Столкновение (ЛП) - Хабра Бал

Все слишком, чтобы ответить, поэтому я просто целую его. Но он хватает меня за волосы, чтобы отстранить так, что наши лбы соприкасаются, заставляя меня увидеть место, где мы соединяемся. Он проводит по мне большим пальцем, и моя голова откидывается назад, задевая кафельную стену.

— Смотри на меня, Саммер. Смотри, что ты со мной делаешь.

Я хнычу, и Эйден хватает нижнюю часть моих бедер и прижимает к своему животу. Мои икры касаются тыльной стороны его ладоней, когда он поднимает их выше. Демонстрация силы, должно быть, непреднамеренна, но от этого я становлюсь влажнее, чем когда-либо. Я опускаю голову на изгиб его шеи, когда он входит в меня.

— Пожалуйста, не останавливайся, — я прикусываю язык, чтобы не закричать.

— Не буду, — шлепки тел эхом отдаются вокруг нас, и я сжимаюсь, чувствуя, как мой оргазм приближается к точке невозврата. — Покажи мне, как сильно тебе это нравится, детка. Кончай на мой член.

Я кончаю так сильно, что чувствую, будто парю. Сильные руки Эйдена поддерживают меня, и я поражаюсь, как у него еще хватает сил. Затем с низким гортанным стоном он кончает в меня.

Стук моих каблуков по плитке – единственный звук, который я слышу из-за своего тяжелого дыхания. Я прислоняюсь к стене, наблюдая, как он отряхивается и застегивает брюки. Затем он хватает бумажное полотенце и наклоняется, чтобы вытереть влагу, стекающую по моему бедру.

Когда он касается моего чувствительного центра, я вздрагиваю, и его прикосновение становится нежнее. Он поправляет мои трусики, прежде чем выбросить салфетку. Когда он хватает меня за лицо, чтобы приподнять на цыпочки для поцелуя, я чувствую это у себя между ног. Как будто того, что он только что сделал со мной, было недостаточно, и я снова нуждаюсь в нем.

— Когда завтра тебе будет слишком больно ходить, помни, что только я могу дать тебе это. У парня из бара не будет ни единого шанса с твоей требовательной киской.

Каждый звук усиливается, и мой пульс учащается, когда мы смотрим друг на друга.

— Ч-что случилось с изучением моих вариантов?

Он усмехается.

— Если ты хочешь, чтобы я был токсичным парнем, который говорит тебе, что я разберусь с каждым, кто к тебе приблизится, я им буду. Но ты не такого парня заслуживаешь, Саммер. Я не буду диктовать тебе, как жить.

Всю свою жизнь я переживала из-за каждого принятого мною решения. Каждый поворот казался неправильным, но убежденность, с которой Эйден верит, что я способна, независимо от обстоятельств, расцветает у меня в груди.

Я встречаюсь с ним взглядом.

— Так тебе все равно? — спрашиваю я, хотя и не уверена, хочу ли я, чтобы ему было не все равно. Моя жизнь была бы намного проще, если бы ему было все равно, или если бы я могла убедить себя, что мне все равно. Но правда кипит под поверхностью, как горшок, готовый взорваться.

Его челюсти сжимаются, и это некогда спокойное выражение сползает с его лица, как растаявший лед.

— О, мне не все равно, — он делает шаг вперед, и его ладони ложатся по обе стороны от меня, словно заключая в клетку. — Мысль о том, что какой-то другой парень увидит твою улыбку, — его большой палец оставляет теплый отпечаток на моей губе. — Заставляет тебя смеяться или прикасается к тебе. Сводит. Меня. Блять. С ума, — Эйден отступает, как будто это не он только что украл каждую унцию моего личного пространства. — Но я справлюсь. Потому что знаю, что ты ходишь на свидания только для того, чтобы отвлечься. Ты можешь притворяться сколько угодно, Саммер, но мы оба знаем, что в конце концов это буду я.

Что-то неясное мелькает в его чертах, но я не могу различить это из-за дрожи своего тела. Я прикусываю губу, привлекая его внимание к своим губам.

— А если он поцелует меня?

Подушечкой его большого пальца он оттягивает мою нижнюю губу.

— Тогда, когда ты, наконец, придешь ко мне, я позабочусь о том, чтобы в твоей голове не осталось воспоминаний о поцелуях или прикосновениях другого парня.

Слова камнем оседают у меня в животе, и мое некогда разгоряченное тело остывает. Эйден с любопытством оценивает мою реакцию.

— Ты не понимаешь, не так ли? — я бросаю на него непонимающий взгляд, и он улыбается. — Что ж, тогда позволь мне прояснить ситуацию, Саммер. Ты могла бы лишить меня всех чемпионатов и наград, которые я когда-либо выигрывал, но если бы у меня была ты, все это не имело бы значения.

Его слова присасываются ко мне, как пиявки, когда он открывает дверь и выходит.

Глава 37

Саммер

Обязательная встреча с мамой за обедом – это то, что я стараюсь не планировать до тех пор, пока у меня не останется ни капли душевной энергии, чтобы справиться с ее вопросами. Однако невезение, похоже, стало темой этого дня, потому что, когда я вошла в ресторан, мои родители уже сидели за столом.

Я останавливаюсь в нескольких футах от стола, заставляя официанта позади меня споткнуться с подносом в руках. Может безопасность моего рассудка важнее чем мой аппетит? Не успеваю я решить, как моя мама встает и притягивает меня в крепкие объятия.

— Так приятно видеть твое лицо. Пойдем, я заказала твои любимые блюда.

Я так ошеломлена, что мне требуется минута, чтобы обнять ее в ответ. Я не могу не растаять в ее теплых объятиях. Моей главной целью было избегать отца, но это означает, что я почти не вижу свою маму.

— Я тоже скучала по тебе, мам, — я отстраняюсь. — Ты должна была сказать мне, что он приедет.

— И слушать твои оправдания? — она приподнимает бровь. — Твой отец звонил, но ты так и не ответила.

Я подхожу к столу, где мой папа выдвигает мне стул.

— Спасибо, — бормочу я.

— Без проблем, солнышко.

Это прозвище выводит меня из себя, и мне становится больно, когда я пытаюсь снова вздохнуть.

— Где Серена и Шрейя? Разве они не приехали с вами?

Мои сестры, хотя и намного младше, являются единственным буфером между мной и родителями. Без них я, как правило, задыхаюсь.

— Они не смогли прийти. Твои бабушка и дедушка остались с ними в Торонто.

Я киваю, зная, что они, должно быть, устали от всех этих тренировок. Мои сестры готовятся к Олимпийским играм по фигурному катанию, поэтому у них не так много свободного времени.

Когда приносят еду, звук посуды, – наш единственный разговор. Мои ответы на вопросы мамы ограничиваются «да» и «нет». Папа со мной почти не разговаривает, и я благодарна ему за это.

Когда мой телефон вибрирует от сообщения, я хватаюсь за него, как за спасательный круг.

Амара

Амара: Как дела?

Саммер: Меня держат в заложниках.

Амара: Не может быть, чтобы все было настолько плохо. Дивья Престон совсем не скучная.

Саммер: Мой папа здесь. Он сказал мне два слова.

Саммер: Может быть, мне стоит сказать ему, что я беременна, чтобы добиться от него хоть какой-то реакции.

Амара: Жестоко.

Амара: Но когда он узнает, что его внук – отпрыск хоккеиста, он может обрадоваться.

Саммер: Никогда больше так не шути.

Амара: Почему? Если только ты наконец не переспишь с кем-то, кроме гордости и радости Далтона.

Амара: Я придумала идеальные имена для детей. Что ты думаешь о Пакертоне? Или Ринкерелле?

Я фыркаю, прочитав сообщение, и убираю телефон обратно в сумочку. Но когда я поднимаю глаза, мои родители выжидающе смотрят на меня.

Мама бросает на меня любопытный взгляд.

— Ну что, есть что-нибудь новенькое в Далтоне?

— Нет.

— Появились новые друзья или парень? — движение ее бровей только заставляет мои глаза сузиться.

— Не совсем.