Аксель. Новая жизнь (СИ) - Зимняя Марина

Седьмую ночь подряд я солю слезами подушку. Ах, как же хорошо, что мне достался одноместный номер. Наша маленькая Лерочка, планировавшая поселиться со мной, в последний момент передумала и напросилась в компанию к Веронике. А я соответственно заняла Никин номер. Листаю фотографии на телефоне. В моей бесконечной галереи сплошь Аксель. С папой фотографий у меня не много… Никогда не думала о том, что мы можем расстаться с ним. Он всегда был рядом, всегда перед глазами. Палец не престает листать снимки, пока я не дохожу до последних фото, на которых мы с Егором вместе. Закусываю губу до боли. Смотрю на то, как он обнимает меня. Тело наливается свинцом, а во рту появляется металлический привкус. Ну почему? Ну почему он не звонит? Я так надеялась на то, что он обернется, вернется и сгребет меня в охапку. Нет, я не поменяла бы своего решения, но мне так нужна была его поддержка. Но он не звонит. И я не звоню тоже. Перечитываю нашу переписку, вижу, как он появляется в сети и жду…

Каждый раз, выходя на манеж, я словно чувствовала его присутствие, но всякий раз списывала эти ощущения на волнение, которое переполняло меня через край. Откладываю телефон. Снимаю очки. Утыкаюсь лицом в подушку. Наверняка яркий макияж, который я так и не удосужилась снять, оставит на наволочке следы, но мне все равно. Мне хочется выть, кричать и плакать. Мне хочется отмотать время вспять, выбрать себе в занятие игру на пианино или пойти в художественную школу. Избавить моего отца от необходимости пахать как проклятому, для того, чтобы я могла заниматься конным спортом.

Стук в дверь грохотом разносится по помещению. Неужели это снова Вероника. Она больше всех сокрушается по поводу того, что я отделяюсь от команды и не праздную наши победы. Стук повторяется снова и снова. Я не выдерживаю и, не надев очки, бреду ко входу. Глаза щиплет потекшая тушь. Огромная футболка Егора, доставшаяся мне после моего ночного злоключения, болтается на моем исхудавшем теле, как на вешалке. Из прически вынуты все шпильки, но волосы продолжают торчать во все стороны, поскольку до душа я так и не добралась.

Бросаю затуманенный взгляд на настенное зеркало. В расплывчатом отражении — ведьма. Именно этот эпитет сразу всплыл в моей голове, как только я взглянула на себя. Усмехаюсь сама себе. Вид у меня что надо. Вероника будет в ужасе. Стук повторяется снова. Я касаюсь дверной ручки, распахиваю дверь. И мне в руки попадает огромная охапка бордовых роз. Их так много, что я едва удерживаю букет в руках. Егор делает шаг в номер и затворяет за собой дверь. Я перестаю дышать. Еще крепче прижимаю цветы к своей груди.

— Прости меня, — произносит он.

— За что? — ошарашенно спрашиваю я.

— За то, что оставил тебя. За то решил, пойти простым путем... Прости. — Он забирает у меня букет и перекладывает его на столик. Сгребает меня в свои крепкие объятия и снова просит прощение: — Прости, я конченый урод... Почему ты не рассказала мне обо всем?

— О чем? — еле шепчут мои губы. Эмоции переполняют через край. Тепло его рук, его крепкие объятья, его запах, такой дурманящий, такой родной, кружит голову.

— Мы обжалуем приговор. Я говорил с юристами. Срок можно заменить на условный.

— Откуда ты знаешь?

— Потом расскажу. — Он набрасывается на мои губы. Целует меня жадно и жарко. Мои пальцы проходятся по его коротко остриженному затылку. Он подхватывает меня на руки.

— Ты мне нужна! Я сдохну без тебя! — говорит быстро, лишь на доли секунд отрываясь от моих губ.

***

Эта ночь пролетела как миг, как вспышка сигнальной ракеты. Нам было мало друг друга… Никогда не думала, что первая ночь с мужчиной может быть так прекрасна. Раньше мое воображение рисовало совсем другие картины. Я думала, что будет больно, неприятно, что я не смогу побороть свое стеснение. В реале же все оказалось совсем иначе. А может все дело в том, что я была с любимым человеком. Может все так, потому что я его люблю?

— О чем ты думаешь? — Егор лежит полубоком ко мне, смотрит своими хитрющими глазами, которые как всегда слегка прищурены. Он будто бы улыбается ими. Я слышала где-то выражение: "Улыбаться глазами". Никогда не думала, что встречу человека, который умеет так делать. Кутаюсь в белоснежный халат, поправляя запах на груди. Мои влажные волосы рассыпаны по подушке. Он перебирает пальцами одну из прядей.

— Ни о чем!

— Совсем — вскинув брови, спрашивает он. — Тебе было очень больно?

— Немного…

— Прости. Я старался быть нежным. Но, боюсь, у меня не вышло. Ты сводишь меня с ума, — произносит он мне на ухо, слегка наклонившись, а за тем подгребает под себя. И по моему телу в который раз рассыпаются мурашки размером с гиппопотамов. — Расслабься… Больно больше не будет.

— Сейчас точно будет, — произношу, переведя дыхание.

— Тебе никогда не будет больно со мной. Только хорошо... И сегодня, и завтра, и послезавтра, — говорить он, покрывая мою шею поцелуями.

Немного отстраняюсь от него. Мне совсем не хочется портить момент, но я должна быть честной. Я должна сказать ему, что не изменю своего решения.

— Егор... Я подписала предварительный договор. Я полечу домой, только чтобы решить вопросы с университетом. Потом улечу в Вену…

— Я знаю, — говорит он, не выпуская меня из своего плена.

— Но ты же сказал, что это не для тебя...

— Я передумал. Я буду прилетать к тебе ни раз в пару месяцев, а гораздо чаще. Возможно, даже поживу некоторое время в Вене.

— А как же Тимур? И твоя работа?

— С Тимуром мы все решили. Он взрослый парень и сам, между прочим, отправлял меня к тебе. Говорил, что если я потеряю такую девушку, то буду полным идиотом. И вообще грозился отбить тебя через пару-тройку лет. По его мнению, именно через такое время я стану дряхлым стариканом, а он будет в самом соку, — с улыбкой произносит Егор.

— Это он из-за борща, — смеюсь я, — нужно найти вам помощницу по хозяйству. Парень страдает без домашней еды.

— Уже нашел. Она за ним и присмотрит в мое отсутствие.

— А работа?

— А работа у меня всегда с собой. Моя работа там, где есть Интернет.

— Егор, — наконец решаюсь расспросить его о том, что он знает о деле папы, — откуда ты знаешь о моем отце?

— Твой друг рассказал.

— Макар?

— А у тебя есть еще друг? Давай, выкладывай сразу, сколько у тебя их таких...

— Каких таких?

— В тебя влюбленных.

— С чего ты взял?

— Издеваешься?

— Не волнуйся. Мы поговорили. Он понял, что может быть мне только другом.

— У него было иное мнение на сей счет, иначе бы я ничего не узнал. Почему ты молчала? Быть может, я смог бы помочь вам раньше. У твоего отца очень тухлый адвокат. Его интересовало только то, как бы отмазать высшее руководство, которым, кстати, он и был нанят.

— Я плохая дочь, — выбираюсь из-под него и сажусь к спинке кровати. — Я действительно мало интересовалась делами папы. Привыкла, что он во всем всегда разбирался сам. Чувствовала свою вину, чувствовала угрызения совести. Но он убедил меня, что лишение свободы ему не грозит. К тому же он все время ходил на работу. И я решила, что все обойдется, само собой.

— Не волнуйся, мы разберемся. Я подключил хорошего юриста. Он обжалует приговор.

— Спасибо тебе. Ты снова меня спасаешь...

— Не преувеличивай. Разве я могу оставить любимую девушку в такой беде? — Он наклоняется и шепчет мне на ухо: — Любимую женщину… — произносит с интонацией, явно намекающей на сегодняшнюю ночь. А мое лицо снова вспыхивает и дыхание перехватывает спазмом.

36

— Давай задержимся хотя бы на сутки? — Егор обнимает меня, отнимая расческу, с помощью которой я пытаюсь собрать волосы. — Оставь... Ненужно. Дай мне еще покайфовать. Твои волосы — моя очередная слабость. Ты — моя слабость. — Заваливает меня на кровать. — Разве можно быть настолько красивой?

— Егор. У меня самолет через четыре часа. Нужно собраться…

— Ничего подобного. Через четыре часа самолет у твоей команды. А у тебя, как и у меня, он завтра в полдень.