Хоум-ран! - Райли Грейс

— А делать это… в процессе ты не можешь?

Он разражается смехом.

— Я люблю тебя.

Мое сердце начинает биться так быстро, что я боюсь, как бы оно не выскочило из груди.

— Так вот что значила та записка.

— Какая… А, записка, что была в футболке. — Он сжимает мою шею сзади, массируя большим пальцем верхние позвонки. — Да, Мия, мой ангел. Я люблю тебя.

— Когда я осталась у тебя в первый раз, то дала себе обещание, что реализую один проект. — Не знаю, почему решила рассказать об этом именно в этот момент, но мои мысли ужасно спутались, и сейчас это единственная ниточка, за которую я могу ухватиться. — Проект ЗОСМК. «Забыть о Себастьяне Миллере-Каллахане».

Он не выпускает меня из объятий. Не отталкивает.

— И как, получилось?

— Это был полнейший провал. — Я касаюсь пальцем его щеки. — Для науки это не редкость.

— Как и для бейсбола. Стоя на базе с битой в руках, ты по большей части просто машешь ею в воздухе, а не отбиваешь чертов мяч.

Я улыбаюсь.

— Мой проект не просто провалился, — шепчу я. — У меня совершенно изменились цели. И вот теперь мы здесь.

Последняя часть признания замирает у меня на кончике языка. Я никому никогда не говорила ничего столь романтичного и в принципе даже не думала, что когда-то скажу, но если кто-то и заслуживает услышать от меня подобное, то это Себастьян.

Прежде, чем я успеваю собраться с духом, он прижимает меня к нашему импровизированному пледу из футболок, накрывая своим телом, и целует. Его пальцы касаются моего клитора, с новой силой разжигая снедающее меня желание. Когда он проникает в меня одним, а затем и вторым пальцем и сгибает их так, чтобы затронуть все самые чувствительные точки, я сдавленно выдыхаю ему в рот. Он придвигается ко мне, позволяя ощутить всю силу своей страсти, и уже через несколько мгновений я в изнеможении выгибаю спину, показывая, что хочу большего. Большего, чем просто ласка. Наши языки сплетаются, Себастьян продолжает играть с моим клитором.

Я со стоном прерываю поцелуй.

— Пожалуйста, — умоляю я.

Он не заставляет меня ждать и сразу медленно и уверенно проникает в меня, вынуждая впиться ногтями в его руки. Вой­дя полностью, он издает рычащий стон и прижимается ко мне лбом. Мгновение мы прислушиваемся к дыханию друг друга, а затем я закидываю ноги ему на бедра, давая знак, что готова взять все, что он хочет мне дать.

Каждый его толчок — изысканная, чувственная пытка. Я сжимаю интимные мышцы и, когда это заставляет его застонать, довольно улыбаюсь. Он утыкается лицом мне в плечо, покусывая нежную кожу. Я сдавленно выдыхаю: до пика осталось совсем недолго — никогда еще он не брал меня так глубоко, так проникновенно и полно. Мое тело дрожит. Я впиваюсь ногтями в его спину, наверняка причиняя ему боль. Внизу живота зреет волна удовольствия — такая сокрушительная, что, я уверена, она накроет меня целиком.

— Давай, милая, — шепчет Себастьян, — вот так. Давай, моя красавица.

С громким стоном, который он перехватывает поцелуем, я кончаю. Все мое тело будто сжимается, а ко­гда это проходит, мне кажется, что от меня ничего не осталось. По голове пробегает легкая дрожь, кончики пальцев судорожно сгибаются — и все это время Себастьян укрывает меня своим телом, создавая ощущение тепла и безопасности, впитывая всю без остатка. Я всхлипываю, перед глазами пляшут звезды. Он прижимает меня к себе так крепко, что мы будто сливаемся в единое целое, и продолжает двигаться во мне, подбираясь к такому же пику наслаждения.

Я знаю, что попросту разрыдаюсь, если начну говорить, поэтому вместо этого сжимаю ногами его бедра и целую так неистово, как не целовала, кажется, еще никогда, — и он понимает этот молчаливый призыв. Призыв кончить в меня, отметить этим знаком наивысшего обладания, стереть который не в силах никто и ничто.

Когда он расслабляется, я глажу его по голове, и мы одновременно переводим дыхание.

Раньше, воображая, как выглядят далекие, неизведанные планеты, я всегда представляла острые, точно лезвия, горные хребты, кипящие океаны, металлические дожди… Теперь же мне на ум приходит совсем другое. Покатые, пушистые от травы холмы. Жемчужные озера. Полные диковинных животных тропические леса — такие же зеленые, как и глаза парня, что в эту самую секунду смотрит на меня, будто я центр его вселенной. Г­де-то в глубине души мне все еще хочется убежать в один из этих миров, но теперь я знаю, что мне это не нужно. Мое место здесь, рядом с ним, и это намного живописнее всего, что я когда-либо смогу увидеть в окуляр телескопа.

Это странно. Это пугающе. Это прекрасно.

— Я люблю тебя, — тихо шепчу я.

49

Себастьян

Оказывается, когда принимаешь какое-то важное решение, в ту же минуту никаких крутых изменений в жизни не происходит. Выбрав отказаться от карьеры в бейсболе, я продолжил, как и раньше, посещать тренировки, готовить вареники, смотреть с Мией фильмы (мы успели посмотреть «Значит, вой­на»40, «Контакт» и «Бестолковых»), ездить на матчи (сыграли два в один день в Коннектикуте), ходить в «Рэдс» с Хантером, Рафаэлем, Купером и Эваном и изучать — хоть и в довольно общих чертах — европейские программы по кулинарии. Еще недавно я попытался приготовить суфле, и это был полный провал после крем-брюле. Да уж, мои кондитерские навыки явно нуждаются в совершенствовании. Возможно, стоит потренироваться, приготовив какой-нибудь десерт для семьи Мии — барбекю, на которое она меня пригласила, уже завтра.

С другой стороны, не хотелось бы отравить потенциальных тестя и тещу на первой же встрече.

А еще нужно решить, как, черт возьми, сообщить всем о своем решении уйти из бейсбола. Мне уже предоставлялись неплохие шансы это сделать, но каждый раз я находил причину промолчать. Прежде чем признаться семье, мне хочется сначала рассказать об этом Мие, услышать ее мысли на этот счет, но она так занята подготовкой к конференции, что мне не хочется добавлять ей поводов для беспокойства. Поэтому, получив от нее сообщение с просьбой вызволить ее из лаборатории, я едва не взвизгнул от радости.

Теперь мы с ней стоим в супермаркете, и она, скрестив руки на груди, удивленно смотрит на полки с вредной пищей.

— А что, ценность «нормальных» продуктов тебя больше не волнует? Ты ведь только вчера прочитал всем лекцию о том, почему лучше покупать фермерские яйца вместо магазинных.

Я поправляю бейсболку. По пути в лабораторию я разработал план: решил пригласить ее на ночное свидание, на котором мы будем играть в «Правду или действие», и когда она расскажет мне свой секрет, то я расскажу ей свой. Тот самый, что с тех пор, как я принял это решение, вытеснил из моей головы абсолютно все остальные мысли.

Я уверен, что сделал правильный выбор, но, чтобы осуществить его, мне понадобится ее поддержка.

Я легонько толкаю Мию бедром.

— Баланс — вот настоящий ключ к счастливой жизни.

— Слова, достойные печенья с предсказанием.

— Спасибо.

Она закатывает глаза.

— Так твой гениальный план заключается в этом? Разориться на снеках?

— Это не все. Там, куда мы отправимся, еда нам не помешает.

— И куда же мы отправимся?

— А это, конечно же, секрет.

Мия прищуривает глаза.

— Ч­то-то ты сегодня слишком загадочный.

— Я вот обожаю начос. — Я уверенно кидаю в тележку яркую пачку. Найти магазин, открытый в такое позднее время, было нелегко, но на окраине Мурбриджа все-таки нашелся круглосуточный универмаг. Мы тут одни, не считая продавщицы, листающей «ТикТок», и какого-то парня на выходе у кофейного автомата. — А еще изюм в шоколаде.

Мия забавно морщит нос. Мне хочется поцеловать ее, но учитывая, в каком настроении она вышла из лаборатории, возможно, стоит дать ей время прийти в себя. Во время работы она будто бы переносится на другую планету. Я все еще не знаю, зачем она врала родным, но надеюсь, что сегодня она мне все расскажет, ведь завтра мне предстоит с ними встретиться. Я всегда считал, что у меня довольно непростые отношения с семьей, но сложности Мии — это совершенно новый уровень.