Мастер и Жаворонок (ЛП) - Уивер Бринн

Когда он думает, что выиграл этот раунд, я включаю фонарик на телефоне и роюсь в сумке.

Мое маниакальное хихиканье заглушается грохотом двигателя и музыкой, когда я потной, трясущейся рукой вытаскиваю ключ для регулировки грифа гитары. Может, я и родилась Монтегю, у которых своя история, но я также Ковачи, и мой отчим научил меня множеству полезных трюков, например, как освободиться от кабельных стяжек. Как завязывать узел палача. Как заряжать ружье.

И как выбраться из багажника автомобиля.

С защелкой на винтажной машине немного сложно, но, к счастью, на механической приборной панели нет контрольной лампочки, которая предупредила бы моего сварливого шофера. Мне удается открыть багажник с третьей попытки. Я держусь за ручку, чтобы крышка оставалась открытой ровно настолько, чтобы я видела, как дорога уходит вдаль. Мы все еще в глуши — ни машин, ни пешеходов, почти нет домов. Это просто лес. Я, темнота и красные задние фары, которые растворяются в черной ночи.

Машина замедляет ход. Бэтмен переключает передачу и тормозит. Задние фары загораются ярче. Один из них мигает, сигнализируя о повороте направо.

Я открываю крышку ровно настолько, чтобы выскользнуть из багажника. Получается не очень-то изящно. Я ударяюсь коленом об асфальт и продираю штаны. Выхлопные газы попадают мне в лицо, когда я опускаюсь на колени. Осторожно опускаю крышку, чтобы он не заметил этого в зеркало заднего вида. Старые петли достаточно прочные, багажник не распахивается, когда я ослаблю нажим. Я не могу закрыть его полностью, но если Бэтмен и заметит меня при повороте, у меня, возможно, хватит времени, чтобы скрыться.

Фары гаснут, когда он убирает ногу с педали тормоза. С рычанием и клубом серого дыма двигатель набирает обороты. Машина поворачивает до конца и катит прочь.

Я перевожу дух, скорчившись на пустой дороге. А потом встаю, вытираю с лица слезы и ухожу в противоположном направлении.

«Ты меня не знаешь», — думаю я, бросая последний взгляд на машину, которая исчезает за поворотом.

И он прав.

Ему лучше не знать.

2_В ЯБЛОЧКО

ЛАКЛАН

…ГОД СПУСТЯ

— Давно мы так не веселились, — говорит Лиандер, бросая дротик.

Мгновение спустя от бетонных стен отскакивает сдавленный крик, когда металлическое острие попадает в щеку Робби Ашера. После стольких дротиков его лицо уже дрожит от страха и боли. Рыдания вырываются из-за кляпа, который оттягивает уголки рта, обнажая опухшие, окровавленные десны. У него нет верхних и нижних зубов. Десны кровоточат, дротик торчит прямо из нижней губы, это выглядит жутко болезненно.

Лиандер такое обожает.

Не могу сказать, что такую жизнь я себе представлял: вырывать зубы плоскогубцами и играть в дартс с лицом какого-то парня в подвале моего босса пятничным вечером. А кто представляет? Если подумать, то я не так уж много размышлял в детстве, кем хочу стать, когда вырасту. Я был слишком занят, придумывая, как выжить. Не помню, чтобы мечтал стать пожарным, или полицейским, или учителем, или кем-то еще.

Самые яркие мечты, которые я могу вспомнить, были о том, как избежать наказания за убийство. Я даже пожелал это на свой тринадцатый день рождения, когда мои братья собрали деньги, чтобы купить ингредиенты для торта.

И все мы знаем, что говорят о желаниях.

Лиандер протягивает мне новый дротик на раскрытой ладони. Я смотрю на него. Проглатываю отвращение. Из груди вырывается раздраженный вздох.

Пытаюсь сохранить безразличную маску.

Но Лиандер Мэйс знает меня с семнадцати лет, когда он появился словно ангел, в мой самый мрачный момент. Я и представить себе не мог, что этот ангел окажется замаскированным дьяволом.

— Ну же, Лаклан. Ты же знаешь, как сильно я люблю дартс.

— Точно… — говорю я, не спеша подношу стакан к губам и делаю большой глоток воды. Черт возьми. Хотелось бы что-нибудь покрепче, но я на собственном горьком опыте убедился, что не стоит злоупотреблять виски Лиандера тридцатилетней выдержки, когда он «веселится».

В последний раз, когда это случилось, я пришел в себя три дня спустя, мое лицо было испачкано арбузом. Я сидел на обочине в Карлсбаде, в Нью-Мексико, не помня, как туда попал.

Нью-Мексико. Ублюдок.

Лиандер ухмыляется так, словно проник в мой гребаный мозг, когда я беру дротик и бросаю его в направлении Робби, не отрывая взгляда от своего босса. Судя по звону металла о бетон, я промахнулся и попал в стену.

Лиандер вздыхает и проводит рукой по своим седым волосам. В его глазах светится веселье, хотя он и пытается выглядеть разочарованным.

— Знаешь, — говорит он, кладя еще один дротик на раскрытую ладонь, — я всегда держал данное тебе обещание. Я никогда не поручал тебе убивать невинного человека. И ты не хуже меня знаешь, что Робби не святой.

Он прав. Я знаю. Я слышал о Робби, его имя всплывало на протяжении многих лет. Мой брат Роуэн однажды даже упомянул о нем как о человеке, которого он хотел убить, но потом этот безрассудный маленький засранец начал ежегодное соревнование по убийствам со Слоан и потерял интерес к придуркам-наркоторговцам вроде Робби.

— Да, я просто хочу поскорее покончить с этим. Заняться делом. А не… этим, — говорю я, махнув рукой в сторону Робби, который пытается умолять о свободе. Слезы и сопли собираются в кровавые ручейки, стекающие по бледной коже.

— Я работаю наемным убийцей. А не уборщиком. И не палачом.

— Я как раз нуждаюсь в твоей работе.

Когда я снова встречаюсь взглядом с Лиандером, веселье в его глазах исчезает. Остается только предупреждение.

— Насколько я помню, в прошлый раз, когда ты забыл о своей работе и хороших манерах, у тебя случились неприятности. Что-то я не припомню, чтобы давал тебе указания разозлить одного из наших самых ценных клиентов, не так ли?

Хотя я часто думаю, что должен быть невосприимчив к таким эмоциям, как стыд или смущение, иногда они подкрадываются незаметно и заливают щеки румянцем. Прямо как сейчас, когда я вспоминаю последствия работы, которую он поручил мне сделать в прошлом году на Хэллоуин. Этот контракт был расторгнут после той ночи, вместе с моими надеждами вырваться из-под контроля Лиандера.

И что меня раздражает больше всего? Я даже не знаю, почему вел себя как последний придурок по отношению к той девушке, ведь меня послали уладить проблемы.

Может быть, я уже был раздражен из-за того, что мне пришлось оставить Фионна на той чертовой вечеринке, ведь ему было плохо, и поехал заниматься уборкой, хотя это не входит в мои обязанности. Может быть, это было из-за того, что она вела себя так, будто случайно навлекла на себя смерть и хаос, и причиненный вред не имел большого значения. Возможно, дело было в том, что она была ранена, хотя мне сказали, что все в порядке. Она точно не была в порядке. И это необъяснимо разозлило меня почти так же сильно, как если бы меня позвали нырять с аквалангом в темные и холодные воды в ночь Хэллоуина. Не знаю, что именно заставило меня перейти грань.

Я просто знаю, что эта Бестолковая Барби задела меня за живое. И я, черт возьми, позволил ей.

Что еще хуже, она ускользнула, и я даже не знаю как.

Я качаю головой.

Мы долго смотрим друг на друга, прежде чем выражение лица Лиандера смягчается. Он кладет руку на мое плечо, другой все еще держит дротик на весу, как драгоценное подношение.

— Робби изготовил последнюю партию радужного фентанила, обнаруженную копами во время рейда на прошлой неделе. Чертов радужный фентанил. Он сделал леденцы из наркоты, — шепчет Лиандер, и странная мрачная мелодия звучит у меня в ушах.

Брови Лиандера приподнимаются, когда Робби протестующе визжит с другого конца комнаты.

— Он нацелился на детей, Лаклан. И на этот раз он случайно добрался до детей, чьи родители могут себе позволить нанять людей, которые могут вершить правосудие. Таких людей, как ты.