Милый мальчик (СИ) - Ветрова Роза

Отдышавшись, он отлепляется от меня и отпускает, и мое бедное замученное тело наконец-то оказывается на свободе. Однако, я не могу удержаться на месте, ноги подкашиваются. Хмыкнув, Савва удерживает меня за подмышки.

Как и после первого раза он помогает мне принять душ, намылив мое тело. Мои ноги дрожат еще долго. Вытерев меня насухо, он подхватывает меня на руки и, не отрывая от меня глаз, вносит в спальню. Под его пронзительным взглядом я превращаюсь в сплошной комок нервов и смущения.

Пребывая в полной уверенности что мы ляжем спать, я делаю удивленное лицо, когда он скидывает с себя полотенце и ложится на меня сверху, предварительно раздвинув мои ноги.

- Т-ты что? Мы же только что... Я думала мы закончили...

- Мы только начали, - усмехается парень, поглощая меня темной зеленью своих глаз.

- Не хочу! У меня еще ноги дрожат...

- Можешь поваляться. Отдыхай, я сам все сделаю, от тебя ничего не требуется.

- Нет! - Я пытаюсь спихнуть с себя мускулистое тело, но весит оно целую тонну.

- Да.

Он перехватывает мои руки и сжимает запястья. Собирает их над головой в замке и удерживает одной рукой, а вторая тем временем ползет вниз и касается чувствительного бугорка, отчего я подпрыгиваю, тихо воскликнув. Савва покрывает поцелуями мою шею и грудь, захватывает ртом набухший сосок. Из меня невольно вырывается предательский стон.

Когда он опять входит в меня, мне приходится обреченно прикрыть глаза и раствориться в его полной власти, крича его имя снова и снова от нахлынувшего удовольствия. Как он и предсказывал.

Ночью я просыпаюсь от мучительной жажды. В горле высохшая пустыня, тело как будто переехали танком. Между ног ноет и печет, но от одной мысли чем мы занимались полночи, во мне вспыхивает пламя. Господи, не думала, что я способна на такой марафон. Как я не упала в обморок?

Повернув голову, я хмурюсь. Саввы нет в кровати. Где он? В душе?

Вполне может быть. Я, например, так и не смогла подняться. Вырубилась без сил. Чувствовала только как он вытирает меня влажными салфетками, но так и не открыла глаза.

С трудом поднявшись, иду на дрожащих ногах на кухню, придерживаясь за стены, но в коридоре останавливаюсь, застыв на месте. В темной тишине отчетливо доносится мужской голос, от которого по моему позвоночнику бросаются мурашки. Я осторожно выглядываю из-за угла.

**

36

Савва

Глубокие черные дыры вместо глаз и смазанная фигура должны пугать, наверное, но на свое искореженное с кривым ртом отражение я смотрю отрешенно. Как же я устал от всего этого. Почему он не может просто исчезнуть?

Кажется, я задал этот вопрос вслух, потому что губы напротив изгибаются в довольной ухмылке.

- Я - часть тебя, я не могу исчезнуть. Да и зачем? Я лучше всех знаю о тебе. Чего ты хочешь. Я делаю нашу жизнь интереснее.

- Да? И чего же я хочу? - без интереса спрашиваю, мой голос звучит незнакомо. Почти безжизненно.

Иногда это правда надоедает. Раздражает. Всю жизнь быть не таким, как другие. Отличаться и постоянно видеть, как все вокруг притихают или испуганно разбегаются, как тараканы под ногами. До смешного осторожно подбирают слова или стараются угодить, опускаясь ниже плинтуса.

Я не то чтобы презираю людей. По большей части мне плевать. Я вроде приспособился жить как самый обычный человек. Но в последнее время начинает вызывать легкий дискомфорт все, что выходит из-под моего контроля. Мне это не нравится.

- Так чего же я хочу? - с нажимом повторяю я, внимательно рассматривая отражение. - Скажи мне.

- Ощущать. Испытывать яркие эмоции.

Фигура напротив вдруг обретает все черты, перестает быть бестелесной тьмой. Мое лицо смотрит на меня, гадко улыбаясь. В руке парня напротив перочинный нож, с дешевой голубой рукояткой из эпоксидной смолы в виде моря и пены. Егор подарил мне его на четырнадцатилетие, сам отливал, старался. А я никогда не дарил ему подарков. Ни разу. Странно, что это его не останавливало.

Вообще-то я думал, что потерял нож, но, судя по всему, парень из зеркала его просто припрятал.

Я тихо смеюсь, и во мне впервые мелькает подобие интереса.

- Яркие эмоции? О чем ты?

- Мм. Страх, например. Стыд. Эмпатия. Любовь.

Я продолжаю искренне смеяться, не выпуская перочинный нож из поля зрения. Я не хочу чтобы он меня порезал. Это будет выглядеть максимально тупо.

- Почему ты смеешься? Ты же знаешь, что обыкновенные чувства людей тебе недоступны в полной мере. Это для тебя не секрет. Но ты упрямо этого хочешь. Поэтому она здесь, правда? Бездонный колодец самых разнообразных чувств. Смотреть на нее и видеть, что все это испытывает она - наверное, таким образом приблизиться к желаемому.

- Не неси чушь. Только твое присутствие заставляет чувствовать меня сумасшедшим. Почему бы тебе просто не быть нормальным?

Последнее я шиплю с искаженным лицом, ощущая как дергаются мышцы, но оно кажется мне чужим, потому что парень в отражении с насмешкой стоит, поигрывая ножом, и ничего не произносит. Гребаная тень, с которой так и придется жить до самой смерти.

- Нормальным? Это как? Приведи пример, - снисходительно просит отражение. Губы изогнулись в издевательской улыбке. - Дарить цветочки и смотреть кино? Рисовать друг друга? Какая хрень... Тебе нужно другое.

- И что же? - надменно фыркаю я. Только я сам могу знать что мне нужно.

Хотя...

Эта тварь напротив тоже я. Не стоит об этом забывать.

Блядь. Голова кругом.

- Видеть первобытный страх в ее глазах. Постоянно. Чтобы тряслась мелкой дрожью и послушно выполняла все, что ты прикажешь. А лучше бежала куда глаза глядят. По ямам, болотам и оврагам. Ведь догонять, ломать и подчинять намного интереснее, чем удерживать простейшими манипуляциями.

Мне смешно слышать этот бред, но увы, я понимаю, что говорю это все сам. Устало протерев лицо ладонями, я поднимаю глаза в надежде, что тень исчезла. Но нет. Стоит и мерзко ухмыляется, зная, что никуда из моей головы она не денется.

"Происходит какая-то чушь", - болезненно стучит в моей голове. Я раздраженно морщусь, чувствуя ноющую боль в затылке. - "Почему я вообще стою и разговариваю с ним?".

Нужно просто игнорировать, как я это делал всегда. Стоит и стоит. Смотрит. Да хрен бы с ним.

Меня интересует другое.

Разве ее страх действительно так важен, как он говорит? Мне нравилось ощущать его в школе. Миша всегда меня боялась, хотя исподтишка порой разглядывала, когда думала, что я не вижу.

Тогда меня устраивал ее страх, потому что другого она дать не могла. Чуть в обморок не свалилась, как только я спросил про ее совершеннолетие. Я знал, что она меня обманула, сразу понял, но торопиться было некуда. Тогда я уже знал, что однажды она вся с головы до кончиков пальцев будет принадлежать мне. Какая разница когда я ее трахну и стану первым.

Мне даже не было нужды разгонять каких-то ухажеров в институте, потому что перепуганная Миша и так избегала мужского пола по максимуму.

В памяти всплыло лицо билетера в кинотеатре, превращенное в отбивную прямо на ее глазах. Брызги его крови на ее белой хлопковой юбке. Она принарядилась для меня. Даже не смотря на то, что пошла со мной в кино только из страха быть порезанной ножницами. Думаю, именно тогда она четко поняла, что мою просьбу сберечь себя для меня нужно непременно выполнить. Это было так легко прочесть в огромных серых глазах, в которых отражалось мое собственное мрачное лицо. Мне нравился ее страх и безропотное подчинение. Она мгновенно согласилась стать моей.

Но, как я и предполагал, видеть другие эмоции на ее лице тоже совсем не скучно. Например, смущеное выражение, когда я раздеваю ее глазами, представляя ее в самых развратных позах. Или когда глубоко погружаюсь в ее узкую киску, и она не может сдержать собственный стон, пытаясь спрятать пылающее лицо. Зачем пугать ее ножницами и другими острыми предметами, когда другие чувства на ее лице оказались намного интереснее обыкновенного заезженного страха?