Искалеченная судьба (ЛП) - Джеймс М.

Я сворачиваю с главной дороги на боковую улочку, и София бросает на меня взгляд, когда мы замедляем ход.

— Куда мы едем? — С любопытством спрашивает она.

— На пляж. Я хочу немного подождать, прежде чем мы вернёмся в пентхаус.

Я ожидаю, что она запротестует, скажет, что устала, но она этого не делает. Вместо этого она тянется к резинке для волос, стягивает волосы на макушке и откидывается на спинку сиденья кабриолета. На её губах играет лёгкая улыбка, пока мы направляемся к берегу.

Когда мы отдаляемся от города, улицы становятся более тихими, а жилые районы более сонными в этот поздний час. Некоторое время мы едем вдоль побережья с опущенной крышей, вдыхая солёный воздух. Рука Софии лежит на моём бедре, и её тёплая тяжесть наполняет меня ощущением умиротворения, которого я не испытывал уже давно. Несмотря на беспокойство о возможных нападениях и подозрительного мужчину в клубе, я бы не хотел быть сейчас где-то ещё.

Когда мы выезжаем на длинный участок открытой дороги, я сильнее нажимаю на газ. По мере того, как стрелка спидометра поднимается всё выше, напряжение покидает моё тело. В этом есть свобода: в мощи машины подо мной, в пустынной дороге впереди, в обдувающем нас ветре и в прекрасной женщине рядом со мной. Я впитываю всё это, позволяя себе, наконец, просто быть и получать удовольствие от того, что я хочу.

С той первой ночи, проведённой с Софией, я повторяю это всё чаще и чаще. После многих лет, когда я держал себя в руках, это ощущение свободы становится для меня всё более привычным.

Наконец, я сбрасываю скорость и сворачиваю на частную подъездную дорогу, ведущую к уединённому участку пляжа. Сейчас раннее утро, далеко за полночь, и ночь становится пугающе тихой, как это бывает только в это время суток, когда я паркую машину на песке.

Я выхожу и обхожу вокруг, чтобы открыть дверцу машины Софии.

— Пойдём со мной, — говорю я, беря её за руку. — Давай прогуляемся.

Я веду её вниз, туда, где волны мягко набегают на берег, и нахожу удобное место с твёрдым песком. Мы садимся бок о бок, наблюдая, как вода простирается до самого края ночного неба.

— Мне здесь нравится, — тихо произносит София. — Пляж - моё любимое место, куда я прихожу, чтобы подумать.

Я удивлённо смотрю на неё.

— И моё тоже. Я тоже так делаю. — Это признание тоже стало для меня неожиданностью, ведь я обычно не делюсь своими переживаниями. Я не планировал откровенничать с ней сейчас, но если не сейчас, то когда? Между нами что-то изменилось. И если это будет тот брак, о котором я даже не смел мечтать, то мне нужно понять, сможет ли он устоять на этих новых основах, а не только на одном желании.

— Я часто приезжал сюда, когда был подростком, — говорю я ей, мой голос едва слышен на фоне шума прибоя. — Когда дома становилось слишком много дел и мне нужно было побыть одному, чтобы подумать.

Она поворачивается, чтобы посмотреть на меня, и её лицо смягчается в тусклом лунном свете. В нём есть что-то ещё…осторожность, я думаю? Нерешительность? Я не уверен. Но в её голосе звучит сочувствие, когда она говорит:

— Ты уставал от своего отца?

Я киваю.

— Он всегда был таким... требовательным. И как его единственный сын и наследник, я нёс на себе всю тяжесть его ожиданий. — Я набираю горсть песка и пропускаю его сквозь пальцы. — Были времена, когда я ненавидел его за это.

— А теперь?

— Теперь я просто хочу отличаться от него. — Я резко выдыхаю. — Эта жизнь… наш мир, он не прощает слабости. Он этого не допускает. И у меня нет желания быть слабым. Но я хочу, чтобы в нём было меньше насилия. Меньше... боли, причиняемой тем, что мы делаем. Я думаю, мы можем найти более прямой путь вперёд, оставаясь при этом теми, кто мы есть.

— Что ты имеешь в виду? — Осторожно спрашивает она, и я поворачиваюсь, чтобы взглянуть ей в лицо.

— Я хочу узаконить некоторые из наших предприятий, — говорю я. — Очистить Братву. Я хочу, чтобы решения не всегда были связаны с кровью.

София издаёт тихий задумчивый звук, который вырывается из её горла.

— А что думает твой отец? — Спрашивает она.

Я мрачно усмехаюсь.

— Он, конечно, считает это слабостью. Как отказ от нашего наследия. Но я вижу в этом эволюцию. Адаптацию. — Я делаю паузу, изучая её реакцию. — А ты что думаешь? — Спрашиваю я.

Она, кажется, удивлена моим вопросом, как будто не ожидала, что я буду ценить её мнение.

— Я думаю… перемены неизбежны. Бороться с этим, всё равно что пытаться сдержать прилив, — говорит она, указывая на океан. — Если ты захвачен этим, ты можешь приспособиться или утонуть. Если ты хочешь быть приливом, то тебе нужно быть неумолимым. Безжалостным. И другие последуют за тобой или утонут вслед за тобой.

— Я не уверен, что хочу кого-то топить, — тихо говорю я. — На мою долю выпало столько насилия, что хватило бы на целую жизнь. Но ты права: для перемен нужна убеждённость. Мне придётся быть твёрдым в своих решениях.

Она улыбается, но в её улыбке есть что-то нерешительное, словно она глубоко задумалась. Я ловлю себя на мысли, что хочу проникнуть в её мысли, узнать больше об этой женщине, которая не похожа ни на кого из тех, с кем я когда-либо сталкивался. Эта женщина продолжает удивлять меня снова и снова.

— Расскажи мне что-нибудь о себе, — мягко прошу я. — Что-нибудь настоящее.

Её улыбка слегка увядает.

— Например, что?

— Что угодно. Что-нибудь из прошлого. До нас, до того, как мой отец решил, что ты должна стать моей женой. — Я протягиваю руку и убираю прядь волос с её лица. — Я хочу узнать тебя, София.

Она долго молчит, устремив взгляд к горизонту. Когда она говорит, её голос звучит мягче, чем обычно, и в нём слышится что-то похожее на грусть.

— Ты знаешь обо мне всё, — тихо произносит она. — Я училась в колледже в Шотландии, а после него путешествовала по Европе...

— Нет, — перебиваю я её. — Я имею в виду не это. Ты рассказывала о том, что твой отец брал тебя с собой на работу, и о том, что тебя учили драться...

— Я не хочу об этом говорить, — теперь уже она прерывает меня. — Это была прекрасная ночь, Константин. Я не хочу думать обо всём этом. Мне бы хотелось просто быть здесь и сейчас, с тобой.

Она вновь поворачивается ко мне, приподнимается и наклоняется ближе. Я ощущаю, как меня притягивает к ней, словно моё тело намагничено. Мне хочется подтолкнуть её, попросить поделиться чем-то ещё, но её губы находят мои, и моё желание нарастает, словно прилив.

Я наклоняюсь к её губам, и её руки зарываются в мои волосы, её тело приподнимается, чтобы прижаться к моему. Я провожу языком по её рту, тёплому и влажному, и мой член пульсирует, страстно желая погрузиться в другой влажный жар.

Небо начинает светлеть. Мы не спали всю ночь, и моё желание достигло предела. Я чувствую, как теряю самообладание, и потребность найти утешение в объятиях моей жены становится непреодолимой. Я притягиваю Софию к себе, сажая её на колени.

Она резко прерывает поцелуй, качая головой. Я всё ещё ощущаю на своих губах солёный привкус её губ.

— Не здесь, — говорит она с дрожащим смехом. — Не на песке.

Она встаёт, держа туфли в одной руке, а другой тянется к моей. Я поднимаюсь рядом с ней, всё моё тело жаждет её прикосновений. Я обнимаю её за талию и быстро веду вверх по дюне, туда, где припаркован автомобиль. Когда мы достигаем машины, я резко поворачиваю её, прижимая спиной к капоту. Одной рукой я распускаю её волосы и обхватываю их пальцами.

— Я хочу твой рот, — хрипло бормочу я. — Прямо здесь, София.

Она безмолвно опускается на асфальт, её каблуки падают на землю рядом с нами, когда она тянется к моему ремню и умело расстёгивает его. Я вижу, как над нами сереет небо, краем глаза замечаю, как медленно поднимается солнце, и в любой момент кто-нибудь может подъехать и увидеть нас. Но мне всё равно. Я Константин Абрамов, и никто не смеет указывать мне, что я могу и чего не могу делать в этом городе. Если я хочу, чтобы моя жена отсасывала у меня на фоне пляжа, когда солнце встаёт за нашими спинами, и я могу выбрать, кончить ей в рот или в киску, то, чёрт возьми, именно это я и собираюсь сделать.