Нежеланный брак (ЛП) - Маура Катарина

Глаза Абигейл вспыхивают.

— И чья это вина? Если бы ты не забрала у него деньги, которые тебе даже не нужны, он бы не оказался в таком положении.

Ее взгляд на миг задерживается на Дионе, словно она не уверена, насколько далеко может зайти в его присутствии.

Я смотрю на нее и вдруг понимаю, как долго оставалась слепа. Она единственная, кого я когда-либо по-настоящему считала матерью, и я так отчаянно хотела почувствовать себя частью семьи, что отказывалась видеть ее недостатки. Для нее я была таким же инструментом, каким была для отца.

— Я должна была понять это еще тогда, когда ты отказалась бежать со мной и девочками, вместо этого заставив меня выйти замуж. Почему бы и нет? До недавнего времени он не трогал твоих дочерей. Ты действительно верила, что его гнев утихнет, как только я выйду замуж и исчезну из его поля зрения.

В ее глазах мелькает замешательство, и тогда до меня доходит, что она ожидала совсем другой реакции. Я всегда плохо переносила мысль о том, что могу разочаровать ее, и даже легкий упрек с ее стороны неизменно приводил к тому, что я извинялась и снова подчинялась.

— Я любила вас, знаете? Всех вас. Теперь я понимаю, что это чувство никогда не было взаимным, но это правда. Годами я держала собранный чемодан и план побега. Но я оставалась, потому что любила вас настолько, что не могла оставить вас наедине с тем, что сделал бы с вами отец, если бы я исчезла.

Я была так глубоко погружена в их ложь, что не осознавала, как они все манипулировали мной. Они использовали мое стремление быть частью семьи, быть любимой, обратили его против меня.

— Я пришла попрощаться, — шепчу я, чувствуя, как дрожит мой голос. — Я оплачу обучение Линды и Хлои в колледже, потому что, несмотря ни на что, хочу, чтобы у них было будущее. Но на этом все. Я больше не ваша марионетка. У вас был шанс уйти от отца, покинуть этот дом, но вы выбрали остаться, даже если это означало пожертвовать моей свободой и счастьем. Вы сделали свой выбор, и я, наконец, готова это принять.

— Фэй… — осторожно начинает Хлоя.

Я отступаю на шаг и качаю головой.

— Нет, — обрываю ее, прежде чем она успевает выдать привычные оправдания. — С меня хватит.

— Фэй! — вскрикивает Линда, в ее голосе отчаяние. — Ты думаешь, тебе это сойдет с рук? Одумайся, и мы тебя простим. Мы забудем о том, что ты сделала с отцом. Мы же можем быть семьей, ты ведь знаешь? Неужели ты этого не хочешь?

Я беру Диона за руку и переплетаю наши пальцы, впервые за долгое время ощущая внутренний покой. Поднимаю наши соединенные руки и с легкостью в голосе отвечаю:

— У меня уже есть семья.

Я чувствую его взгляд на себе, когда он подносит мою руку к губам и нежно целует костяшки пальцев.

— Кроме того, кажется, вы не до конца понимаете, кем я теперь стала, — продолжаю я, наслаждаясь моментом. — Я Фэй Виндзор. Я не имею никакого отношения к «несчастному случаю» с отцом, но даже если бы имела… это бы ничего не изменило. Я могла бы вонзить нож ему прямо в сердце и провернуть его, и вы бы не смогли сделать абсолютно ничего.

Дион усмехается, а когда я поднимаю на него взгляд, то вижу в его глазах чистую гордость.

— Вот она, моя девочка, — шепчет он.

Я улыбаюсь ему в ответ, не чувствуя ни капли вины, ни груза ответственности — впервые в жизни.

— Отвези меня домой, — прошу я.

Дом. Это не просто стены и крыша. Это безопасность, уют, принятие. Это он.

Глава 48

Дион

Я понимаю, что это сон, когда вижу, как мама улыбается мне, пока мы вдвоем бредем по полям возле нашего поместья. Я держу ее за руку, и она кажется куда меньше, чем я ее помню.

— Она никогда тебя не простит, знаешь? — говорит мама. — Ты изо всех сил старался игнорировать прошлое, и я уважаю это, но ты не сможешь от него убежать. Она узнает, что ты убил ее мать, и ты ее потеряешь. Но ты ведь и сам это понимаешь, да? Где-то глубоко внутри ты уже готов к этому. Именно поэтому ты начал отдаляться. Ты чудовище, Дион. Был им тогда и остался сейчас. Только стал еще хуже. Если бы твои братья не вмешались, ты бы вошел в тот дом и мы оба знаем, что ты не остановился бы, пока Фэй не осталась круглой сиротой.

Я смотрю на нее, ощущая, как сердце уходит в пятки.

— Знаешь, что самое ужасное в этих снах? — произношу я глухо. — Теперь у меня больше воспоминаний о тебе вот такой, чем о тебе настоящей. И я уже не могу сказать, что из этого правда. Ты ненавидела меня тогда? Ты действительно винишь меня за то, что случилось? Мам, я правда этого заслуживаю?

Она, конечно, права. Я хочу сбежать от прошлого. Я бы отдал все, чтобы начать с чистого листа, стать тем, кем Фэй считает меня, но это невозможно.

— Заслуживаешь, — отвечает она просто. — Ты сам слышал ее, да? Она хотела сбежать от тебя. Думаешь, что-то изменилось? Она остается лишь потому, что считает, будто в долгу перед тобой, потому что она такая — ответственная, она платит по счетам, какой бы ни была цена. Но она никогда не выбирала тебя, Дион. Просто делает все возможное, чтобы справиться с дерьмовой ситуацией. И ты это знаешь. Фэй никогда тебя не полюбит. Как она может? Ты для нее тюремщик. Ты ничем не лучше ее отца.

Я разжимаю пальцы и делаю шаг назад.

— Прекрати, — предупреждаю я. — Ты ничего не знаешь ни о ней, ни о нас. Я люблю ее.

— Правда? — мягко переспрашивает она. — А ты вообще знаешь, что такое настоящая любовь? Ты любишь ее или просто хочешь владеть ею, подчинить ее? Такой, как ты, не способен любить.

Я делаю еще шаг назад, но она только ухмыляется, дразня меня.

— Давай, — шепчет она. — Разрушь ее. Так же, как разрушаешь все, к чему прикасаешься. Просто не говори потом, что я тебя не предупреждала, когда в твоих руках останутся лишь осколки той, кем она могла бы стать.

— Дион! — Меня резко вырывают из сна. Встревоженный взгляд Фэй мечется по моему лицу. — Господи, — шепчет она, обнимая меня крепче. — Я так боялась. Ты не просыпался.

Я моргаю несколько раз, пытаясь окончательно прийти в себя, и сжимаю ее в ответ. Где-то среди ночи она забралась на меня, усадила прямо, и теперь мое липкое от пота тело прижато к ее теплой коже.

— Фэй — Ее имя слетает с моих губ, как молитва, как мольба. Я зарываюсь лицом в изгиб ее шеи, пока в голове гремят слова матери.

Она немного отстраняется, ее ладони ложатся мне на плечи.

— Что случилось? Что тебе приснилось? — голос ее дрожит. — Я никогда не видела тебя таким, Дион. Ты метался во сне, что-то бормотал… ты умолял о чем-то и снова и снова извинялся.

Я? Я не помню этого. Чем дальше отступает сон, тем больше деталей стирается из памяти, но холодный, безжалостный голос матери по-прежнему звучит в ушах.

— Она права, — шепчу я. — В конце концов, я тебя потеряю, да? Ты никогда меня не простишь.

— Простить за что? — Фэй смотрит на меня настороженно.

Я заглядываю в ее потрясающе синие глаза, чувствуя себя потеряннее, чем когда-либо. Каждый раз, когда мои демоны выползают наружу, они тянут меня в ад. А жизнь без нее — это и есть ад. Я на перепутье. Вина сжирает меня изнутри, но часть меня хочет поверить в свою жену. Может быть, мама права… но что, если нет? А если Фэй сможет любить меня, несмотря ни на что?

— Это я виноват в смерти моих родителей… и твоей матери.

Она замирает, глаза едва заметно расширяются.

— Дион, они погибли в авиакатастрофе, — осторожно напоминает она.

Я сглатываю и киваю.

— Знаю. — Годы терапии научили меня справляться с этим, смотреть на вещи рационально. Но я до сих пор уверен, что частично виноват. — Их не было бы на том самолете, если бы не я, Фэй. Они полетели в Лондон, потому что занимались расширением Фонда Staccato, и переговоры шли не так гладко, как они ожидали. — Я судорожно вдыхаю и откидываюсь на спинку кровати, прижимая ее к себе еще крепче. — А у меня был концерт. Мой первый большой сольный концерт. Я умолял их вернуться. Я сказал, что никогда их не прощу, если мне придется выйти на сцену без них. Обвинил их в том, что чужие дети для них важнее, чем я. Мы ужасно поссорились, телефонный счет тогда вышел просто космический. Твоя мама пыталась меня успокоить, но я ее не слушал. Она пообещала, что приедет на следующие концерты, знаешь? Сказала, что ни за что их не пропустит, что привезет тебя с собой, и вы будете поддерживать меня вместе. Последнее, что я ей сказал, было… что я их ненавижу.