Как упаковать любовь (СИ) - Редная Ирина

— Пока нет, не доводилось. Сказал Ане, чтобы ничего не подписывала. Буду ее представителем если что. Они могут попытаться надавить.

— Если будут давить — ты не поверишь, насколько тебе повезло, что я поехал с тобой. У меня же удостоверение волонтёра при МЧС осталось, — хмыкнул он. — Сильно помогает в тех или иных ситуациях.

Я кивнул, очень надеясь, что подобные козыри нам не пригодятся.

______________

— Аня!

Дверь в квартиру была распахнута, замок болтался беспомощно, и я влетел внутрь, даже не думая о том, что это может быть воспринято как нарушение. Какой там этикет, когда твоя женщина тебе звонит в слезах и просит помощи?

В квартире царил хаос — чужие голоса, какие-то люди в коридоре, раздражённое бормотание.

И тут я увидел Аню. Она подскочила ко мне, как только я переступил порог — глаза распахнуты, бледная, руки дрожат. Вцепилась в мою футболку, как будто от этого зависела её жизнь.

— Леш... — её голос сорвался, перескакивал с полушёпота на истерику. — Они хотят составить на меня какое-то заявление. Хотят Полинку забрать, ты понимаешь? Забрать мою дочь! Я не смогу… Леш, я не переживу, если её увезут. А он... Он их притащил сюда!

Я почувствовал, как в груди начинает нарастать бешенство. Настоящее, густое, с привкусом металла на языке. Я прижал её к себе, одной рукой обхватив за плечи, другой — гладя по спутанным волосам, пытаясь хоть немного сбить панический жар.

— Полина где?

— В садике, — зашептала Аня, а я выдохнул с облегчением. Не хотелось чтобы ребенок был свидетелем всех этих сцен. — Он пытался ее оттуда забрать, но воспитатели не разрешили, ведь его в списках нет. Тогда он сюда примчался, а мне позвонили сообщили что он приходил. Я договорилась, что она у подружки побудет пока что, мы с мамой той хорошо общаемся.

— Тссс, я здесь, — прошептал я, стараясь звучать спокойно, хотя внутри всё гудело, как под высоким напряжением. — Никто не посмеет у тебя её отобрать, слышишь меня? Я не позволю.

Но её всю трясло. Не от холода — от страха. Губы дрожали, дыхание сбивалось, словно Ане не хватает воздуха. И я впервые видел её такой. Совсем беззащитной. Разломанной. И от этого во мне что-то окончательно сорвалось.

Я крепче сжал её в объятиях, поднял взгляд — в сторону комнаты, где, судя по голосам, находились те, кто посмел довести Аню до такого состояния.

— Кто здесь главный? — бросил я, уже не стараясь быть вежливым.

И пусть только кто-то попробует сейчас сказать, что это было законно.

Глава 64. Анна

— А вы, собственно, кто такой? — полицейский, сидевший за моим столом, повернулся к Леше и прищурился с подозрением.

Я отошла чуть в стороне, и прижалась к стену, будто бы пыталась с ней слиться. Всё происходящее казалось мне дико нереальным, чуждым и тревожный. Я едва ощущала своё тело, всё будто плыло. Только холод внутри. И напряжение в груди, стягивающее дыхание. Где-то на грани сознания я надеялась, что это просто очередной кошмарный сон, который обязательно закончится.

— В данный момент я выступаю как юридический представитель Анны Стрельцовой. Сообщите, пожалуйста, на каком правовом основании вы находитесь в частной квартире без ордера и без предварительного уведомления её собственника. Какие документы у вас имеются на проведение опроса, досмотра или иных действий?

Полицейские переглянулись. Один из них — тот, что с усмешкой, — хмыкнул, но ответа не последовало. Зато Дмитрий, сидевший с другой стороны стола, буквально сверлил меня взглядом. Я видела, как у него дернулась скула, и он так сжал зубы, что мне показалось, этот скрежет можно было услышать даже через гудение в ушах. Он кипел от злости. И я знала — не потому, что волнуется за дочь. А потому, что я позволила себе быть не подвластной ему.

Леша же не сводил глаз с полицейских.

— Я также хочу напомнить, что с момента моего появления здесь Анна имеет право не отвечать на вопросы без моего присутствия. Кроме того, до вынесения судебного решения по вопросу опеки, любые действия по передаче ребёнка без согласия матери могут быть расценены как давление и превышение полномочий. Особенно, если инициированы третьим лицом, имеющим личную заинтересованность.

Я впервые увидела, как в лице у одного из офицеров дрогнула уверенность.

И в этот момент мне захотелось расплакаться не только от страха, но и от облегчения.

Полицейский, тот что с серьёзным лицом и папкой в руках, заговорил наконец — всё тем же ровным тоном, будто читает инструкцию:

— Нам уже неоднократно поступали обращения от гражданина Стрельцова о ненадлежащем обращении с ребёнком. В частности, о психологическом давлении со стороны матери, о препятствовании в общении отца с несовершеннолетней дочерью, что, как вы понимаете, может расцениваться как нарушение статьи 66 Семейного кодекса Российской Федерации.

У меня будто земля ушла из-под ног.

— Сегодня, — продолжил он, — нам поступило очередное заявление от этого же гражданина о том, что мать умышленно препятствует его встрече с ребёнком. Согласно изложенному, ребёнка удерживают против воли, не предоставляя возможности для общения с отцом, чем нарушаются его родительские права, гарантированные законом. Мы обязаны проверить информацию, сами понимаете.

Я чувствовала, как внутри всё сжимается. Пальцами я сильно сдавливала кожу на запястьях, что бы через боль не позволять себе поддаваться панике. Голос предательски дрогнул:

— Это бред… Я никогда не запрещала ему общаться с дочерью. Просто Полина сама не хочет. Она пугается его. Он орёт на неё, бывает агрессивен. Я не могу заставить ребёнка, когда она боится!

Я понимала, что сейчас каждое моё слово может быть использовано против меня. Но молчать было невозможно. В груди кипело что-то дикое от ощущения несправедливости.

Лёша встал чуть ближе, заслоняя меня собой, и холодно ответил:

— Простите, но если вы ссылаетесь на статью 66 СК РФ, то не забывайте о её продолжении: "родитель, с которым проживает ребёнок, обязан не препятствовать общению с другим родителем, если это не противоречит интересам ребёнка." Ключевое — интересам ребёнка. А не требованиям заявителя.

Он сделал паузу, глядя в глаза полицейскому.

— Вы не имеете права устраивать проверку или выносить решения на основании только слов одной стороны, без участия органа опеки и без судебного постановления. Вы здесь по заявлению, а не по ордеру. И ваша задача — проверить, а не угрожать женщине из-за слов мужчины, за которым, между прочим, есть основания подозревать насильственные действия к жене и дочери.

Полицейские переглянулись. Тот, что с папкой, нахмурился:

— Мы и не выносим решений, уважаемый. Мы обязаны провести опрос и передать материалы в комиссию по делам несовершеннолетних.

Я сжала пальцы в кулаки, изо всех сил стараясь не разрыдаться. Всё это было похоже на спектакль, в котором меня зачем-то выставили в роли злодейки. Хотя я просто защищала свою дочь. И себя.

— У меня есть веские основания полагать, — вдруг подал голос Дмитрий, — что мать ребёнка подвергает девочку психологическому насилию. Более того, насколько мне известно, Анна ведёт аморальный образ жизни.

Он говорил спокойно, почти вкрадчиво, но от его слов в груди стало тесно, будто кто-то сдавил меня холодными пальцами. Я машинально сделала шаг назад, врезавшись в тумбочку.

— Когда мы ещё жили вместе, — продолжал он, глядя прямо в глаза полицейскому, — я не раз находил в доме посторонних мужчин. Пока я был на работе, Анна устраивала у себя дома... встречи интимного характера. Я не утверждаю, но вполне возможно, что ребёнок мог быть свидетелем всего этого. Сами понимаете, в каком возрасте у детей формируется психика.

— Что ты несёшь... — прошептала я. Голова гудела. Воздуха вдруг стало мало.