Аксель. Новая жизнь (СИ) - Зимняя Марина

— Тимур! Куда он ушел? — Мальчишка вынимает наушник из уха и приподнимается с дивана. Смотрит на меня непонимающими глазами. — Куда ушел Егор!?

— Не знаю! А он что, ушел куда-то?

— Тим! Что-то случилось! Кто-то позвонил ему, и он сразу сорвался. Не предупредил ни тебя, ни меня.

— Может, за сигаретами пошел?

— Он же не курит!

— Это ты так думаешь! Курит иногда…

Телефон Тимура взрывается громкими звуками. А он, приняв вызов, тут же меняется в лице.

— Что случилось!? Это Егор? Что он тебе сказал?

Мальчишка отрицательно мотает головой.

— Ничего не сказал! Все нормально! Сказал присмотреть за тобой! Он скоро вернется, — его глаза бегают, — кстати, а где твой телефон. Дай мне его, пожалуйста! — Он поднимается и, не взяв костыли, скачет в мою комнату.

— Зачем он тебе? — Обгоняю его, не позволяя взять с тумбочки мою трубку, на которую одно за одним сыплются сообщения.

— Уля! Не смотри! Не смотри! — кричит он, пытаясь вырвать у меня телефон. Но поздно. Я уже открываю фотографии, на которых изображён пожар. Упираюсь рукой в стену и еще раз просматриваю фотографии. Денник охвачен яркими языками пламени. Диск заходящего солнца падает прямо в зарево пожара. Диана не оставила свое творение без подписи: "Посмотри, какая красота! Потрясающее зрелище! Правда? ".

— Тимур! Вызывай такси! Быстрее, быстрее! — кричу я, а он становится у меня на пути.

— Нет! Егор сказал, чтобы ты оставалась дома! Я тебя не пущу.

— Ты совсем что ли!? Там же Аксель! Ты думаешь, я смогу сидеть здесь и находиться в неведении.

— Нет, Уля! Нечего тебе там делать! Лошадей охранники вывели. Правда, они разбежались все, кто куда.

Я сама вызываю такси.

— Уль! Ну зачем тебе туда ехать? Разберутся без тебя! Аксель жив! Его выпустили.

— За тем, что пожар — это очень опасно. Неужели ты не переживаешь за Егора? Акселя вывели. Уверена, что и Буцефал, и Бихлюль, и Смирный на свободе, как и все остальные спокойные лошади. А ты уверен, что Локки вместе с ними? Уверен, что нашелся человек, решившийся к нему подойти?

Глаза Тимура вылезают из орбит, и он первым бросается к двери, спотыкаясь на ходу.

Всю дорогу у Тимура не закрывается рот: — Уль! Он же не полезет туда!? Он не станет! Он же не дурак!? Я уверен, Локки сам вырвется. Он же очень сильный. Уль! Я не хочу его терять! — сжимает мою руку крепче и крепче. — Я не такой сильный, как ты. Я не справлюсь. Я знаю, что он мне не брат. Он много раз пытался мне это сказать. Я не хочу вновь терять близкого человека. У меня ведь совсем никого нет, кроме него. Мне на самом деле все равно, кто он мне — брат или отец. Какая мне разница, чего он там накуролесил с моей мамашей в молодости. Я знаю, что он мне родной, и я ему родной. А остальное не важно… — Беспрерывный поток его слов прерывает вой пожарных сирен, раздающийся неподалеку.

— Почему мы остановились? — спрашиваю водителя, притормозившего перед гаишником. — Вы что-то нарушили?

— Там авария! Объезжайте через поселок, — пытается развернуть нас инспектор.

— Серьезная? — интересуется водитель такси.

— Девушка коня сбила. — Мое сердце ухает в пятки. — Конный комплекс горит, — продолжает инспектор, — лошади разбежались. Вот одну из них… — Дальше я не слушаю. Открываю дверь и на негнущихся ногах выхожу из машины. Откуда только берутся силы? Я срываюсь с места и бегу, бегу изо всех сил, пока мое тело не перехватывают чьи то сильные руки. Я врезаюсь в кого-то, как в стену, еще ни осознавая того, что ничего не вижу. В глазах темнота, а в ушах эхом раздается крик Егора.

— Ульяна! Посмотри на меня! Ты меня видишь!? Слышишь!? — Он трясет меня, как тряпичную куклу. А я не могу сказать ни слова. Просто молчу до тех пор, пока сознание не покидает меня.

***

— Уходи! Я прошу тебя! Оставь меня! Я не хочу больше никого рядом с собой! Мне никто не нужен. Неужели ты еще не понял, что вокруг меня сплошная смерть. Все мои любимые умерли. Я не хочу больше никого любить. Не хочу ни к кому привязываться! — плачу я, пока Егор сжимает меня в своих объятиях, словно в тисках.

— Ты же знаешь, что я не уйду.

— Зачем тебе я? Слепая, ущербная, приносящая одни несчастья...

— Не говори глупости!

— Зачем тебе инвалид? Я никогда уже не буду прежней.

— Ты видишь!

— Нет! Не вижу! Ничего не вижу!

— Прекрати обманывать сама себя. Врач сказал, что зрение вернулось. Да, оно упало, стало хуже, но ты все равно видишь. Прекращай эти истерики! Как ты собираешься жить?

— Ты просто жалеешь меня... Я не хочу, чтобы ты был со мной из жалости!

— Уль! Я люблю тебя! О какой жалости ты говоришь?

— А я не хочу тебя любить! Уходи…

— Не уйду! — Егор подхватывает меня на руки и уносит в комнату. В моем теле больше нет сил на сопротивление. Как всегда, в его руках я плавлюсь, словно воск, и ничего не могу с собой поделать. Он целует меня нежно. Покрывает поцелуями каждый сантиметр моего тела, а я просто сдаюсь ему, ни в силах препятствовать тому, без чего уже никогда не смогу жить. Я не смогу жить без его объятий, без его поцелуев, без его горячего дыхания и шепота. Я не смогу жить без него.

***

"Я могу тебя долго ждать,

Долго-долго и верно-верно

И ночами могу не спать

Год и два, и всю жизнь, наверно!

Пусть листочки с календаря

Облетят, как листва у сада,

Только знать бы, что все не зря.

Что тебе это вправду надо..." [1]

Лист, вырванный из ежедневника, исписанный ровным крупным почерком, покоился на подушке рядом со мной, когда я открыла утром глаза. Я вела пальцем по ровным строчкам, осознавая, что не читаю вовсе, а просто проговариваю стихи Эдуарда Асадова наизусть. Мне достаточно было выхватить взглядом первую строку, а потом текст сам полился в моей голове. Очки я надела лишь только для того, чтобы разобрать последние строки, в которых Егор добавил что-то от себя. Слезы заструились по моим щекам, и я потянулась за телефоном.

— Все не зря, Егор! Я тоже очень сильно тебя люблю, — сказала я, когда он поднял трубку.

[1] — Отрывок из стихотворения Эдуарда Асадова "Я могу тебя очень ждать", 1968 год.

Эпилог

Когда мне было десять лет. Моя жизнь изменилась. Аксель вошел в нее своим идеальным аллюром. Не ворвался, ни заскочил на полном ходу. А вошел медленно и осторожно, терпеливо поджидая момент, когда я пойму, что он — моя судьба. Что он — моя опора и мои крылья. Десять лет он дарил мне невероятный спектр эмоций. У нас было все: и восторг от первых удавшихся элементов, и радость первых побед, и слезы счастья. Он дарил мне всего себя без остатка. Слушал меня, когда в моем сердце находилось место тревогам и обидам. Помогал подняться, когда я падала. Десять лет он нес меня на своей широкой спине, и я знала, что нет никого надежнее его…

Когда мне было двадцать лет, он сделал мне повторный подарок. Именно благодаря ему моя дорога пересеклась с дорогой Егора. И пусть мой супруг утверждает, что не смог бы пройти мимо меня в любом случае. Я уверена, что свел нас именно Аксель. И сделал это в тот момент, когда мне больше всего это было нужно.

После того, как его не стало, я много лет не могла смотреть на лошадей. Обходила "Орион" стороной, а если и встречала их где-то, то сразу отворачивалась. Слишком больно мне было смотреть на них, ведь всякий раз я вспоминала Акселя.

Акселя усыпили. Его травмы были несовместимы с жизнью. Диана сбила его не специально, он сам выскочил перед машиной из лесополосы. Об этом свидетельствовали кадры с ее видеорегистратора. Дочь Светланы Олеговны тяжело поплатилась за свое преступление. Уверена, что ни проходит и дня, чтобы она не пожалела о содеянном. Ведь она теперь на всю жизнь прикована к инвалидному креслу. Для нее та авария не прошла бесследно.

— Мама! Мама! Смотри, как я могу! — Сынок скачет на молодом серо-белом коне, которого Егор купил ему на день рождения. Орловский рысачок — точная копия Акселя. За прошедшие годы моя боль притупилась. И я уже могу с улыбкой наблюдать за сыном, который смотрит на лошадей такими же горящими глазами, как и я когда-то.