Моя идеальная ошибка (ЛП) - Хейл Оливия

А значит, будет что терять.

35. Изабель

Следующий день был расписан по минутам. Я каждый день видела его в графике, готовилась и даже ждала с нетерпением несколько недель назад. Но сейчас с трудом удается набраться того же энтузиазма.

Он не захотел сказать, считает ли меня своей девушкой.

Трезвая, рациональная часть меня говорит, что это совершенно нормально. Мы это не обсуждали. Не определили отношения, уж тем более не сделали ничего официально. Но это не утешает ту часть меня, что ноет от обиды.

И я так устала от боли.

Вместо этого с головой погружаюсь в подготовку. Завтра День Благодарения, а сегодня день рождения Алека. Ему исполняется сорок один.

— Готово, — Сэм втаскивает стул на кухню и теперь стоит на нем рядом со мной, пока переворачиваю черничные панкейки. Уилла примостилась с другой стороны, аккуратно раскладывая ягоды по тарелке. Рядом валяется полураскрытая коробка со свечами. Мы встали до рассвета, чтобы успеть до школы.

— Красиво, — бормочет она, добавляя еще одну чернику к кругу по краю тарелки.

— Как думаешь, папа захочет кофе к завтраку? — спрашиваю я.

Уилла смотрит на меня, морща носик.

— Апельсиновый сок, наверное.

— Ладно, нальем ему стакан... — я нахожу огромный поднос, и мы вместе раскладываем еду.

Сэм выдергивает цветок из свежей композиции, которую Катя всегда ставит в прихожей, и пытается сунуть его в стакан. В итоге решаем положить на салфетку.

Уилла втыкает несколько свечек в стопку панкейков, я зажигаю их под восторженным взглядом детей. Сэм хлопает в ладоши. Его очки съехали набок, и я поправляю их, прежде чем присесть перед ним с сестрой.

— Итак. Какой план?

— Я открываю дверь, — сразу выпаливает Сэм.

— А мы поем, — произносит Уилла, сияя от предвкушения. — Я начинаю, ты подхватываешь. Да?

Мне так будет их не хватать, когда перестану быть няней.

— Верно. Пошли. И тихо-тихо.

— Это наша суперсила, — шепчет Сэм, картинно приседая и крадучись покидая кухню.

Я балансирую с подносом, пока они ведут меня к закрытой двери спальни Алека. Чуть больше семи, но тот, скорее всего, уже проснулся. Он не из тех, кто любит понежиться в постели.

Не знаю, что вчера сказал детям о нас. Он всегда сам укладывает их, когда дома, и вчерашний ритуал занял больше времени.

От нервов сжимается живот. Ты все еще любишь маму? Этот вопрос вчера пробрал меня до мурашек. Алек держит дистанцию неделями, даже когда отдает мне свои вечера, заботу и улыбки. Кажется, все дело в его прошлом.

Сэм распахивает дверь, а Уилла начинает петь. Брат тут же подхватывает. Я следую за ними, тише подпевая, и вижу, как у кровати загорается свет.

Алек приподнимается. Одеяло сползает с обнаженной груди, обнажая торс. Волосы растрепанны так, как я успела полюбить, так, как бывает только после сна.

Он улыбается.

— Что это?

Я ставлю поднос в ноги, песня заканчивается. Сэм тут же взбирается к нему, а Уилла указывает на панкейки.

— Свечек не хватило.

Взгляд Алека на секунду встречается с моим, прежде чем он кивает.

— Ничего. Давайте я задую...

Дети хлопают, когда он гасит огоньки. Я подаю ему апельсиновый сок и устраиваюсь на краю кровати, следя, чтобы никто не опрокинул поднос.

Алек притягивает Сэма к себе и смотрит на меня.

— Ты помогла, — произносит он.

Я киваю.

— С днем рождения, Алек.

Его улыбка не достигает глаз, и в горле сжимается еще сильнее.

— Спасибо. Какой сюрприз, ребята. Думаю, это будет лучший день рождения.

— А когда мы поедем к дедушке?

— Только вечером, — говорит Алек. — Там будет дядя Нейт, куча еды на День Благодарения. Больше, чем мы сможем съесть.

— Мне нравится дядя Нейт, — объявляет Уилла. — А тетя Конни тоже будет?

Я опускаю взгляд, проглатывая чувство вины, и жду его ответа.

— Вряд ли, солнышко. Наверное, будет с семьей мужа. Они уезжали на выходные. Но она хочет увидеться с вами на следующей неделе. Вчера мне так сказала.

Я поднимаю на него взгляд.

— Правда?

Алек кивает, но полуулыбка кривится. Понятно. Конни хочет видеть детей, но не его и, возможно, не меня. Мы толком не общались с той вечеринки. Я писала ей и та отвечала, но не с той легкостью, как раньше. Хочется верить, что все наладится, но сейчас... я не уверена.

Не уверена вообще ни в чем, и это тоже начинает утомлять. Вечное состояние подвешенности. С тех пор как ушла из балета, моя жизнь превратилась в сплошную неопределенность.

Но сегодня хороший день.

День рождения Алека, праздничный ужин и счастливые дети.

— Изабель, — Уилла жует панкейк без сиропа, держа его, как печенье. — Если выйдешь за папу... — она подчеркивает «если», — у вас будет ребенок? Я хочу сестру.

Алек откидывает голову на изголовье с тихим стоном.

— Уилла, мы не знаем, что произойдет в будущем.

— Знаю, — радостно говорит она. — Поэтому сказала «если». А ты как думаешь?

— Ну, детей я когда-нибудь хочу, так что... может быть?

Она довольно кивает.

— Ладно. Может быть. Только пусть это будет сестра, а то брат у меня уже есть.

Алек проводит рукой по лицу, и я стараюсь не замечать его напряжение. Точно такое же, как вчера вечером.

— Хорошо, учту, — говорю я. — Но это дети решают, кем им быть, а не родители. Мы тут бессильны.

— Знаю, — повторяет Уилла и отталкивает Сэма, тянущегося к ее панкейку. — А когда у тебя день рождения? Тоже панкейки в постель принести?

— В декабре, — бросаю взгляд на Алека.

Он гладит Сэма по голове, но взгляд где-то далеко.

— О, в Рождество, — произносит Уилла.

— В начале декабря, но да, близко.

— Тебе будет двадцать шесть? — спрашивает Алек.

Я киваю.

— Ага.

— Двадцать шесть, — повторяет Уилла. — Сорок один. А мне восемь, — она делает паузу. — Значит, тебе было тридцать три, когда я родилась, папа?

— Тридцать два, — говорит он.

Она медленно повторяет цифры, загибая пальцы, потом опускает руку:

— Вы оба старые.

Я заставляет меня засмеяться...

— Да уж, нам с тобой не тягаться! Ладно, давайте нормально позавтракаем? На кухне еще целая гора панкейков.

Сэм спрыгивает с кровати. Уилла хватает Алека за руку и тащит за собой. На нем пижамные штаны, что необычно, а из-под подушки выглядывает ноутбук.

Вот оно что. Он не спал, просто притворился ради детей. Из-за таких мелочей я влюбляюсь в него еще сильнее.

Алек слегка касается моей руки, проходя мимо.

— Спасибо, что помогла им, — шепчет он.

— С днем рождения, — шепчу я в ответ.

На сегодня у меня другие планы. После ужина, когда дети уснут, я приготовила кое-что особенное. Кое-что, отличающееся от панкейков и свечек, только сюрприз и кровать.

Квартира, в которую мы попадаем через несколько часов, совсем не похожа на дом Алека. Та же классическая лепнина, довоенные детали, но на этом сходство заканчивается. Здесь нет ощущения жизни. Все как в музее: серванты вдоль стены, персидские ковры аккуратно разложены по линеечке.

Конни говорила, что ее отец редко бывает в этой квартире, где когда-то жила вся семья. После ее отъезда в колледж и его выхода на пенсию это место стало лишь праздничной декорацией.

Сэм идет рядом. Он одет в накрахмаленную рубашку и синие чиносы. Что почти как школьная форма.

Я знаю свою роль. Нужно помогать с детьми, но видя, как Алек сжимает челюсти, понимаю, что ему помощь нужна не меньше.

Его брат прилетел из Лондона. Нейт первый встречает нас, подхватывает Сэма на руки и треплет Уиллу по волосам. Та отталкивает его.

— Раньше тебе нравилось.

— Никогда не нравилось, — шипит она.

Он смеется.

— Ну, ты была помладше тогда.

Они с Алеком обмениваются типично мужским похлопывающим объятием.

— Конни не придет? — спрашивает Алек.