Запретный плод (ЛП) - Ричардсон Аманда

Кстати, о... Я не знаю, что сказать, потому что знаю: с тобой все будет в порядке. Твои братья соберутся и помогут тебе. Пообещай мне, что ты позволишь им. Ты можешь быть упрямым засранцем, так что не бойся быть уязвимым.

Живи своей жизнью.

Я люблю тебя.

Не забывай, что ты обещал мне, что мы сходим на Vans Warped Tour в последний раз, прежде чем состаримся и поседеем. Думай обо мне в пивной яме...

С любовью,

Элиас

Мои руки обхватывают два листка бумаги, я вытираю щеки и откидываюсь на спинку дешевого кресла в приемной.

Черт.

Резко встав, я хватаю письма Зои и Каролине и иду в ванную. Затем я закрываю и запираю за собой дверь, так как паника начинает действовать мне на нервы. Я втягиваю воздух через нос и закрываю глаза, опираясь руками о стену и свесив голову, медленно выдыхая.

Десять, десять, десять...

Быстро сложив письма, я кладу все в задний карман и иду к раковине, обрызгивая лицо ледяной водой. Я смотрю на свое отражение в зеркале, и чувство стыда усиливается, когда слова Элиаса разрушают все ложь, которую я говорил себе о Зои, все суровые истины, которые я игнорировал.

Я был ответственен за нее, и я не только причинил ей боль, но и пошел против всего, чего хотел бы Элиас.

Защити ее.

Береги от мужчин, которые могут причинить ей боль.

Береги ее, несмотря ни на что.

Это все, что я хочу от тебя попросить.

Сколько бы мы ни пытались убедить себя в том, что наши желания превыше всякой логики, я не мог игнорировать тяжелые сомнения, поселившиеся внутри меня. Я должен был защищать ее, быть сильным для нее, оберегать ее, и все же я уступил в первый же раз, когда она кончила на меня.

Я должен был настаивать на своем, стараться изо всех сил, но все, что я сделал, - это лишил ее девственности у грязной стены в задней части ресторана.

Мои руки обвиваются вокруг раковины, и у меня возникает желание ударить по зеркалу, но я этого не делаю. Я делаю более спокойные вдохи, глядя на свое отражение с таким отвращением к себе, на какое только способен.

Мой брат дал тебе одну работу, когда умер. Он бы в гробу перевернулся, если бы узнал, что ты набросился на его дочь, когда это было едва ли законным.

А теперь у меня было письмо Элиаса, подтверждающее слова его сестры.

Повесив голову, я перекрыл воду и взял себя в руки.

Лучшее, что я могу сделать - для себя и для Зои, - это держаться от нее подальше.

Навсегда.

ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ ГЛАВА

ЗАЩИТНИК

Зои

После часа ожидания меня наконец привезли на рентген, где сказали, что у меня растяжение, а не перелом запястья, как беспокоился Лиам. Но мне придется вернуться через неделю, чтобы сделать еще один рентген, чтобы еще раз проверить. Милый доктор наложил мне шину на запястье и посоветовал снимать боль безрецептурными обезболивающими. Это лучший сценарий. Я не смогу пользоваться запястьем в течение недели, но, по крайней мере, мне не понадобится операция. Думаю, это обычное явление для такого типа перелома запястья.

Когда я захожу в приемную, улыбка сходит с моего лица, когда я вижу Лиама, согнувшегося и запустившего руки в волосы. Как будто он чувствует меня, его голова поднимается, и его глаза сразу же находят мои. Мы встречаемся на полпути, но когда я обхватываю его руками, он слегка напрягается и отстраняется.

— Просто растяжение, — говорю я ему. — Хотя мне нужно прийти на следующей неделе, чтобы подтвердить, потому что иногда переломы не проявляются с первого раза. — Его лицо бледнеет, и я не могу удержаться от смеха. Он выглядит так, будто я вынесла себе смертный приговор. — Все в порядке. Я в хороших руках. И это не моя доминирующая рука, так что это хорошо.

Как будто эта новость его нисколько не успокаивает. Вместо этого его брови слегка подтягиваются.

— Давай отвезем тебя домой, чтобы ты могла отдохнуть.

Он уходит, не сказав больше ни слова, и я быстро следую за ним.

— А как же отель?

— Я поеду в отель и заберу наши вещи после того, как отвезу тебя домой.

Холодно. Безэмоционально. Отстраненно. Он ведет себя так, словно отстраняется.

Я сглатываю беспокойство, которое начинает снедать меня, пока он помогает мне сесть в машину. Его глаза задерживаются на шине запястья, а затем переходят на мое лицо, лишенное каких-либо эмоций. У меня разрывается сердце, когда я вижу это, и я делаю мысленную пометку поговорить с ним об этом.

В общем, события сегодняшнего вечера развивались от плохого к худшему, но это не значит, что мы не можем что-то спасти.

И это точно не значит, что мы не можем продолжить нашу ночь вместе. Он может быть напуган, но я позабочусь о том, чтобы он знал, что это меня не отпугнет.

Когда он выезжает с парковки на главную дорогу, я почти спрашиваю его, все ли в порядке, но он быстро включает музыку, заглушая все слова, которые могли слететь с моих губ. В порядке. Мы же живем вместе, не может же он вечно избегать меня.

Двадцать минут спустя мы подъезжаем к дому. Он ставит машину на парковку, но не выключает двигатель.

— У тебя есть ключ? — спрашивает он, глядя на меня с напряженной челюстью.

Я киваю и поглаживаю свою сумочку. — У меня всегда есть.

— Хорошо. Увидимся позже.

По мне пробегает тревога. — Лиам, тебе нужно перестать корить себя.

— Я не могу говорить об этом сейчас, Зои.

— Пожалуйста… — Мой голос ломается.

— Нет, я не хочу об этом говорить.

Я начинаю паниковать, и мои слова выходят гораздо более корявыми, чем я намеревалась. — Лиам, ты должен выслушать меня...

— Красный, — пробормотал он с грустным видом.

Я смотрю на него, не веря.

— Что? — шепчу я, мой голос срывается.

— Я сказал "красный", — прохрипел он. — Это моя граница, и я использую безопасное слово.

Я качаю головой, и на глаза наворачиваются слезы.

— Ты не можешь использовать безопасное слово только потому, что не хочешь говорить прямо сейчас. Это нечестно.

— Ну, ты давила на меня, и я не знал, как еще достучаться до тебя. Я не хочу говорить о том, что произошло сегодня вечером. Хорошо?

Горячие слезы текут по моему лицу, пока я расстегиваю ремень.

— Хорошо. Ты все предельно ясно объяснил, — добавляю я, открывая дверь и захлопывая ее за собой, прежде чем он успевает ответить.

Подойдя к входной двери, я даю волю слезам и не оглядываюсь, отпирая входную дверь заходя в дом. Закрыв и заперев ее, я опускаюсь на пол, сжимая запястье, и рыдания бьют меня по телу.

Неужели он действительно позволит такой крошечной зацепке изменить всю нашу динамику? То есть... да, это не самая идеальная ситуация, учитывая то, чем мы должны были заниматься все выходные, но мы все равно можем провести ночь вместе. Я встаю и провожу рукой по щекам, утирая слезы и оглядываясь по сторонам. В этот момент ко мне подбегает Капитан Суши и громко мурлычет, прижавшись головой к моему колену.

— Твой отец - идиот, — говорю я ему нежно, поглаживая его по голове своей здоровой рукой.

Я поднимаюсь наверх, и Капитан следует за мной; должно быть, он чувствует, что мне нужна компания. Вместо того чтобы погрузиться в себя, я начинаю действовать. Я осторожно снимаю шину и принимаю самый медленный, самый трудный, однорукий душ в своей жизни. Приходится протискивать бутылки между подбородком и грудью, но к моменту окончания душа мне удается вымыться. Переодевшись и надев удобную одежду, я наматываю шину на больное запястье и забираюсь в постель.

Уже почти одиннадцать, я устала, но не сплю.

Я не могу не волноваться, когда проверяю время и понимаю, что Лиама нет уже почти два часа. Я достаю телефон, и сердце бешено колотится.

Я знаю, ты не хочешь говорить об этом, но не мог бы ты хотя бы сообщить мне, жив ли ты?

Несколько мгновений я смотрю на свой телефон, наблюдая, как он переходит из состояния "доставлено" в состояние "прочитано". Я жду его ответа, но ничего не приходит - даже трех маленьких точек.