Моя идеальная ошибка (ЛП) - Хейл Оливия

— Я всегда относился к тебе как к взрослому.

— Да, — сухо отвечает Алек. — Именно так. А теперь распространи эту привилегию на Нейта и Конни.

— Ты будешь учить меня отцовству? Твои дети еще малы, — говорит Дэвид. — Конни связалась с Томпсоном, а ты с охотницей за деньгами. Словно вы оба лишились разума.

Я резко вдыхаю.

— Что ты сейчас сказал? — голос Алека становится ядовитым.

— Послушай, сколько ей, двадцать? Включи голову, сын. Она работает няней, а ты ее работодатель. Окружена всем, что могут купить твои деньги, и знает, что жены больше нет. Ты легкая цель. Думаешь, я не встречал таких после смерти матери? Знаю, как это бывает. Но думай головой, а не членом, — продолжает отец. — Она симпатичная, но не жена. Не такая, как твоя мать. И не такая, как Виктория.

Я отстраняюсь от двери. Сердце колотится, мысли путаются, и не уверена, что готова услышать хоть одно следующее слово. Не вынесу, если услышу, как Алек соглашается... И не останусь там, где не нужна.

Слишком долго боролась за то, чтобы меня выбрали.

36. Алек

— Не такая, как твоя мать. И не такая, как Виктория, — говорит отец.

Я давно не чувствовал такой ярости. Она очень похожа на ту, что я испытал, когда Изабель ограбили, но сейчас все иначе, поскольку виновник передо мной.

Прямо передо мной.

— Послушай моего совета, — продолжает он, — и не расслабляйся.

Я провожу рукой по подбородку.

— И что, скажи на милость, дал тебе этот совет?

Он прищуривается.

— Что?

— Ты один с тех пор, как умерла мама. Она была прекрасной. Я тоже ее помню. Мне было тринадцать, когда ее не стало. Но прошло почти тридцать лет. Так что повторяю вопрос: что ты получил, держа оборону?

Отец скрещивает руки на груди.

— Я один вырастил троих детей и превратил «Контрон» в одну из крупнейших компаний страны. Вот что я получил. Никаких отвлекающих факторов, никаких обязательств. Или ты предпочел бы, чтобы я женился на какой-нибудь гламурной куколке, и у тебя появилось трое сводных братьев и сестер, делящих акции «Контрон»? Потому что именно это ждет моих внуков, если ты не будешь осторожен, — он качает головой. — Не могу поверить, что вынужден читать лекцию сорокалетнему лбу о безопасных отношениях. С днем рождения, кстати.

— Ты не получил ничего, — шиплю я. — Вот в чем заключается правда. У тебя были воспоминания о маме, ты посвятил себя компании, а нас сдал нянькам. Таков пример... И он оставил тебя в одиночестве. Совершенно одного, разве что с Лорен, но и тут не смог построить ничего настоящего, да?

Глаза отца расширяются, но голос становится едким.

— А тебе-то что известно о Лорен?

— Ваш роман длится больше десяти лет, — говорю я.

Наш операционный директор вертелась в «Контрон» столько, сколько я себя помню, и все еще фанатично предана отцу. Разве не очевидно, почему он годами держал ее на расстоянии психологической чушью? Видишь ли, я не могу предложить ничего серьезного, а то вдруг ты окажешься охотницей за деньгами.

— Это не твое дело, — бросает он.

— Как и мои отношения с Изабель не твое, — парирую я. — Боже, ты ничего не понимаешь. Она меньше всего похожа на «трофейную жену». Она... она та, кому приходится жертвовать всем ради жизни со мной. Придется оправдываться перед всеми из-за разницы в возрасте, стать мачехой в двадцать пять. Может, некоторые женщины и согласились бы на такое ради сытой жизни, но только не она. Если бы ты хоть что-то знал о ней, то понял бы: она не боится работы, — я поднимаю палец в его сторону. — Если хоть одно из твоих сегодняшних слов повторится при ней, клянусь, я больше не переступлю порог этого дома.

Отец качает головой.

— Ты угрожаешь мне из-за девушки, которую знаешь сколько, месяц? Два?

Черт. Быть со мной, по-настоящему стать моей, значит принять все: ожидания «Контрон», командировки, натянутые семейные отношения, будущую войну за пост гендиректора.

Значит, иметь этого мужчину в качестве тестя.

От этой мысли по жилам разливается яд.

— Отец, ты не вернешься в совет директоров.

Он резко смеется.

— Лишаешь меня места из-за ссоры о твоей новой пассии? Если ты настолько недальновиден, я жалею, что вообще сделал тебя генеральным директором.

— Нет. Я решил это сразу, как только ты попросил, но позволил помечтать просто из вежливости, — я скрещиваю руки на груди и смотрю на него тем же взглядом, которому тот сам научил меня годы назад. — Компания движется вперед. Тебе стоит последовать ее примеру. Вмешательства в работу исполнительной команды не приветствуются. Нам не нужны твои советы. Ты вредишь, а не помогаешь.

— Какое высокомерие, — говорит отец.

— Нет, это правда. Если хочешь наладить отношения с дочерью, позвони ей. Назначь обед. И дай понять, что, хоть выбор мужа и удивил тебя, ты уважаешь ее право на собственные решения. А еще похвали за работу в фонде. Сам же говорил, что у нее неплохой старт, так скажи и ей.

Глаза отца сужаются.

— Но ты хочешь не только этого, да?

— Да. Хочу, чтобы ты затолкал в жопу свои предрассудки, эмоциональную незрелость и все, что заставило тебя так отреагировать на мои отношения с Изабель, — я делаю паузу. — Я не плохой отец и не бездарный генеральный директор только потому, что могу снова полюбить и жениться. И я не был плохим мужем для Виктории только потому, что решил жить дальше. И если бы был на твоем месте, то осознал бы это и, может быть, пригласил Лорен на нормальное свидание. Если она еще готова после всех лет ожидания, пока в тебе найдется хоть капля смелости.

Лицо отца становится багровым. Не знаю, от гнева или от шока. Возможно, и от того, и от другого. Я вижу, он на пределе. Этот человек терпит ровно до того момента, пока не взорвется.

— Смелость, — выплевывает он.

— Да. Твоя жена умерла, — говорю я. — Ну что ж, отец, моя тоже. Нет ничего хуже. Но я учусь тому, что жизнь должна продолжаться. Мама хотела бы этого и для тебя.

Мы не задерживаемся надолго.

Дети хотят десерта, и мы едим его с Нейтом в гостиной, пока отец где-то бродит по квартире, дуясь. Брат бросает на меня несколько вопросительных взглядов.

— Потом, — говорю я после третьего такого взгляда.

Он кивает, оставляя тему. Через несколько дней Нейт улетает обратно в Лондон, но ненадолго. Упомянул, что его друг Дин помолвлен, и Нейта попросили быть шафером.

Я стараюсь быть внимательнее. Запоминать детали. Долгое время мне было проще не вникать. Возможно, так и сейчас безопаснее. Но это не значит, что правильно.

Изабель молчалива по дороге домой. Мак ведет машину. Завтра у него выходной из-за Дня Благодарения, и он уедет на все выходные. Изабель расспрашивает о планах, и они болтают о его сыне и предстоящей поездке в Вашингтон.

Дома в холодильнике ждет торт, и на этот раз дети не торопятся задувать свечи. Сорок один. Я никогда не задумывался о возрасте, не осознавал его, пока не встретил Изабель.

А теперь она стоит рядом, смеется с моими детьми, и в ней столько жизни, молодости и возможностей.

Только поздно вечером, когда дети уже в постелях, а квартира наконец погружается в тишину, появляется возможность сказать то, что не давало покоя весь день.

Изабель сидит на краю кухонного стола. Ее темные глаза непроницаемы, черты лица спокойны, как гладь нетронутого озера. Меня всегда завораживала ее грациозная сдержанность. Думаю, это первое, что бросилось в глаза, когда Конни представила меня новой подруге, еще до того, как заметил ее красоту. Хотелось узнать, что скрывается за этим спокойствием.

Я встаю между ее ног, обнимая за талию.

— Прости за то, как он с тобой разговаривал.

— Хей, — шепчет она.

Ее пальцы скользят в мои волосы, кожа прохладная на ощупь.

— Прости за сегодня, — повторяю я. — Прости, что пришлось это выслушать... И прости, что все не так просто.