Империя Искушения (ЛП) - Финелли Мила

Скрипнула половица. Отец замолчал, его тело напряглось.

Через полсекунды на кухню вошел Лука. В руке у него был пистолет, направленный на моего отца.

Лука был здесь. И он выглядел устрашающе. Глаза жесткие, мускулы напряженные. Его лицо было высечено на граните, поскольку угроза вытекала из каждой поры. Это был главарь мафии, убийца. Человек, которого он скрывал под озорными словами и оргазмами. Я едва узнала его, хотя эти засосы определенно были моими.

Как же он нас нашел?

Лука не удостоил меня взглядом. Он сосредоточил все свое внимание на Флавио, прорычав что-то по-итальянски. Мой отец не ответил, что, казалось, еще больше разозлило Луку. Он сказал еще что-то, чего я не поняла, поэтому я резко сказала:

— По-английски, Лука. Я хочу знать, что ты говоришь.

— Я говорю, — ответил Лука, — что ему нужно пойти со мной и уйти от тебя.

Флавио презрительно фыркнул. — Скажи ей, что ты сказал на самом деле, Бенетти. Расскажи ей, как ты обещал разрезать меня и извлечь мои органы в наказание за ее похищение.

Я вздрогнула. Неужели Лука действительно это сказал? — Грубо и ненужно, Лука.

— Но это тот человек, с которым ты решила сблизиться, — напомнил мне отец. — Теперь ты понимаешь, что я имею в виду, figlia?

— Закрой рот, — Лука придвинулся ближе. — Или я выстрелю тебе в лицо.

Я не была большой поклонницей своего отца, но и не собиралась позволить ему убить. — Нет, ты не собираешься. Опусти пистолет, Лука. У нас вежливый разговор.

— Он не способен на вежливый разговор, — беспомощно сказал Флавио.

В дверях появился один из братьев Луки. Серхио сказал: — На твоем месте я бы заткнулся, Сегрето. У Луки был паршивый день. Мы бы не хотели, чтобы он вымещал злость на тебе.

— Лука, пожалуйста. — Я подошла к нему и положила ладонь на его руку. Жар почти обжег мою кожу, даже через ткань, а мышца была зажата.

— Иди с Серхио, Валентина, — тихо сказал он, устремив взгляд на Флавио. Казалось, эти двое вели молчаливую битву воли.

— Так ты можешь убить моего отца? Нет, я этого не сделаю.

— Сейчас же, Валентина.

— Ни за что, Лука. Я не уйду. Пожалуйста, убери пистолет и давай поговорим.

— Нечего обсуждать. Он врезался и похитил тебя. Застрелил Роберто. Поджег мой дом. По этим и многим другим причинам он умрет сегодня.

— Пожар был небольшим, — сказал Флавио, махнув рукой. — И я застрелил этого человека в место, которое, как я знал, не нанесет длительного вреда. Это ничего.

Был ли мой отец сейчас настоящим? Оправдание поджога и выстрела в ногу человеку не помогло. Правый глаз Луки начал дергаться, поэтому я поспешила сказать: — Но я в порядке. Тебе не нужно никого убивать сегодня.

Он медленно повернулся, и Лука впервые с момента своего появления встретился со мной взглядом. Я видела остатки паники, беспокойство, которое он питал, гнев из-за того, что сделал мой отец. Я положила руку ему на щеку.

— Я в порядке. Правда. И ты не можешь причинить ему вреда. — Он уставился на меня, не двигаясь. Я не была уверена, дышит ли он. Холод в его темных радужках заставил меня содрогнуться. — Лука, пожалуйста.

Медленно, мускул за мускулом, он расслабился. Пистолет опустился на бок, и я увидела, как в нем снова проступает часть того мужчины, которого я знала, того, кто обнимался со мной, кто смеялся со мной. — Спасибо, детка, — прошептала я.

— Ты только оттягиваешь неизбежное, fiore mio.

Мы это посмотрим.

Я схватила Луку за свободную руку и повернулась к отцу. — Мы закончили? Мне нужно пойти проверить Роберто.

Взгляд отца скользнул туда, где мы с Лукой держались за руки, и его верхняя губа изогнулась в усмешке. — Ты спрашивала его, figlia? Ты спрашивала его о том, что я тебе рассказал?

— О твоих безумных бреднях в переулке? Нет, не спрашивала. И мы уходим.

— Спроси его! — голос моего отца повысился. — Спроси его, почему он приехал в Нью-Йорк. Спроси его, почему он так сосредоточен на тебе.

Я почувствовала, как тело Луки дернулось рядом с моим, но я проигнорировала это. — Ты говоришь о теориях заговора, Флавио. Оставь это для троллинга ученых в социальных сетях, ладно?

— Он знает, — сказал мой отец, указывая на Луку. — Посмотри на его лицо. На нем написано чувство вины. Ты думаешь, что он заботится о тебе, может быть, даже любит тебя, но он здесь ради меня, а ты — сопутствующий ущерб, Валентина.

Слова, сказанные мужчиной, любви которого я жаждала все эти годы, ранили сильнее, чем я ожидала. — Потому что никто не мог хотеть меня такой, какая я есть, верно?

— Нет! — Флавио вскочил на ноги, его обветренное лицо исказилось от нетерпения. — Per favore, figlia. Я не отпущу тебя, пока ты не задашь вопросы. Потому что невежество вредит тебе больше всего.

Внезапно до меня дошло, что Лука ничего не сказал. Его молчание было странным, учитывая, что у этого человека было свое мнение по каждой ситуации. Почему он не сказал Флавио заткнуться? Или не отрицал эти утверждения как ложные?

— Ладно. — Отпустив руку Луки, я наклонилась к нему. — Почему Нью-Йорк? Почему я? Это было только из-за моего отца?

Глава Двадцать Девятая

Лука

Я должен солгать.

Она задавала вопросы, на которые я не хотел отвечать, и слова отрицания обжигали мой язык. Я не мог смотреть на нее. Я сосредоточился на Сегрето, обещая возмездие с каждым вдохом.

— Он даже не может этого сказать, — сказал Сегрето, его губы изогнулись в довольной улыбке. — Он знает и предпочел бы солгать тебе, figlia.

— Отвали, — прорычал я. Хотел бы я, чтобы мы могли поговорить наедине, на моем родном языке, потому что у меня были все слова, необходимые, чтобы заставить Сегрето замолчать.

— Лука, дай мне прямой ответ, — Валентина потянула меня за руку. — Просто заставь его замолчать, сказав правду.

— Она все равно узнает, — сказал мне Сегрето. — Ты правда думаешь, что сможешь вечно хранить это в тайне?

Может, и нет, но я надеялся держать Валентину в неведении относительно всего, что происходит с Росси и Пальмиери. — Ты ничего не знаешь, старик.

— Я знаю, что дон могущественной семьи не пересечет океан, подвергая себя и свою семью риску по простой причине. Я знаю, что 'Ндрангета хочет моей смерти, и они поручили тебе вернуть меня. Так почему же ты согласился, Дон Бенетти?

Я не обязан был давать ему объяснения. У меня были свои причины. Но пытался ли Сегрето убедить меня, что он невиновен?

— Ты убил дочь Пальмиери два года назад. Ты верил, что это останется безнаказанным? Что он не будет искать возмездия? Если так, то ты дурак.

Сегрето замер, его рот слегка приоткрылся. Я видел, что он думает, но Валентина вскочила в тишину.

— Ты убил чью-то дочь? Это ужасно. Как ты мог? Особенно, когда у тебя есть своя дочь!

Сегрето все еще не двигался. — Когда произошло это предполагаемое убийство?

— Два года назад.

— Когда моя мама умирала? — спросила Валентина у отца. — Ты сказал, что ты был здесь, заботишься о ней.

— Клянусь, я не покидал Нью-Йорк с тех пор, как приехал, figlia mia. И я бы ни за что на свете не покинул твою мать в ее последние месяцы на земле.

— Смотри, кто-то лжет. — Ее голова повернулась между нами двумя. — Кто этот Пальмиери и какое отношение он имеет к тебе, Лука?

Ответил Сегрето. — Он один из высших офицеров Guardia di Finanza. Они следят за финансовыми преступлениями в Италии, в том числе за Ндрангетой и Коза Нострой.

— Подожди. Лука, у тебя проблемы? — спросила она. — Это что, из-за отмывания денег?

— Amore, почему бы тебе не пойти с моим братом, а я потом объясню? Мне нужно поговорить с твоим отцом наедине.

Она отступила на шаг, увеличив расстояние между нами. — Я хочу услышать, что именно вам нужно обсудить. Потому что, похоже, это касается меня.

Я не хотел этого делать. Я предпочел поговорить с Сегрето наедине.

Обернувшись через плечо, я кивнул подбородком брату. Он тут же шагнул вперед. — Вэл, почему бы тебе не пойти со мной обратно в особняк?