Нежеланный брак (ЛП) - Маура Катарина

Я смотрю в ее глаза, пока одинокая слеза скользит по ее щеке, оставляя за собой путь разрушения. Какой ценой бы это ни далось, я заберу всю боль, которая затмевает ее ослепительно-синие глаза.

— Он не всегда был таким, знаешь? — ее голос дрожит, когда она убирает прядь волос за ухо. — Когда я была маленькой, он был заботливым. Я не уверена, любил ли он меня или просто мое будущее, но к концу это точно было второе.

Она делает неровный вдох, и я чувствую, как ее тело напрягается в моих руках.

— Сначала все было не так плохо. Я никогда не имела той же свободы, что мои сводные сестры, но я любила играть на пианино, так что меня это не сильно беспокоило. Все изменилось, когда мне исполнилось восемь, и я сказала ему, что хочу бросить. Тогда он впервые ударил меня.

Кровь ударяет мне в голову, и я перестаю слышать ее слова на несколько секунд. Все, что мне хочется, — это выследить этого ублюдка и стереть его в порошок.

— Мне не разрешали бросить занятия, потому что он был уверен, что это даст мне способ сократить то расстояние, которое ты установил. Именно тогда он был хуже всего, понимаешь? Каждый раз, когда тебя фотографировали с другими женщинами, или когда ты отказывался видеть меня, несмотря на то, что был в стране, он наказывал меня. Его не волновало, что я была подростком на протяжении большей части твоих интрижек, или что наша помолвка была всего лишь устным соглашением, которое имело мало общего с нами лично. Полагаю, дело было не в оскорблении — он боялся, что ты откажешься от сделки между нашими семьями, и ему нужны были деньги.

Фэй закрывает глаза, глубоко вдыхая, прежде чем продолжить:

— Сначала он извинялся. Говорил, что дисциплина — часть его обязанностей. Но со временем он перестал придумывать оправдания. Я много раз думала о побеге, но он грозился выплеснуть всю свою ярость на мою мачеху и сестер.

Она стискивает зубы, а ее взгляд падает на сцепленные пальцы.

— Ты хоть представляешь, как больно осознавать, что я всего лишь продукт твоих желаний? Я понятия не имею, кем бы я была, если бы не была помолвлена с тобой с рождения. Была бы я вообще пианисткой? Разрешили бы мне завести своих друзей? Поступила бы я в колледж, и если бы поступила, что бы я выбрала изучать? Я не знаю, Дион. Я понятия не имею, кем бы я была, если бы не ты, и я ненавидела тебя за это. Я не думала, что это изменится, но ты… ты заставил меня почувствовать себя такой противоречивой. Ты совсем не такой, каким я тебя представляла, и какое-то время я думала, что ошибалась насчет тебя. Ты заставил меня поверить, что… что ты не будешь контролировать меня так, как мой отец.

Я крепче сжимаю ее в своих объятиях и качаю головой.

— Все, что я делал, было ради твоей защиты. Я бы никогда не использовал тебя так, как он. Неужели ты этого не видишь? — Мой голос полон отчаяния. Моя защита лишь задушила ее, но я уже ничего не могу изменить.

Она кивает, ее голос едва слышен:

— Вижу. Я понимаю, Дион. Но… мне просто хотелось, чтобы ты поговорил со мной, прежде чем что-то делать. Потому что, не поговорив со мной, ты обрек моих сестер на страдания. Незадолго до свадьбы отец перестал меня бить — он стал срывать злость на моей младшей сестре, и заставлял меня смотреть, говоря, что этого бы не случилось, если бы я просто подчинялась, если бы я старалась угодить ему в том, из-за чего он злился. Когда ты так поступил с ним, ты поставил моих сестер под угрозу, а я даже не понимала этого. Я согласилась выйти замуж только ради них, чтобы защитить их, и ты лишил меня этой возможности. Я… я не знаю, что теперь делать.

Она прислоняется лбом к моему плечу, и я крепко обнимаю ее, пока ее сотрясают безудержные слезы, душевная боль пронизывает все ее тело. Мне, блять, разрывает сердце видеть ее в таком состоянии, и больше всего от осознания, что в этом виноват только я.

​​Каждая частичка боли, которую она испытывала на протяжении многих лет, была прямым результатом моих действий. Каждая частичка вреда, который ей был причинен, произошла из-за меня.

— Я могу заставить его исчезнуть.

Она напрягается и яростно качает головой.

— Я стану таким же чудовищем, как и он, если причиню ему боль, Дион. Я не хочу переходить эту черту. И я не хочу, чтобы ты сделал это ради меня. Пожалуйста, не пачкай руки. Обещай мне.

Я закрываю глаза, сдерживая ярость, которая пульсирует во мне, требуя выхода. Она не понимает. Она слишком чистая, слишком добрая для этого мира. Но если она просит меня не разрывать этого ублюдка на куски…

Я вдыхаю ее запах, чувствую, как ее хрупкое тело дрожит в моих руках, и выдыхаю сквозь стиснутые зубы:

— Обещаю.

Моя жена чуть отстраняется, заглядывает мне в глаза, и я, сжав зубы, медленно киваю. Я не могу ей отказать. Никогда не мог. Она внимательно изучает меня, и только когда находит в моем взгляде то, что искала, наконец расслабляется, вновь прижимаясь ко мне.

— Я не знаю, что делать, Дион, — шепчет она, ее дыхание обжигает мою шею. — Но я знаю, что мне нужна помощь.

Я провожу ладонью по ее спине, притягивая ближе, давая ей почувствовать, что она больше не одна.

— У тебя есть она, — обещаю я, мой голос звучит низко, уверенно. — У тебя есть я.

Глава 46

Дион

— Его привезли на один из моих строительных объектов, — говорит мне Ксавьер по телефону, пока я сажусь в машину. — В это время суток там совершенно безлюдно.

— Тогда увидимся через двадцать минут.

Он удовлетворенно мурлычет:

— Не знаю, зачем тебе понадобилось схватить своего тестя, но раз уж это ты — уверен, он этого заслужил.

— Заслужил, — отвечаю я, ощущая противоречие внутри. Фэй сказала, что не хочет его трогать, потому что не желает опускаться до его уровня, но, черт возьми, я уже намного ниже. Если я доведу это до конца, а она узнает — потеряю ли я доверие, которое она мне подарила?

— Отлично, потому что я по пути захватил все твои любимые инструменты. Привяжу его и подготовлю к твоему приезду.

Я фыркаю, не удержавшись. Ксавьер так же безумен, как и я, и его полное отсутствие осуждения — именно то, что мне сейчас нужно.

— Вот это друг.

Ксавьер смеется:

— Ты мне должен.

Я качаю головой, проезжая через закрытый участок дороги в сторону его недостроенного жилого комплекса.

— Черт бы побрал этих Кингстонов и их вечные должки.

Самое забавное, что ему от меня ничего не нужно. Так же, как нет ничего, чего я бы не сделал для него. Если Ксавьеру когда-нибудь понадобится моя помощь, я буду рядом. Особенно после сегодняшней ночи.

Я нахожу его, прислонившимся к капоту Aston Martin, с телефоном у уха. Он заканчивает разговор, когда я паркуюсь рядом, и встречает меня с легкой улыбкой.

— Ты в порядке? — спрашивает он, внимательно изучая мое лицо. — Ты выглядишь гораздо более… озабоченным, чем обычно. Ты уверен, что хочешь это сделать?

Я колеблюсь. Я не могу позволить ему уйти от наказания за годы, что он мучил мою жену, но смогу ли я скрывать это от нее всю жизнь? Такой секрет не может оставаться погребенным вечно. И когда он выйдет наружу, она поймет, что я такой же монстр, как и ее отец. Она думает, что знает, кто я, но она еще не видела всей глубины моей жестокости — и я не хочу, чтобы видела.

— Да, — тихо отвечаю я.

Ксавьер изучающе смотрит на меня, будто подумывая остановить.

— Дион, — начинает он, но вдруг выпрямляется, его взгляд устремляется мимо меня.

Я оборачиваюсь и вижу, как к нам подъезжают пять суперкаров, и шок пронзает меня, когда они паркуются ровной линией, блокируя мои и Ксавьера машины. Двери открываются, и из них выходят мои братья и Сайлас — их выражения мрачны.

— Ты им сказал? — спрашиваю я Ксавьера.

Он качает головой, выглядя скорее впечатленным, чем обеспокоенным.

Зейн останавливается передо мной, скрещивает руки на груди, в его взгляде — упрек.

— Мне обидно, что ты пытался скрыть это от нас, — говорит он, его челюсть напряжена.