Красавица Бешарам - Вейл Лилли

– Наверное, это приятно, – бубнит Вэл. Она прекрасно выглядит: джинсы скинни и коралловая индийская туника, которую она сама вышила золотыми нитями. – Кавья, не забудь, я должна быть дома к одиннадцати, – дергает она меня.

– Еще целых два часа, – успокаиваю ее. Валика постоянно думает о времени, заглушая веселье нехилой дозой страха.

– Да, но ты же знаешь папу, – шепчет она. – Стоит на пять минут опоздать, и в следующий раз меня с вами не отпустят. Мне пришлось выпрашивать эти одиннадцать.

Обычно ей можно гулять до девяти, но в этот раз за нее вступилась мама. У папы Вэл довольно странные представления о старшеклассниках. Мол, стоит упустить дочь из виду, как ее затянет в водоворот сверхкоротких юбок, парней и текилы.

– Кавья.

– Да, хорошо, – киваю я, выпутываясь из захвата подруги. – Обещаю следить за временем. Но сначала мне надо найти Паркера.

Она явно хочет возразить, но сдерживается.

Мы расходимся, и я ищу глазами Эллиса.

Вопреки моим ожиданиям, он не накидывается на кухне, попутно рассказывая младшим сказки, будто он самый юный игрок, которому довелось попасть в университетскую лигу по футболу. И не спорит со своим лучшим другом о том, кто из одинаковых белых чуваков лучше сыграл Человека-паука, когда есть Майлз Моралес [11]!

С другого конца комнаты мне машет Клавдия.

– Посмотри наверху! – кричит она. – Кто-то из парней занял плейстейшен в игровой.

– Смотри, куда прешь, – рычит бугай, с которым я сталкиваюсь на лестнице. Как будто девушка моего роста и правда может его сшибить. Обычно я извиняюсь, но бесит, когда кто-то пеняет мне за ерунду, вроде случайно задетой руки, хотя он вполне мог бы отойти к стене, а не переться посредине лестницы, как баран.

Поворачиваюсь – на две ступеньки выше – и бросаю:

– Это ты смотри!

Наверху слышу чей-то ироничный голос поверх шума плейстейшен:

– Ты у нас само дружелюбие, как я погляжу.

Я морщусь. Где угодно узнаю этот голос. Ну конечно же он пришел! После всех Джонсонов и Джоузов в ряду шкафчиков друг за другом идут Кавья Джоши и Ян Джун. И тут сбежать не получится.

Джун расслабленно прислонился к стене, руки в карманах, стоит себе в позе крутого парня, почти объект искусства, и ухмыляется своим раздражающим ртом.

Стреляю в него глазами.

– Чего ты тут прячешься?

– Какая низость, Джоши. Я никогда не прячусь. К твоему сведению, я терпеливо ждал очереди поиграть в плейстейшен, но услышал твой милый голосок и вышел посмотреть, в чем дело.

– Джун, а тебя не тошнит постоянно крутиться вокруг меня?

– Никогда, – радостно отвечает он. Я раздраженно фыркаю, а он продолжает: – Да ладно тебе. Только не говори, что снова злишься на меня за урок статистики.

– «Снова» подразумевает, что я прекращала, – холодно отвечаю я.

Его улыбка растягивается.

Вблизи новая стрижка Джуна выглядит еще лучше, чем в школе. Возможно, потому что я смотрю на него в ином освещении. Как и всё в доме Кимов, дорогущие встроенные лампы просто сногсшибательные – заставляют сиять мягким сатиновым светом все вокруг.

– Я думал, на физкультуре мы заключили перемирие, – говорит он, оттолкнувшись от стены. – Ты и я. Не говоря уже о том, что в игре ты применила свой блестящий навык перепрыгивать через препятствия. Признай, из нас вышла неплохая команда.

Я дергаю бровью.

– Из нас и еще десяти человек.

Он мычит.

– Что-то подсказывает мне, что ты попросила Кейти выбрать меня.

Он что, шутит? Топаю балетками по ковру, но адекватного звука не выходит.

– Она была капитаном. Это ее решение.

– Лунные девчонки всегда всё делают вместе, – возражает он. – Так что…

– Ага. А ты что, спец по лунным девчонкам?

– Просто один из них.

Он умудрился придвинуться, не оставив между нами пространства. Мне приходится задирать голову, чтобы смотреть ему в глаза – еще один его трюк, чтобы я чувствовала себя ниже своих ста пятидесяти семи с половиной сантиметров.

Сложно представить, что когда-то я дружила с зазнайкой, в чьи темно-чернильные глаза сейчас смотрю, будто он не возглавляет список моих врагов.

Мама, бывало, отвозила меня к нему, мы играли в «Покемонов» и «Зельду» [12] на Nintendo 3DS, прыгали на батуте, пока ноги не отвалятся, смотрели «Перси Джексона и похитителя молний» (всегда считала, что экранизация отстой, книги о Перси намного лучше, хотя Логан Лерман мне нравится, но Ян любил смотреть этот фильм), кричали «Хий-я!», пытаясь обойти друг друга в приемах тхэквондо, а потом уминали с разгоревшимся аппетитом пирог баноффи.

В десять лет мы оба получили черные пояса и отпраздновали это, съев вдвоем целый пирог за стойкой закусочной Джунов «Святые гогоги [13]». Это классика, которую мама заказывает навынос всегда, даже если нам нечего праздновать. Традиция засела в нас, как ириска между зубов. Но теперь у нас с Яном Джуном больше нет ничего общего.

Кроме этого. Чем бы это ни было. Я бы сказала «игра», но слово подразумевает, будто мы притворяемся.

Деревянные перила упираются в спину. Я понимаю, что мы на виду у всех в холле. Кто угодно может поднять голову и увидеть нас. Воздух между нами наэлектризовался, стал напряженным. Я ощущаю будоражащий укол опасности, и вдоль спины побежали мурашки.

– Ты знаешь, меня вымораживает то, каким аккуратненьким ты себя выставляешь. – Я потянулась и взъерошила ему волосы – очень хотелось застать его врасплох.

В удивлении он разжал губы, и в глазах проскочила тревога.

– Уже лучше, – заявляю я, отняв руку. – Меньше идеальности, больше человечности.

Пальцы покалывает. Интересно, кожу его головы тоже? Поверить не могу, что я добровольно к нему прикоснулась. Наверное, я на долю секунды забыла, что он мне не друг и я не могу прикоснуться к нему без причины. Вдвойне странно, что он позволил.

Джун хмурит бровь.

– Я неидеальный.

– Ну конечно. – Я загибаю пальцы: – Круглый отличник, капитан сборной по теннису, король школьного бала, президент общества синефилов, президент клуба французского, победитель в летней читательской программе общественной библиотеки, а еще ты претендент на национальную стипендию. Просто образец невзрачности.

– Достижения не делают меня идеальным, – говорит он, мотая головой.

– В чем прикол? Играешь в скромника?

Удивление стирает с него несколько лет, превращая в мальчишку, которого я знала.

– Я ничего не добиваюсь. Я не достоин того, что ты мне приписываешь.

Самоуничижение. Вот его тактика? После всех перечисленных пунктов его резюме?

Я хмурюсь.

– Не скажу, что ты честно заработал балл на статистике, но я ничего тебе не приписываю. Ты заслужил все, что у тебя есть.

Какая гадость – этот нахал обманом заставил меня повышать его самооценку!

Жду, когда он загордится, но этого не происходит. В наступившем затишье смотрю через плечо и вниз.

– Знаешь, если обойдешь меня, станешь лучшим выпускником в следующем году, – говорю я как бы невзначай.

Он бледнеет от моей прямоты, на что я и рассчитывала. Но быстро приходит в себя.

– Я и волоска на твоей гаргантюанской голове не трону, чтобы добиться этого.

– Великаньей. Слоновьей. Бробдингнегской [14].

Он заторможенно моргает.

– Что?

– Подкинула пару синонимов. Освежишь лексикон перед экзаменами.

Ян фыркает.

– Думаешь, мне нужна твоя помощь?

Я хищно улыбаюсь.

– Раньше была нужна.

Он придвигается, а вместе с ним аромат свежевыстиранного белья и фруктовой жвачки.

– Зачем напрягаться, если я и так все получил?

Я щурюсь.

– Так и знала.

Он ухмыляется.

– Ты злишься, потому что сама до этого не додумалась.

– Да, ты меня подловил. Как же я злюсь, что я не такая подлая пиранья, как ты.