Её нельзя (СИ) - Асхадова Амина

Осталось сказать это тому, чей смех поднимал во мне толпу мурашек и пока только — страх. Ведь Эмиль был зол.

Его люди повредили мне руку, когда вытаскивали из машины. Они не знали, но я бы вышла сама. Не стоило вредить. Не знаю, как брат оправдается перед отцом за свой третий проступок в этой жизни, но в своем решении относительно меня Эльман был категоричен. Он был убежден, что отец отправит меня на аборт.

Из-за моей боли в моей руки Эмиль смягчился. Налил горячую воду в широкую ванну и помог мне туда опуститься.

Я с горечью подумала о другом: неужели для того, чтобы мой муж смягчился и забыл, чья я дочь, мне нужно было повредить руку? Мама, словно зная правду этой вселенной, оказалась права: Эмиль похож на моего отца. Сам того не ведая.

— Тепло? — низкий голос раздался совсем рядом.

— Да.

Эмиль отказался оставлять меня одну. Словно я вот-вот сбегу.

А сбегать больше не стоило.

И, признаться, некуда. В родительский дом — опасно. А Эльман дал ясно понять, что теперь это не его заботы. Ладно бы я противилась Эмилю или он бы поднимал на меня руку, но я сама заверяла брата в обратном. Заверяла, что мне с Эмилем хорошо.

— Папа снова солгал? — спросила я шепотом.

Имея в виду ту женщину. Камиллу.

— Солгал.

— А ты?

— Я честен с тобой.

— А доказательства?

— Когда ты будешь готова.

Эмиль сел рядом, на бортик. Я скользнула взглядом по его брюкам, по ремню. Я же полюбила его за что-то тогда, на отдыхе. Влюбилась добровольно. Как девочка.

Мне просто нужно забыть, как он выводил тату с моего тела. И как сильно он ненавидит моего отца. Тату мне и самой никогда не нравилось, но в юности меня не спрашивали, и в пятнадцать лет нарисовали на пояснице монограмму с инициалами семьи. Такая была у всех — это приказ отца, которому никто и никогда не перечил. Даже Эльман, почитавший отца всегда с уважением.

— И когда я буду готова?

— Когда сделаешь выбор.

Я покачала головой.

Эмиль нашел для меня лепестки роз. Кажется, он велел сорвать много роз из своих теплиц. Я посмотрела на свое обручальное кольцо — такого не было ни у кого, ручная работа…

Ему было не жалко для меня ничего.

Я вытянула ноги, погружаясь в воду по горло. Эмиль склонился, запуская руку под воду. Он коснулся сперва плеча, затем поднялся выше — к горлу, и запрокинул мою голову.

— Тебе придется выбрать, кем быть: женой Эмиля или послушной дочерью Эмина Шаха. Жена Эмиля всегда рядом с ним. Это мои последние слова. Еще раз уйдешь… — Эмиль едва сдерживался, он плотно сжал челюсти.

— И что ты сделаешь со мной?..

«С нами», — чуть не сказала я, прикладывая ладони к еще плоскому животу. Этот жест остался незамеченным из-за плавающих лепестков.

Я вдруг вспомнила слова отца. Он дал понять, что дети от влиятельного мужчины — это опасно.

Лежа в ванной совершенно голой под суровым взглядом своего мужа, я почувствовала, как сильно прав был папа.

— Ничего хорошего.

— Понятно.

— Точно понятно? — уточнил Эмиль.

— Да.

— И что ты выбрала?

— Выбрала подумать.

Эмиль поднимает руку из воды и поглаживает мои волосы. Корни волос тут же становятся влажными.

Он опускается ниже. Его дыхание чувствуется на моем лице, рука становится тяжелее, волосы на голове натягиваются.

— Иди сюда, принцесса. Думать будет легче в вертикальном положении…

Эмиль хотел меня.

В его глазах отчетливо загорелось желание. Бездумное, безумное.

А в доме на каждом углу расположилось столько охраны, что сомнений нет — отсюда не уйти. Даже если бы мне хотелось.

— У меня рука, — напомнила я.

Чтобы он смягчился…

— Я осторожно.

Осторожно Эмиль не умел.

Не знал, как это.

Но беспощадно лгал, впиваясь жестоким поцелуем в мои губы.

В вертикальное положение Эмиль подняться не позволил. Напротив — надавил мне на плечи, сильнее погружая мое тело в воду.

А сам стал раздеваться.

— Что ты задумал? — прошептала горячо. — Ты правда думаешь, что у нас будет секс?

— А есть препятствия? Или у тебя месячные?

Я вспыхнула.

И шевельнуться не смогла, потому что на какое-то время попросту выпала из реальности.

Нет.

Препятствий нет.

Только небольшой срок и слова врача, что я могу обрадовать отца ребенка.

— Мы не договорили, — придумала сложный предлог.

Радовать отца ребенка я пока не спешила — Эмиль был жесток по отношению ко мне и не собирался говорить о Камилле. Он считает, что я его жена, которая должна принимать все безоговорочно. Довериться ему для начала. Затем верить безоговорочно. Без сомнений. И только потом он скажет правду.

И я бы хотела сопротивляться его методу воспитания.

Однако.

С другой стороны, я тоже теперь беременна. И если в новогодние ночи между нами было больше любви, то я должна вернуться в то время. Телом, мыслями, состоянием.

Возможно, еще успеется все вернуть.

И нам тоже нужен Эмиль… Теперь не только Камилле. Но и нам.

— О чем ты хочешь договорить? — спросил Эмиль.

Он уже наверху.

В воде.

Рядом со мной. Обнаженный полностью.

Ванна позволила устроиться ему между моих ног.

— Уже ни о чем, — я отбросила сомнения и прильнула к нему.

Эмиль в лепестках — не было картины более странной. Розы ему к лицу. Подлецу…

— Холодно… — соврала я.

— Где? — Эмиль усмехнулся и опустил руку под воду, сжимая мою грудь. — Здесь?

Я замедлила дыхание.

Эмиль скользил по моему телу под водой и внимательно наблюдал за моей реакцией.

— Или здесь? — рука на животе.

Я чуть вздрогнула.

И схватилась руками за бортики ванны, а он воспользовался этим и широко — насколько позволяла ванна — раздвинул мои бедра.

— Здесь. Верно? — фирменная ухмылка Эмиля Романо. Он опустил руку между моих ног, скользнул глубже и погрузился в меня пальцем. — Маленькая лгунья. Тебе очень жарко.

Широкая грудь Эмиля была напряжена, как и руки, которыми он касался моего тела.

И не только касался.

Эмиль опустился своим телом на меня.

Я думала, что захлебнусь. Что утону. Что он меня потопит.

Но он оперся одной рукой на дно ванны, а другой подхватил меня под ягодицы.

— Скажешь что-нибудь? — предупреждающий шепот в губы.

Я едва качнула головой, потонув в его темных глазах.

Какой в этом смысл, если Эмиль был давно готов? Если он распластал меня по всей ванне? Если его железное желание упиралось в мои складки, а сам Эмиль наслаждался властью надо мной?

— Пожалуйста, не грубо, — лишь попросила.

Вода качнулась.

Расплескалась за борт. Каплями упала на белоснежный кафель.

Когда Эмиль вошел в меня.

— Ох-х…

Я шире открыла глаза, окончательно потонув в жадном взгляде перед собой.

И рот приоткрыта. Жарко. Здесь слишком жарко. И тесно. И в ванне тесно. И мокро. Безумно.

В воде все совсем иначе.

Сложнее.

Невообразимее.

Все обострилось в разы. Или мы так скучали друг по другу.

— Эмиль…

Эмиль не откликнулся. Он дышал мне в шею. Было жарко и тесно. Ему.

Я видела, как капельки пота стекали по его лбу.

Он заругался. Матом.

А когда протолкнулся в меня до конца, то низко зарычал.

Я схватилась за его плечи, закатывая глаза. Не грубо. Приятно. Я сжала бедрами его талию, отдаваясь с концами.

Как в ту новогоднюю ночь. Когда он сделал меня женщиной. Своей. И, вероятно, навечно.

— Сонь, какого хрена ты такая тесная?

Он сказал, когда смог говорить.

До этого мы только дышать успевали. И было так хорошо.

— Мало, может?.. — я застенчиво прикусила губу.

— Мало тебя трахаю?

Я рассмеялась.

Тихо.

А он задвигался во мне. Сильнее и быстрее. Стирая улыбку с моих губ. Заставляя их открыть широко и принять в себя его язык.

Он целовал бешено.

Будто клеймил. Заново, снова, по-своему.