство женщин деревни…

– Тяжело, конечно, – выдавила из себя Марийка, покрепче прижала проснувшегося младенца, отвернулась.

Но украдкой, через зеркало, поглядывала за меняющимся лицом заезжей училки.

– Вот! – Нина Аркадьевна хищно склонилась над автолюлькой. – Вот зачем тебе такая головная боль? Это же сейчас еще, считай, легко! Подгузник поменял, во двор выставил и живи… А потом? Садик, школа, пубертат, прыщи, скандалы! А если не в ту степь пойдет, свяжется с плохой компанией? – закатила глаза учительница. – Будешь в детскую комнату полиции, как к себе домой, приходить! А если…

– Погоди! – прервала этот невыносимый поток негатива Марийка. – Какая детская комната полиции, им и месяца еще нет?!

– Ой, время, знаешь, как летит, – с удивительным спокойствием отмахнулась Нина Аркадьевна. – Тем более у тебя еще старшие, – она отпила чая с таким видом, будто рассуждала об урожае помидоров. – Куда ж тебе их всех вытянуть? Начнут спрашивать, почему мы живем в деревне, почему мы не ездим на море, а почему у нас нет дорогих телефонов?! – хмыкнула училка. – Дети сейчас, знаешь, какие жестокие!

– Уже родила! – не выдержала Марийка. – Назад не засунешь!

И поцеловала сына, который отчего-то ей показался очень тяжелым.

– Ну, – учительница, словно нехотя, встала. – Есть варианты, – произнесла загадочно, отвернулась к двери. – Ты подумай, надо ли оно тебе, – высокомерно бросила она. – Свою-то жизнь не вернешь! Самые лучшие годы непонятно на что растратишь! – махнула она пальчиками. – Бывай! Я еще зайду!

И ушла, оставив Марийку в полном недоумении.

Деревенская знахарка смотрела на входную дверь широко раскрытыми глазами, аж пошевелиться не могла.

Люлька квякнула, Марийка вздрогнула, наклонилась, подхватила второго младенца, прижала к себе обоих, будто это было самое дорогое сокровище на свете, всхлипнула…

Крохотные ручонки зашарили по ее кофте, носики наморщились, губки зашевелились…

– Да мои ж вы драгоценные! – прижалась к детям Марийка и потянулась к телефону.

.

– Суглинок, но не речной суглинок! – Евген внимательно смотрел на Никитича.

У него был вид охотничьей собаки, нашедшей лежанку: глаза блестели, на скулах обозначился румянец, а пальцы лихорадочно бегали по клавиатуре, вытаскивая из почты все новые и новые документы.

– Вот смотри! – победоносно ткнул в монитор он.

– Ну? – нахмурился майор. – Микробиология?

– Ага! – кивнул Евген. – Обнаружена тонкодисперсная глина, плесневые грибы и, – лучший аналитик Никитича вскинул кверху указательный палец, – следы ржавчины!

– Ржавчина? – нахмурился майор. – Трубопровод какой старый что ли?

– Не обязательно, – мотнул головой Евген, снова защелкал клавишами. – Вот есть остатки синтетических моющих средств. Причем не бытовых. Специфических.

– Это что значит? Прачка? – Никитич склонился над монитором, вчитываясь.

– Знаешь, я думаю, что автомойка, – Евген открыл еще один документ. – Хроматография показывает следы машинного масла. Причем отработанного.

– Может, просто котел топят отработкой, – проговорил Никитич, не отворачиваясь от экрана.

– Может, – кивнул Евген. – Только нет еще холодов, чтоб топить.

– Могли заранее запасти, – стоял на своем майор.

– Тогда бы ПАВы и масло были слоями, – поморщился Евген, – а оно будто единой субстанцией.

– Понял, – вздохнул майор. – В общем, две основные версии, – он загнул пальцы. – Прачка, автомойка…

– Химчистка, – пожал плечами Евген.

– Химчистка, – кивнул майор, запоминая версии. – Может, даже стройка!

– Да! – вскинул брови аналитик. – Легко! Или, например…

– Андрей! – вскрикнула с непривычной для нее эмоциональностью Дарья Сергеевна. – Андрей! Где ваш телефон?!

Она держала подмышкой какого-то ребенка и тревожно прижимала к груди свой смартфон.

– Черт! – похлопал себя по карманам майор. – В машине, наверное.

– Срочно домой! – округлила глаза няня. – Марийка!

Глава 7

Крики. Детские вопли. Сбежавшие из дома кошки или мокрая от слез любимая шаль жены.