Пожалеть розгу (ЛП) - Секстон Мари

А потом он словно перестал существовать и обнаружил, что летит в этом безвременном месте. Он перестал видеть. Перестал слышать. Перестал существовать. Все, что он знал, это пьянящая, восхитительная радость чистого наслаждения. Какая-то отдаленная часть его сознания все еще воспринимала прикосновения, посылая волны ощущений, пробегающие по тому, что от него осталось. Только энергия и блаженство. У него больше не было тела, не говоря уже о простате, которая вызывала оргазм, или мочеиспускательном канале, через который происходила эякуляция. У него не было ничего, кроме этой головокружительной высоты и волнующих, восхитительных ощущений, поддерживающих его.

- Не останавливайся, не останавливайся, не останавливайся, - шептал он этим волнам. Он не хотел покидать это райское состояние. - О, Боже. Пожалуйста, не останавливайся.

Где-то, в какой-то части мира, которая не принадлежала ему, он чувствовал знакомые вещи - укол боли, нежное прикосновение - и все же ничего из этого не осознавал. Они не были его частью. Они были отделены друг от друга, далеки, как луна, но они создавали волны. Это было все, что он знал. Они создавали волны, удерживающие его здесь, помогая взлететь выше, чем он когда-либо мечтал.

- Не останавливайся, не останавливайся, не останавливайся.

Он дрейфовал - парящий и невесомый, лишь частичкой сознания ощущающая рай в великой, бесконечной вселенной. Где-то были произнесены слова, но они не были похожи ни на один из известных Эйвери языков. Волны продолжались еще какое-то неопределенное время, неся его, лаская, заставляя снова и снова дрожать от восторга. Но, в конце концов, несмотря на все, что он делал, чтобы поддерживать их, волны ослабли, исчезая, как рябь на пруду, становящаяся все меньше и меньше. Отголоски ощущений щекотали все уголки его существа. Он глубоко вздохнул, внезапно ощутив вкус воздуха.

У него снова были легкие.

Они отсутствовали какое-то время. Каждая частичка его тела исчезла.

- Вот и все, - сказал кто-то, укачивая его. - Оставайся так, сколько захочешь, малыш. Я буду здесь, когда ты вернешься.

Эйвери оседал. Другого слова для этого не подберешь. Он не падал и не разбивался. Просто постепенно опускался все ниже, словно перышко, опускающееся к земле.

Он вздохнул, обретая мягкость. Тот трепетный восторг, который он так хотел сохранить навсегда, угас. На смену ему пришли комфорт и тепло. Он прижался к нему, довольный темнотой. Он сосредоточился на том, как воздух входит и выходит из его легких. На легком покачивании. Он был одиноким белым перышком, плывущим вниз, вниз, вниз, чтобы приземлиться на спокойную воду. Лишь несколько едва заметных волн напоминали ему, что когда-то здесь были волны.

- Вот и все. Теперь ты можешь вернуться. Боже, ты так хорошо справился. Ты даже не представляешь, насколько ты совершенен. Я никогда не видел ничего прекраснее этого.

- Я летал, - прошептал Эйвери.

О, да. Он мог говорить. На какое-то время он забыл, как это делается.

- Летал. - Он снова вздрогнул, вспомнив об этом.

- Я знаю, малыш, и это было потрясающе. Ты даже не представляешь, как мне было приятно видеть тебя таким. Я не был уверен, надолго ли позволю тебе остаться.

Эйвери снова вздохнул, наконец, обнаружив, что его обнаженное тело прижато к сильной груди Грея, а они оба завернуты в одеяло. Он открыл глаза.

Верно. У него были глаза.

В комнате стояла кромешная тьма. Грей нежно гладил его по волосам, укачивая, нашептывая ему на ухо тихие, успокаивающие звуки. Он почти мурлыкал, и этот звук был прекраснее любой музыки, которую Эйвери когда-либо слышал. Он снова закрыл глаза, желая забыться.

- Я летал. - Он помнил головокружительный полет, но теперь это было всего лишь воспоминание. Все еще свежее, живое и почти реальное, как будто он только что очнулся ото сна. - О, Господи, Грей, я летал так высоко. Я никогда не испытывал ничего подобного. Я думал, что испытывал, но ошибался. Я понятия не имел.

- Ты был идеален. - Грей поцеловал его в лоб. - Я даже не знаю, что еще сказать. Просто чертовски идеален. Не могу поверить, что ты позволил мне отвести тебя туда. Ты не представляешь, как я горжусь тем, что был тем, кто это видел.

- Как долго меня не было?

- Прошел почти час.

Час.

Час чистого блаженства закончился слишком быстро.

- Боже, это было так приятно.

Даже дрейфуя, он понимал, что этого слова недостаточно. Не было никакого способа заставить Грея понять, насколько это было прекрасно, чисто и сладко. Он никогда не смог бы этого объяснить. Долгое время он лежал, позволяя Грею укачивать его, как ребенка. Теперь, когда он снова упал на Землю, гравитация притянула его к себе. Он больше не был перышком. Каждая частичка его тела казалась медленной и тяжелой. Уютная темнота окутала его разум.

- Устал, - с трудом выговорил он.

- Я знаю, милый. Поспи, если хочешь. Я буду обнимать тебя до утра, если ты этого хочешь.

А теперь - новое блаженство. Нежное, спокойное чувство защищенности, которого он никогда раньше не испытывал.

- Я люблю тебя, - попытался он сказать.

Он не знал, получилось у него это или нет.

Глава 17

Тело Эйвери ныло.

Он очнулся от сна под писк будильника. Он попытался открыть глаза, но снова крепко зажмурился от яркого света в комнате.

Был ли он пьян? Принимал ли наркотики? Он надеялся, что это не наркотики. Грей был бы в бешенстве. На этот раз Грей не стал бы его наказывать. Он бы точно его выгнал.

Он попытался вспомнить предыдущую ночь. События всплывали в памяти обрывками, как он был прикован наручниками к кровати Грея, как его пороли снова и снова. Он умолял Грея ударить его посильнее, все это время борясь с болью, отворачиваясь от своего оргазма. И затем…

Иисус.

Эйвери задрожал, вспоминая. Он читал о сабспейсе. Если бы кто-нибудь спросил его до вчерашнего дня, испытывал ли он когда-нибудь это, он бы ответил утвердительно. Однако он бы ошибся. Теперь он знал. Все, что он испытывал раньше, было похоже на детские горки по сравнению с тем захватывающим аттракционом, на который его взял Грей. Боже, это было потрясающе. Чистый экстаз. Самое сильное наслаждение, которое он когда-либо испытывал, лучше любого оргазма.

Но теперь его ждала настоящая жизнь.

Эйвери застонал, вслепую шаря по прикроватной тумбочке в поисках телефона, чтобы отключить будильник. Господи, почему он так торопился? Наконец, его неуклюжие пальцы нащупали телефон. Восемь часов, а это означало, что Грей ушел на работу несколько часов назад. Эйвери сел и только тогда увидел записку. Вероятно, Грей оставил ее на телефоне Эйвери или рядом с ним, но Эйвери бросил ее на пол. Почерк Грея был мелким и корявым, но легко читался.

Не хотел уходить, не поговорив с тобой, но и будить тебя тоже не хотел. Ты потрясающ ий , Эйвери. Сам ый прекрасн ый саб , с которым я когда-либо был. Жаль, что мне приходится уходить. Я буду думать о тебе каждую чертову минуту.

Будь осторожна сегодня. Не переусердствуй и не бойся позвонить мне, если я тебе понадоблюсь. - Г

Эйвери чувствовал себя слишком тяжелым и страдающим от похмелья, чтобы по-настоящему осознать, что это значит. Хотя это было приятно. Немного странно, но мило.

Эйвери принял душ и заставил себя поесть, хотя в желудке у него было ощущение, что он набит камнями. Он ничего не слышал о Тейлоре, поэтому поехал на автобусе в центр города. От запаха резины и пота у него скрутило живот. Покачивание и постоянные остановки заставили его пожалеть о том, что он ел. Он подумал, не стошнить ли его прямо в автобусе. Может быть, после этого он почувствует себя лучше.

Он опоздал в библиотеку. Не намного, но позже, чем когда-либо в те далекие дни.

- Извините, я опоздал, - сказал он Эдит. Он был готов к ее гневу, но слишком слаб, чтобы подготовиться к нему.