Мой темный принц (ЛП) - Шэн Л. Дж.

— А я наслаждаюсь долгими прогулками в аду с моими лучшими приятелями Дамером и Банди. — Себастьян фыркнул, взяв с прилавка маленькую бутылочку с солью для ванн. — Я не куплюсь на то, что ты продаешь, Оливер. Ты такой же несчастный и одинокий, как и я. Просто тебе лучше удается притворяться, что это не так.

Ты просил меня быть таким, - хотелось кричать мне.

Но вместо этого я проглотил свое разочарование, похоронив его рядом с обидой.

Он высыпал соль в воду. Его тело постоянно болело. Он использовал промышленное количество солей, масел и поливитаминов, чтобы попытаться облегчить боль.

Я расправил плечи.

— По крайней мере, я не прячусь от мира.

Он откинул голову назад и издал горький смешок.

— Попробуй пожить в моем теле хотя бы минуту, и ты тоже почувствуешь.

Это заставило меня замолчать.

Я знал, что он прав. Я просто не хотел, чтобы он был прав.

Себастьян присел на край ванны, наблюдая, как соли шипят в воде, превращаясь в молочный цвет.

— Что-нибудь еще, старший брат?

— Вообще-то, да. Мне нужен совет.

— Skyn ultra-thin, хотя Trojan Magnum тоже подойдут (прим. Марки презервативов)

Я проигнорировал его шутку.

— Брайар ведет себя как чертовка. Я не знаю, что с ней не так...

— А ты не пробовал отключить ее от сети, перезагрузить, а потом снова подключить, но на этот раз не разрушая ее жизнь?

Мои зубы сомкнулись. Я постарался сохранить нейтральный тон.

— Как я уже сказал, в последние пару дней она была непокорной. Она может попытаться проникнуть в твое крыло.

— Верно подмечено. Я буду драться с ней в любое время и в любом месте, где она захочет.

— Ты не тронешь ни одного волоска на ее голове, — возразил я, и мой тон прозвучал резче и грубее, чем я намеревался.

Это заставило Себа поднять глаза от воды.

— Прости?

— Ты не сможешь ее тронуть, если она придет сюда. Или устраивать сцену. Если ты хоть немного заставишь ее чувствовать себя неловко...

— Тогда что? — Он встал. Себ жил для того, чтобы заставить меня чувствовать себя маленьким, виноватым и незначительным. — Что ты тогда сделаешь? Я твой младший брат, чью жизнь ты разрушил. Ты не посмеешь мне мстить.

Может быть, дело было в постоянных мелких пакостях, которые Брайар устраивала мне. Может, дело в десятилетии бессонных ночей. Может быть, дело в напряжении от того, что самая сексуальная женщина планеты терлась об меня двадцать четыре часа в сутки.

Но впервые с тех пор, как я разрушил жизнь Себа, я сорвался.

Я рванулся вперед, встав с ним нога в ногу и вцепившись ему в лицо. Наши носы почти соприкоснулись. Тяжелый вздох вырвался из моих губ. Я даже не знал, почему. Почему я, наконец, решил прорваться сквозь это дерьмо.

— Мне плевать, что я сделал с тобой почти два гребаных десятилетия назад, Себастьян. — Я ткнул пальцем ему в грудь. — Это была ошибка, и я плачу за нее каждый день. Дорогой ценой. Я попросил прощения. Я постоянно прошу. Но сейчас я говорю тебе: если ты причинишь боль этой женщине, я уничтожу тебя и не оставлю ничего, что можно было бы запятнать. Ты понял?

Его голубые глаза заблестели. Я подумал, не заплачет ли он. Интересно, сможет ли он вообще. Я никогда не видел, чтобы Себастьян плакал. С тех пор как ему исполнилось пять. И даже после того, что я с ним сделал.

— Если она тебе так дорога, почему ты согласился ее бросить?

Из-за тебя, - хотелось закричать мне. Потому что я был слишком занят, пытаясь сделать все лучше для тебя. Пытался исправить тебя. Я не мог спасти вас обоих, поэтому выбрал тебя.

Я вспомнил тот момент, когда пообещал Себастьяну держаться подальше от Брайар.

Он сидел на больничной койке, а я держал зеркало и смотрел, как он распутывает бинты на лице. Как только он увидел себя, его вырвало. На зеркало. На мою руку. На простыни. На кафель в палате.

Затем он повернулся ко мне, абсолютно серьезный, и спросил:

— Ты хочешь загладить свою вину?

Я кивнул, сердце заколотилось в горле.

— Я дам тебе все, что ты захочешь.

— Что угодно?

— Все, что угодно, — пообещал я.

— Я хочу твоего счастья.

Я покраснел, испугавшись того, как он это воспримет.

— Себ...

— Уходи от Брайар Роуз.

Мне показалось, что он ударил меня.

— Что, прости?

— Ты отнял у меня все шансы на счастье. Я лишаю тебя. Оставь Брайар Роуз, живи своей жалкой жизнью без нее и помни, каково это, когда у тебя отнимают то, что тебе дороже всего.

Я мог бы сказать «нет». Сказать ему, что он сказал это только от злости, страха и разочарования, что потерял все. Что, возможно, через месяц, или год, или даже пять он пожалеет о том, что попросил меня отказаться от нее.

Но он не пожалел.

Вместо этого я согласился.

— Потому что ты меня попросил, — тихо сказал я, хотя сама себе не верил.

— Это полная чушь, и ты это знаешь. — Себастьян отступил назад, покачал головой и выключил кран. — Но ладно. Я обещаю не разрывать ее на части, если она найдет сюда дорогу.

— Спасибо.

— Но я не могу обещать, что не буду говорить о тебе гадости.

Он уже стягивал с себя шорты - мой сигнал уходить.

— Все в порядке. — Я махнул рукой за спину. — Вступай в клуб.

— Я председатель. — Я захлопнул дверь перед его носом, покачав головой, но не раньше, чем он успел крикнуть: — Не волнуйся, Олли. Если тебе от этого станет легче, я уверен, что она ненавидит тебя меньше, чем я.

51

Оливер

Пушечное ядро с обрыва. Алкогольное отравление. Повесившись на бороде официанта длиной по пояс, которая, как я клялся, попала в мое вино.

Я не знал, как покончу с собой сегодня вечером.

Я просто знал, что убьюсь.

В данный момент я размышлял о том, чтобы схватить свой нож для стейков и проткнуть им сердце. Хотя я был открыт и для других способов, включая (но не ограничиваясь ими) набивание карманов камнями и бросание в озеро (спасибо, Вирджиния Вульф), а также старый добрый прыжок в «Ламбо» и нажатие на педаль газа на протяжении всей поездки в ближайший дуб.

Сказать, что ужин был ужасным испытанием, все равно, что назвать цунами мокрым.

Ужин не был ужасным.

Это была жестокая бойня масштабов Джека-потрошителя. Полное уничтожение жалких остатков моей души.

Как ни странно, причудливая обстановка напоминала мне сказку. Длинный обеденный стол в деревенском стиле тянулся по периметру причала, по бокам стояли деревянные скамьи. На простой льняной скатерти красовались канделябры из искусственного рога и голубые розы.

Свечи светились оранжевым светом, освещая наши лица. Нежные волны бились о берег, путаясь в песке, а затем отступали. Мы набили свои лица резными гранатами, импортным шампанским и свежим деревенским хлебом.

Все было прекрасно. Совершенно идеально.

Если не считать компании.

— Розы без колючек. — Брайар взяла одну из роз, только что сорванную в нашем саду, и провела по бархатистым лепесткам своими нежными пальцами. По ее щекам пробежала горькая улыбка. — Выщипывать шипы у роз - все равно что удалять когти у кошки. Это оставляет их беспомощными, чтобы защитить себя. Такой ли ты человек, Олли?

Все взгляды за столом обратились ко мне.

— Нет. — Я сдержал всплеск разочарования, стараясь говорить беззаботно. — Я просто беспокоился о том, что Даллас может получить травму. Она... э-э... уникальна.

Ромео отложил нож для стейка, похлопал себя по уголкам рта, как опытный аристократ, и продолжил рычать на меня:

— Тебе предстоит несколько чертовски уникальных операций по восстановлению костей, если ты сейчас же не извинишься перед моей женой.

Его жена, однако, не обиделась.

— Брайар, мне нравится твое платье. — Даллас похлопала ее по обширному декольте, облаченному в расшитое платье от Валентино, которое стоило больше, чем нью-йоркская квартира. — Откуда оно?