Семь лет между нами (ЛП) - Постон Эшли

— Его делал совершенным твой дедушка, Айван, — перебила я.

Он осёкся, и резкость во взгляде замерла, а потом медленно сошла на нет, пока его лицо не стало таким, будто он снова потерял своего деда.

Я потянулась, чтобы взять его лицо в ладони, но он отстранился.

В горле саднило, а на глаза навернулись слёзы.

— Прости…

— Перемены — это не всегда плохо, Клементина, — сказал он, и его голос был твёрдым, но ровным. — Он стиснул зубы, подбирая слова. — Может, вместо того, чтобы требовать, чтобы я оставался точно таким же, каким ты встретила меня в той квартире… тебе самой стоит измениться.

Я резко отдёрнула руку.

— Я…

За его спиной распахнулись серебристые двери кухни.

Но вместо официанта с новой подачей идеально оформленных тарелок появился…

— Мигель?

Он был в бордовом костюме, волосы аккуратно зачёсаны назад, в руке — бокал шампанского.

Он всё-таки был здесь?

Мигель улыбнулся.

— Я уж начал гадать, куда ты подевался! Иса вот-вот откроет Salon Blanc 2002… Лимон! Привет! Айван, а ты мне не сказал, что она здесь.

Джеймс поджал губы, а я отвернулась, в панике ища повод уйти. Я его недооценила. Сильнее, чем думала.

И вдруг из зала донёсся шум.

Мы обернулись. Я побледнела. За моим столом что-то происходило. Дрю помогала Фионе подняться.

Джульетта паниковала, лихорадочно шаря взглядом по ресторану в поисках меня, телефон в руке, вызывая такси. Когда она увидела меня, она подняла телефон вверх.

— НАЧИНАЕТСЯ! — закричала она.

Начинается…?

Джеймс нахмурился.

— Что начинается?

А я поняла за секунду до него.

— У неё отошли воды?

— Мне нужно идти, — пробормотала я, и он меня не остановил.

Пока я торопливо шла к столу, что-то тёплое скатилось по щеке. Я смахнула слёзы. Схватила телефон из рук Джульетты и свою сумку.

— Такси приедет через пять минут.

— Я его встречу! — Джульетта выбежала на улицу.

— Нам не обязательно так торопиться… — начала было Фиона, но никто её не слушал.

Дрю расчищала путь, ведя жену к выходу. Я обернулась в последний раз.

Джеймс. Все эти чужие лица.

Зуд под кожей стал таким сильным, что обжигал. Я не хотела здесь оставаться. Потому что в одном он был прав. Клементина Уэст, старший пиар-менеджер Strauss & Adder, не обратила бы внимания на Айвана, если бы он просто был посудомойщиком. Она бы не гналась за ним так упорно, если бы не его награды в резюме. Она была хороша в своей работе. Она искала талантливого шефа, который заполнит пробел в её списке авторов. Она была правой рукой Ронды Аддер, и это стояло выше всего остального. Она была надёжной. Твёрдой.

Но Лимон… Уставшая, перегруженная Лимон… Она любила того посудомойщика с кривоватой улыбкой, которого встретила за пределами времени. Она приходила на работу с акварелью под ногтями. Брала путеводители с бесплатных полок у лифта. Чувствовала под кожей этот непонятный зуд. И у неё был паспорт, полный штампов, и сердце, жаждущее свободы.

И пока я пыталась понять, кем хочу быть, мне казалось, что я испортила Дрю шансы получить эту книгу. Я испортила многое, пытаясь быть чем-то постоянным.

Но в итоге именно я ушла, через тяжёлую деревянную дверь, на тротуар, где Джульетта уже остановила чёрный внедорожник.

— Ты выбрала поездку с попутчиками?! — возмутилась Дрю.

— Я запаниковала! — оправдалась Джульетта.

Мы втиснулись в машину рядом с растерянной парой, которая, похоже, тоже была на свидании.

Я не обернулась, когда закрыла дверь.

И мы уехали.

35

Уведомление за две недели

Этаж родильного отделения пресвитерианской церкви Нью-Йорка явно не ожидал, не ожидали, что толпа хорошо одетых двадцатилетних людей ворвется вслед за их подругой, только чтобы быть остановленными у дверей измотанной медсестрой и отправленными в комнату ожидания. Мы с Джульеттой послушно уселись в углу бежевого помещения, готовые ждать столько, сколько понадобится. Конечно, мы могли бы уйти домой, но такая мысль даже не пришла нам в голову. Мы остались, потому что Фиона и Дрю были для меня не менее родными, чем собственные родители — да мы и виделись чаще, чем с семьей. Мы вместе жаловались на жизнь за бокалом вина, отмечали Новый год, Хэллоуин и случайные государственные праздники. Мы праздновали дни рождения и поминальные даты, и именно им я первой позвонила в самый худший день своей жизни.

Было естественно, что мы были вместе и в самые счастливые моменты.

Так что ничего удивительного в том, что я сидела в комнате ожидания, не было. А вот Джульетта — другое дело.

— Ты можешь идти, если хочешь, — сказала я ей, но она только покачала головой.

— Ни за что, я довожу дела до конца.

Мне хотелось возразить, что у нее нет никакого обязательства перед Фионой и Дрю, но я передумала. Если она хочет остаться — кто я такая, чтобы ее останавливать?

Прошел час. Я потянулась и взглянула на телефон — уже было почти десять тридцать вечера. Джульетта нервно листала ленту в Инстаграме, а я рисовала в своем путеводителе, заполняя раздел «Тихие уголки» — набросала схему комнаты ожидания, сонный диван, уставшие кресла, семью напротив: отец ушел к жене, бабушка с дедушкой сидели, сгорбившись, двое детей смотрели диснеевский мультик на телефоне отца.

— Черт, — пробормотала Джульетта, остановившись на каком-то фото.

Я опустила карандаш и потянулась, размяв шею.

— Что такое?

Она вздохнула.

— Ничего.

Я все равно заглянула в ее экран.

— Это Роб?

— У него сегодня концерт, — ответила она. Но дело было не в этом. На фото он целовал другую женщину.

— Наверное, просто фанатка, — добавила Джульетта, будто бы пытаясь оправдать его. — Он всегда очень мил со своими поклонниками.

Я посмотрела на нее с возмущением.

— Серьезно?

— …Неважно. Он все загладит, — сказала она, выключая телефон и бросая его в сумку. — Все нормально.

Но это не было нормально. Я повернулась к ней и взяла ее за руки.

— Мы же друзья, верно?

— Надеюсь. Ты видишь мои закрытые истории в Инстаграме, и если мы не друзья, мне срочно нужно пересмотреть список подписчиков.

Я невольно рассмеялась.

— Мы друзья, так что я скажу тебе: к черту Ромео-Роба.

Она моргнула.

— Что?

— К черту Роба, — повторила я. — Ты слишком умная, слишком красивая и слишком успешная, чтобы позволять какому-то гитаристу третьего сорта из никому не известной группы обращаться с тобой, как с расходным материалом. Ты не такая.

— Он вообще-то играет на басу… — пробормотала она.

— Пошел он нахуй! Почему ты снова и снова к нему возвращаешься, если он делает тебя несчастной?

Ее глаза расширились, рот приоткрылся, но она тут же осеклась, покосившись на семью в углу. Родители поспешно закрыли детям уши, явно шокированные моей тирадой. Мне было все равно. Это был мой момент.

— Я понимаю, он горячий. Наверное, это лучший секс в твоей жизни. Но если ты не чувствуешь бабочек в животе каждую секунду, когда ты рядом с ним, если он не делает тебя счастливой, то какого хрена ты тратишь на него свое время? У тебя всего одна жизнь, — сказала я, потому что если я чему-то и научилась в квартире, путешествующей во времени, так это тому, что сколько бы у тебя ни было времени, его всегда оказывается мало. А я хотела начать жить так, чтобы наслаждаться каждым мгновением.

— И если ты проживешь ее правильно, — добавила я, вспоминая, как моя тетя смеялась, когда мы мчались по аэропорту, пытаясь успеть на стыковочный рейс, как раскидывала руки на вершине холма в Эдинбурге, у руин Парфенона, на крышах Санторини, будто пытаясь обнять небо; как всегда долго выбирала, что заказать в кафе; как расспрашивала всех подряд об их историях, вбирала их сказки и гналась за луной.

— Если ты проживешь ее правильно, одного раза будет достаточно.

Джульетта долго молчала, а потом ее лицо скривилось, и по щекам потекли слезы.