Скажи на милость (ЛП) - Ричардсон Аманда

— Извини, — говорю я ей, слегка улыбаясь, и продолжаю идти по коридору.

— Мы все для него одинаковые, знаешь ли, — кричит она мне вдогонку.

Я поворачиваюсь к ней лицом. — Прошу прощения?

Она медленно идет ко мне в пятидюймовых туфлях и, несмотря на опухшие глаза, выглядит так, будто только что сошла с фотосессии.

— Чейз Рэвидж. Я полагаю, ты здесь, чтобы увидеть его? Если Майлз сейчас не принимает заявления о подчинении.

Мои волосы поднимаются. — Прости, я не знаю, о чем ты говоришь.

Она пожимает плечами, бросая на меня быстрый взгляд.

— Ты в его вкусе. Я бы знала, — добавляет она, мягко улыбаясь и указывая на свои каштановые волосы. — Просто предупреждение… он заманит тебя красивыми словами, но никогда не изменится. Его контракт гарантирует это.

С этими словами она уносится прочь, стуча каблуками по полу. Я делаю глубокий вдох, пытаясь стряхнуть с себя ее слова. Я знаю, что она, вероятно, одна из его бывших сабов, и, возможно, она говорила с ним минуту назад, но последнее, что она сказала, зацепило какую-то маленькую, неуверенную часть меня.

Он заманит тебя красивыми словами, но никогда не изменится. Его контракт гарантирует это.

Я закрываю глаза, представляя, как Чейз просматривает свой контракт — и список ограничений — с ней. Она была… потрясающей. И все же она по-прежнему вела себя как женщина, которую презирают.

Я иду по замку, плоские сапоги глухо стучат по мрамору. Однако трудно не сравнивать себя с кем-то вроде нее, и как только я сажусь в машину, я стискиваю зубы и быстро выезжаю с парковки.

Я знала, что он опытен, и я была бы идиоткой, если бы думала, что у него не было своей справедливой доли других женщин.

Ты в его вкусе. Я бы знала…

Был ли у Чейза тип? Была ли я его типом? Я никогда не думала об этом, но теперь, когда я уезжаю из замка с горящими глазами, я должна задаться вопросом, смогу ли я жить с теми женщинами, к которым он привык, смогу ли я жить с теми сабмиссивами, к которым он привык.

ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ ГЛАВА

ИЗВИНЕНИЯ

Чейз

— Напиток? — спрашиваю я Джексона, подходя к маленькому бару в обеденной зоне.

— Конечно, чувствуй себя как дома, — упрекает он, и мне приходится скрывать ухмылку, приподняв губы.

— Это мой дом, — добавляю я, наливая нам обоим здоровенный палец виски. Это не мой фаворит — я предпочитаю дымный торф скотча — но я знаю Джексона, и я знаю, что он массивный легковес, так что, надеюсь, это поможет ему избавиться от всего этого.

Я полностью готов принять словесную порку.

Он берет у меня напиток и скептически смотрит на меня. Я чертовски ненавижу это. Поскольку он подружился со мной еще в старшей школе, я не думаю, что мы когда-либо ссорились. Ни разу. Конечно, мы можем спорить и расходиться во мнениях, но не до такой степени. Я считаю его своим пятым братом. Я не знаю, что бы я делал без него, и я могу только надеяться, что он относится ко мне так же, потому что прямо сейчас он смотрит на меня, как на кучу дерьма.

Я открываю рот, чтобы снова извиниться — как будто моих многочисленных сообщений и голосовых сообщений было недостаточно, — но он поднимает руку и делает большой глоток виски.

— Я не буду притворяться, что знаю, что моя сестра в тебе нашла, — начинает он, морщась и отпивая еще один глоток. — Я тебя люблю. Ты мой самый близкий друг. Ты был рядом со мной во всем. Я знаю, что ты отдал бы за меня свою жизнь, и я надеюсь, ты знаешь, что я поступил бы так же. Но ты должен знать, как сильно меня пугает то, что твое новое увлечение — моя младшая сестра.

Я ожидал, что он скажет что-то подобное, но от этого не стало меньше боли. Я жаждал его одобрения. Было странно искать его у моего лучшего друга — у кого-то, кого я так хорошо знаю, — но от этого мне хочется этого еще больше.

Мне также стыдно, потому что он был рядом на каждом этапе пути. Каждый секс на одну ночь за последние два года и даже раньше. Каждый раз, когда я устраиваю одну из своих вечеринок и предупреждаю его, что она может стать шумной. Каждый раз, когда он видит, как я небрежно проверяю женщин. Однажды он нашел один из моих контрактов, а затем быстро попросил меня никогда больше об этом не упоминать. Он не знает точно , каковы мои склонности, но у него есть некоторое представление. Я имею в виду, блядь, всего минуту назад бывшая субмарина загнала меня в угол в коридоре, требуя объяснить, почему я ее привидел.

Так что в каком-то смысле он прав, беспокоясь о Джульетте. Я не виню его за то, что он хотел держать свою сестру — его единственную живую семью — подальше от меня. Я могу только представить, что он думает о моей личной жизни.

— Она не просто погоня, Джексон, — мягко говорю я ему, пытаясь объяснить, что она гораздо больше.

— Тогда почему она? Что для тебя значит моя сестра? Я слышал ее версию событий, но не слышал ее от тебя.

Я вздыхаю и допиваю остатки своего напитка, и Джекс делает то же самое. Его шея раскраснелась, и я беру наши стаканы, чтобы наполнить их. Моя рука тверда, когда я наливаю нам еще один щедрый палец.

— Твоя сестра всегда была под запретом, — медленно говорю я, протягивая ему стакан виски. Я смотрю, как он делает маленький глоток, зная, что он навеселе. Я должен отрезать его после этого. — Что было хорошо — долгое время. Она была на шесть лет моложе нас. Я не замечал ее, пока она не стала старше. Я бы не позволил. Но я думаю, что начал влюбляться в нее летом, перед тем, как она уехала в колледж.

Джакс усмехается.

— Верно, когда она предложила тебе лишить ее девственности, — мрачно говорит он, сморщив нос.

Я ухмыляюсь. — Она рассказала тебе об этом?

Он кивает. — К сожалению.

Посмеиваясь, я продолжаю, зная, что собираюсь обнажить перед ним свою жизнь.

— Не думаю, что ты понимаешь, какой загадкой была для меня твоя семья, Джекс, — бормочу я, глядя на свой стакан.

— Меня воспитал Чарльз Рейвэдж — буйный алкоголик, который был ужасным и безжалостным бизнесменом. Человек, который не знал, как быть хорошим отцом или хорошим мужем. Наш дом был большим, но в нем было холодно. Лишенный любви, тепла, вещей, которые делают это место домом. Мы с братьями цеплялись друг за друга, и если бы не наша близость, мы все, наверное, сидели бы в тюрьме, а то и похуже. Так что, когда я встретил тебя и меня приняли в твою семью, мне казалось, что я выиграл в лотерею. У меня было что-то, чего не было у других моих братьев, хотя твоя семья всегда старалась включить и их.

Джексон сглатывает, глядя вниз, и я продолжаю.

— Я чувствовал себя принятым с тобой. С твоими родителями. С Джульеттой. Ночи, когда я приходил ужинать. В выходные я остался. Это одни из моих любимых воспоминаний из детства. А потом, когда твои родители умерли, я понял, что должен вмешаться. Не только ради тебя, но и ради Джульетты. И это было в те моменты — обнимать ее, пока она плакала, готовить ее любимый завтрак, заботиться о деньгах в последнюю очередь… Я понял, что делаю все это для нее. Да, отчасти для тебя, но ей было шестнадцать. Второкурсник старшей школы. Я знал, что ты скорбишь, но Джульетта была… — я замолкаю, закусывая нижнюю губу.

— Сломана, — предлагает Джакс.

Я киваю. — Ага. Забота о ней дала мне цель. Я понял, что мне это нравится — не только из-за нее, но и из-за множества причин, в которые я не буду вдаваться, и это привело меня к БДСМ-образу жизни. К тому времени, как она пришла ко мне по поводу лишения ее девственности, я уже два года изучал свои извращения, а она была такой… такой … идеальной. Безупречной. Я чувствовал себя порченым дождевым облаком, всегда парящим, всегда разрушающим ее легкость своей тьмой. Поэтому я оттолкнул ее. В ту ночь и каждый последующий день. Я думал, что она в отчаянии, пытаясь проверить свою девственность по списку, поэтому я держал ее на расстоянии, чтобы она не видела, как сильно я ее хочу. Я не мог понять, что она тоже хотела меня.