Развод. Предатели (СИ) - Дюжева Маргарита

— Плохо.

— Проблемы в институте? Или в спорте?

Он удрученно покачал головой:

— Дома.

Я не была уверена, что хочу это слушать, но все-таки спросила:

— Ну и что у вас там стряслось?

— Отец с Вероникой разводятся.

— И только-то?

Он вскинул на меня беспомощный и в то же время недоверчивый взгляд, а я равнодушно пожала плечами и добавила:

— Не они первые, не они последние. По своему опыту знаю.

— Мам, ты не понимаешь.

— Не понимаю, сын, — согласилась я, — если ты пришел поплакаться, что папка разводится со своей новой женой, которая вам всем так нравилась, то боюсь, ты обратился не по адресу.

Оказывается, когда сразу озвучиваешь позицию, а не мямлишь и не пытаешься быть деликатной, чтобы сохранить чужое душевное равновесие в ущерб своему собственному, сразу становится легче дышать.

— Она оказалась совсем не такой хорошей, как мы думали.

Ну вот, еще один разочарованный юнец, которого Звезда обидела. Кажется, у Ланских это семейное.

— Видели глазки, что рученьки брали…

Я специально не спрашивала о том, чего же такого натворила распрекрасная Вероника, раз мой сын и бывший муж в таком пришибленном состоянии. Мне было не интересно.

Но Артём всегда отличался болтливостью, поэтому и без моих вопросов выпалил неожиданное:

— Она изменяла моему отцу! Мы поймали ее с поличным! Прямо верхом на…

— Ну…— я растерянно потерла бровь, — бывает.

У Артёма аж лицо вытянулась, когда он это услышал.

Что поделать, мой мальчик. Что поделать…

В жизни действительно бывает все. И предательство, и разочарование, и неприятные последствия беспечных поступков, и горькие уроки. Ты просто не сталкивался в этим прежде. Тебя берегли. Я берегла.

Испытывала ли я в этот момент злорадство? Нет. Какая мать будет злорадствовать над своим собственным ребенком? Что бы между нами не произошло, я желала ему счастья. Я всегда буду желать счастья всем своим детям.

Испытывала ли я жалость? Тоже нет. Пришло время взрослеть. Пусть процесс неприятный и болезненный, но пора.

Пора осознавать, что за каждым действием следует отдача. Хорошая или плохая – зависит от исходного действия. Нельзя просто так, сделать больно человеку, а потом прийти обратно и ждать, что все будет как прежде. Нельзя кого-то сломать, и думать, что это сойдет с рук. Нельзя. Никогда. Судьба все равно все расставит по своим местам.

— Мам! — возмущенно воскликнул он, — мы ее застали голой, в универской раздевалке, верхом на моем друге.

Ему так явно хотелось получить от меня хоть какую-то реакцию. Хотелось, чтобы я поругала плохих дяденек и тетенек, утешила, поддержала. Только слов поддержки в этот раз у меня не было.

— Надо осмотрительнее выбирать друзей. Я всегда тебе об этом говорила.

Он растерянно замолк. Ухватился за кружку, как будто она была единственным надежным якорем в этой жизни и сделал несколько больших глотков, потом прохрипел:

— Черт с ним с приятелем, но Вероника… Мы не ждали от нее такой грязи.

— Грязи никто никогда не ждет, Артем. Она появляется сама, не спрашивая нашего разрешения.

Надо же, сколько умных слов. Кажется, во мне пропал философ.

— Почему ты так спокойно говоришь об этом? Мы променяли тебя на недостойную пустышку, а ты даже не кричишь.

Я уже откричала свое, отревела долгими одинокими ночами. Уже хватит.

— А как мне об этом говорить? — спросила я, чуть склонив голову на бок и наблюдая за разобранным сыном, — какой реакции ты от меня ждешь?

Он нервно дернул плечами:

— Не знаю. Может поддержки… А может, смеха, или сурового «так вам и надо» или «разбирайтесь сами».

— Смеяться не буду. Я прекрасно знаю, как больно и плохо бывает от предательства близких людей, а Вероника, наверное, была вам всем близка. Говорить «так вам и надо» тоже не стану. Но в последнем ты прав. Разбираться придется вам самим. Ваш выбор, ваши последствия.

Я не собиралась снимать ответственность ни с него, ни с остальных. Не собиралась говорить, что он ни в чем не виноват. Не собиралась взваливать на себя решение этой проблемы, сглаживать углы и делать все то, что делала пока наша семья была единым целым. Не собиралась снова становиться буфером, смягчающим неприятные события в жизни.

И хоть я этого не сказала вслух, Артем все понял без слов и снова пригорюнился.

— Так зачем ты хотел встретиться, Тем? — спросила я.

— Вероника никогда не была нам близка, — глухо сказал сын, — ни мне, ни Марине, ни отцу. Она была яркой, очень красивой, создавала ауру успеха и роскоши. Ей хотелось хвастаться.

Я невесело усмехнулась:

— Не то, что старой нудной мамкой, которая только и делала, что читала нотации?

— Ты не старая, — осевшим голосом произнес он, — просто…

— Просто? — я вскинула брови ожидая продолжения.

— Просто мы идиоты, — сквозь зубы процедил сын, — Отец преподнес нам знакомство с Вероникой, как нечто из ряда вон выходящее. Что-то чуть ли не божественное. Что-то особенное, чего мы несомненно достойны. Да и она была самим очарованием, говорила так складно, улыбалась.

— То есть во всем виноват отец? Только отец? — уточнила я, выделив голосом слово «только».

Артем покраснел и сдавленно мотнул головой.

— Нет. Мы виноваты не меньше, чем он. Я не понимаю, почему так вышло. Мозги как будто отключились. Марина о своей актерской карьере начала еще больше грезить. А я… Мне Вероника казалась чуть ли не богиней. Она была такой…такой…

— Ты увлекся новой женой своего отца? — догадалась я.

Он шумно выдохнул, закрыл глаза и сдавил пальцами виски:

— Прости, мам. Я долб… Просто конченый. Озабоченный придурок.

Я кашлянула и перевела обескураженный взгляд на окно.

На улице-то как хорошо. Солнце светило, листья уже развернулись, девчонки перешли на легкие платья, дразня мужскую половину красивыми коленками. А у меня такие новости, и что теперь с ними делать, я понятия не имела.

— Что ж…кхм…это много объясняет.

— Но не оправдывает.

— Не оправдывает, — согласилась я.

Повисла тишина.

У Артема на виске бешено билась жилка, а меня наоборот будто набили ватой. Такая слабость накатила.

— Мам, — тихо позвал Артем.

Я перевела взгляд на него такого бледного, несчастного, разбитого, но ничего не сказала. Ждала. Потому что сейчас была не моя очередь говорить.

— Я так налажал. Променял тебя на какую-то… — он проглотил последнее слово, — прости меня.

— Прощаю, — спокойно и совершенно искренне сказала я.

Сын недоверчиво переспросил:

— Прощаешь? Несмотря ни на что?

— Да, — я слабо улыбнулась, а он вдруг погрустнел еще больше.

— Но обратного пути нет?

— Нет, Артем. Та часть жизни осталась в прошлом, как и ваш отец. Двери моего дома всегда открыты для вас с Мариной, но я не вернусь. Потому что не хочу и потому что мне этого не надо. И никто из вас не вправе меня об этом просить.

— Я понимаю, — взгляд совсем потух.

Не в силах больше продолжать этот выматывающий разговор, я поднялась со своего места, повесила сумочку на сгиб локтя. Поравнявшись с Артемом, положила руку на напряженное плечо и легонько сжала:

— Взрослеть всегда больно, Тём. Но ты справишься. Я верю в тебя.

Глава 31

Бороться с тенями всегда сложно, особенно если они уже просочились в самую сердцевину, обосновались там, пропитав все вокруг своей тьмой.

Николай не собирался сдаваться, но не мог не признать, что это была выматывающая битва.

Он больше не верил никому конкретному, поэтому нанял целую армию юристов, сливая на них просто нереальные суммы. Еще больше денег уходило на то, чтобы где-то что-то подмазать, где-то с кем-то договориться.

Беда в том, что недруги тоже не собирались сдаваться, и со своей стороны принимали не менее отчаянные шаги, чтобы удержать свое положение и оставить Ланского с носом. Тоже подмазывали, тоже договаривались и порой более успешно, чем он сам.